Короткая дистанция.
Я должен успеть!
В какой-то момент я уже забываю, что это просто бездомные и в худшем случае у меня заберут пару баксов (кредитку я тут же смогу заморозить за один звонок) и отпинают. В какой-то момент я уже бегу так, словно это самый важный чертов забег в моей жизни.
И тут, когда до крыльца остается пара шагов, я вдруг вспоминаю,
(..и лишь когда выхожу на тротуар слышу хлопок нашей двери.
и три щелчка.
раз, раз, раз. каждый ознаменовывает новый поворот ключа..)
что главная дверь закрыта.
Чертова дверь закрыта! Пока Альма спустится и повернет ключ трижды, меня уже дважды догонят и четырежды огреют.
Не до конца осознавая, что делаю, на ходу меняю траекторию, едва не поскользнувшись и не врубившись в стену дома, и забегаю назад, к кухонной двери. Она придавлена всего лишь стулом, и если я приложусь на такой скорости к ней как следует – он точно отлетит.
Последний раз оборачиваюсь через плечо, ожидая, что бездомные исчезли так же, как и при моем забегании в магазин Барри – но куда там! Они бегут, теперь уже четверо, за мной на расстоянии не больше двадцати ярдов!
Наконец со всей дури врезаюсь в дверь. И когда ударяюсь так сильно, что мне кажется, будто я переоценил свои возможности и черта с два я снесу подпертый стул весом своего тела на какой бы то ни было скорости – та поддается, и я едва не кубарем влетаю внутрь. Пакет с курткой и инструментами тут же рассыпается по полу, а я, с трудом удержав равновесие, уже наваливаюсь всем телом обратно на дверь. Пытаюсь одновременно подтянуть к себе отлетевший стул, но ничего не получается:
– Альма! – ору я – Альма, сюда! БЫСТРЕЕ!
В боковом окне уже вижу четыре лысые фигуры, стремительно несущиеся к этой двери. Мгновение и..
БАМ!
Меня едва не отбрасывает от двери. Как раз в этот самый момент на кухню забегает растерянная жена:
– Генри? Что за..
– НОЖ! – ору я – БЫСТРО ДАЙ МНЕ НОЖ!
И тут она видит их головы в окно тоже.
Вскрикнув, она тут же хватается за рукоятку мясницкого ножа, когда..
БАМ-БАМ-БАМ!
Череда ударов так, что я подпрыгиваю на каждом.
– Боже, Генри, что же это.. – визжит она, но уже протягивает мне нож.
Перехватив его удобнее, кричу ей (нарочно так громко, чтобы они тоже услышали):
– ВОЗЬМИ СЕБЕ ТОЖЕ! ВОЗЬМИ САМЫЙ ОСТРЫЙ! НАШИКНУЕМ ЭТИХ УБЛЮКОВ, КАК САЛАТ!
Глаза Альмы округляются от ужаса, но я не обращаю на это внимание. Ору преимущественно в увеличивающуюся щель в двери.. и, кажется, это срабатывает. В какой-то момент череда ударов переходит в один. Повернув голову к окну вижу, что три из четырех фигур перестали долбиться в дверь, и лишь недовольно сверкают на нас глазами.
Смотрят прямо в окно и источают ярость.
Четвертый еще пару раз ударяет в дверь:
– ПОШЕЛ НА ХРЕН! – ору – У МЕНЯ В РУКЕ НОЖ И ЧТОБ МНЕ ПРОВАЛИТЬСЯ, ЕСЛИ Я НЕ ВОТНУ ЕГО В ТВОЕ ГОРЛО, КАК ТОЛЬКО ТЫ СЮДА ВОЙДЕШЬ!
И в этот момент мне действительно кажется, что я могу это сделать. В этот момент, когда они сгрудились толпой у двери моего дома, в котором лишь я, моя жена и дочь – мое восприятие перестает идентифицировать их, как людей. Это просто опасность. Опасность, от которой мне надо защитить свою семью.
Мало кто идентифицирует маньяков или психопатов, держащих пистолет у твоего виска – как человека. Едва ли. Теряется понимание того, что это такой же человек, если смотреть с биологической точки зрения.
Сейчас это лишь опасность.
И я уверен, что воткну этот нож ему в горло.
Кажется, мой голос передает мою решимость. Потому что теперь и этот четвертый перестает долбится. Мгновение они все вчетвером сверкают глазами в наше окно, после чего, будто ни в чем не бывало, уходят прочь.
Альма, прижав руки ко рту, оседает на стул:
– Боже, Генри, что они хотели.. Как они.. Это.. – смотрит на нож в моей руке – ты ведь это просто угрожал, правда? Ты ведь не собирался их трогать?
Отстранённо гляжу на нож и бормочу:
– Да.. просто напугать. Чтобы убрались отсюда.
Кажется, ее это успокаивает – по крайней мере, относительно меня, и теперь она встает со стула и прижимается ко мне. Кладу нож на тумбу рядом и, глянув еще раз в окно, смыкаю руки на ее спине.
– Что они хотели? – повторяет она, теряя над собой контроль – боже, Генри, что они опять хотели? Надо позвонить в полицию, надо приехать в участок самим, надо.. надо уезжать отсюда, Генри!
Она поднимает голову и отстраняется от меня:
– Разве ты не видишь? Эти бездомные по-настоящему опасны! И копы ничего не могут с ними сделать! Даже не собираются!
– Ну чем они опасны? – с трудом выдавливаю снисходительную улыбку, будто объясняя ребенку, что монстров под его кроватью нет, хотя сам в это не верю – просто увидели дорогое пальто, решили, что у меня водятся деньги. Они под кайфом, сразу и не осознали, что уже ломятся в чужой дом.
– Ты говоришь, как тот коп – фыркает она – которого еще ночью за такие слова ты назвал «мудаком, который ни черта не делает»! Они ломились в наш дом, Генри! Отдавая отчет в том, что мы внутри! Среди белого дня! Просто гнались за тобой, а потом пытались вломиться! А чтобы они сделали, если бы им это удалось?
Вздыхаю и поднимаю содержимое пакета. Вручаю ей в руки купленный замок, отвертку и кучу шурупов:
– Теперь им это точно не удастся. Я врежу его в дверь сейчас же, идет?
Она хмурится:
– Ты сейчас серьезно, Генри? Предлагаешь просто врезать замок и забыть о вот этом вот? – она окидывает рукой дверь и окно – а как же они? Они все еще ходят по улице, по которой завтра твоя дочь, между прочим, пойдет в школу.
– Ты же проводишь ее, мы договорились.
– Я что, Халк?! – Альма уже кричит – а если такая же группа побежит за нами?! Ты думаешь, я разберусь с ними, как Чак Норрис?! Так ты это думаешь, Генри?!
Потираю переносицу, чувствуя, как начинает раскалываться голова. Теперь уже главной из этих двух неприятностей мне кажутся даже не бездомные. От них я побегал пять минут, закрыл дверь и забыл. А вот Альма – от этой за пять минут не убежишь.
– Хорошо, я провожу ее до школы – цежу – и встречу после нее.
– Как ты не поймешь, что дело не в школе! А в самом городе! В том, что они тут такое делают, и им никто ничего не может сделать! Это же ненормально! Что теперь, всю зиму не выходить из дома?!
– А-а-а-а! – раздраженно стону и сжимаю виски – ХВАТИТ!
Она резко замолкает, растерянно хлопая глазами, совсем как Гретта вчера ночью. Вздыхаю, поняв, что скандал сейчас – не будет решением проблемы. Подхожу и мягко кладу ладони ей на плечи:
– Пойми, милая – с большим трудом мне дается спокойный голос, которым я пытаюсь это говорить – я пытаюсь решить возникающие по ходу переезда проблемы. Они есть в любом городе. Тут это – обдолбанные бомжи. Где-то еще – бездомные злые собаки, которых не отлавливают из-за того, что город заселен «зелеными». Во всяких маленьких городках есть свои проблемы. И я уверен, они пристали к нам, только потому, что мы новенькие. Очень скоро они отвяжутся.
– С чего такая уверенность?
– Потому что я зашел к Ронни Бри, как и обещал. И знаешь, что он сказал? Что у него нет сигнализации. Более того – ни он, ни Белль даже не запирают никогда входные двери своих домов. И к ним никто за эти годы ни разу не вламывался. Надо лишь переждать. Это как.. такое своеобразное посвящение, понимаешь? Пошугают нас пару дней, потом приедут новые – и они переключатся на них, а про нас забудут. А новые точно еще приедут, потому что только начало ноября. Зимний сезон только начинается.
– А если не отвяжутся?
– Вот тогда и подумаем уже, что делать. Пойми, мы приехали сюда не для того, чтобы из-за любой заминки всякий раз паковать чемоданы.
– Заминки?! – едва успокоившись, она вновь ярится – по-твоему, это просто заминка? Знаешь, когда почтальон не приносит газету – это «заминка! Когда соседская собака день ото дня гадит на нашем крыльце – это «заминка»! А когда к нам дважды за день ломятся в дом агрессивные бомжи, а копы ничего не могут с этим сделать – это не заминка, Генри! Это очень большая проблема!
В какой-то момент меня уже подмывает бросить ей в лицо главный аргумент на счет того, что мы просто потратили последний капитал на эту аренду, и если вернемся обратно все так же без сценария, то окажемся на улице – но в последний миг прикусываю язык.
Да, это может послужить аргументом, но вряд ли этот аргумент заставит Альму заткнуться. Напротив, это обеспечит мне еще больший вынос мозга, а мой лимит на сегодня уже давно исчерпан.
– Просто оставь это мне – отвечаю, вздохнув – окей? Я врежу замок, буду отводить Гретту в школу, и постараюсь что-нибудь сделать с этой проблемой. Если все будет совсем усугубляться – обещаю: мы соберем вещи и вернемся в НЮ. Идет?
– По-твоему, все еще не «совсем усугубилось»? – склоняет голову жена.
– По-моему, мы пока просто притираемся с особенностями города. Никогда не бывает идеальных переездов. Давай просто дадим шанс Провинстауну? Уверен, если бы здесь действительно 24/7 было так ужасно, знаменитости не стекались бы сюда, как на мед, каждую зиму. Сомневаюсь, что у них в графе «хобби» записан «бег от бездомных» – усмехаюсь, пытаясь разрядить обстановку.
Однако, Альма даже не улыбается. Нервно опускает глаза в пол, обеспокоенно нахмурившись:
– Я хочу тебе верить, Генри. И я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. И что ты трезво смотришь на происходящее вокруг, не пытаясь смягчить углы лишь потому, что надеешься написать тут бестселлер.
Сжимаю челюсти, очень стараясь не сболтнуть грубость в ответ. Она это сказала с таким нетерпением, словно я ребенок, который все тешит себя да развлекается, а она позволяет мне это делать все эти годы – но теперь мое развлечение грозит неудобствами, потому она напоминает, что это всего лишь игра, и что под ногами у меня не конь, а обычная палка.
Впервые за эти пять лет (с момента затишья после Черного Окна) Альма практически прямо сказала вслух то, о чем на самом деле думала все эти годы. То, о чем я подозревал.
Несмотря на ее постоянные «виды поддержек», они все эти годы смотрела на мои жалкие попытки лишь как на необходимость, которая в итоге подведет меня к нужной ей модели поведения мужа-семьянина. Так сказать, в ожидании дня, когда я отложу ноутбук и скажу «да к черту все это! писательство это не мое, принеси мне бумажник, поеду устраиваться юристом, а на выходных пожарим стейки на заднем дворе!».
Видимо, Альма сама это понимает.
Так как тут же тушуется, и вся категоричность сходит с ее лица:
– Я хотела сказать, что мы с Греттой действительно очень хотим помочь тебе с этим.. периодом. И поэтому мы и переехали сюда, но просто я хочу, чтобы ты помнил, что твой сценарий– не единственное, о чем следует думать. Надо оценивать все… факторы этого переезда. Я хотела сказать всего лишь это.
– Я так и понял – киваю – я тебя услышал. Я буду смотреть на ситуацию объективно. Того же прошу и от тебя.
– Ладно – она рассеянно кивает – хорошо.
Мягко беру ее лицо в ладони и кратко целую:
– Я уверен, нам все по зубам. Как в прежние времена. Нужно лишь продолжать поддерживать друг друга, согласна со мной?
Вздыхает и прижимается к моей груди:
– Конечно, милый. Конечно согласна.
– Все утрясется, верь мне.
-5-
– Маам.. – Гретта заглядывает на кухню, и удивительно, что в купе этих криков она не появилась тут раньше (наверное, опять сидела в наушниках со своей идиотской игрой) – о, пап, а..
И тут замечает валяющуюся на полу куртку, что вывалилась из пакета и которую я еще не поднял. Дверь, которая вновь скрипит, потому что ее не подперли стулом, а мое тело тоже больше не служит ей опорой.
– Да, милая? – отпускаю жену и гляжу на дочь.
Если она спросит «что случилось» и почему я в пальто зашел с задней ломанной двери, а не с парадной, мне придется молниеносно импровизировать и надеяться, что у жены хватит сообразительности мне подыграть.
Но на удивление, Гретту это совсем не интересует. Кажется, она этого даже не замечает. Вместо этого дочь кивает в сторону коридора:
– А что там за странные люди ходят вокруг нашего дома?
Вижу, как на глазах сереет лицо Альмы.
– Какие люди? – тут же выхожу из кухни, а Гретта, довольная, что ее информация кого-то заинтересовала, возбужденно бежит следом.
– Там люди – кивает она – странные такие, все лысые. Как тот, которого мы с тобой видели вчера..
Проклятье.
Еще до того, как я подхожу к окнам холла, я знаю, кого увижу. Но сильно удивляюсь, когда вижу их трое. И это опять другие.
Не трое из тех четверых, что гнали меня до самого дома.
Они что, издеваются?!
– Это кто, пап? – с любопытством Гретта прижимается носом к стеклу – что им надо?
– Гретта, иди к себе – Альма выходит следом за нами в холл.
– Сейчас же день..
– Это не наказание – спокойно объясняет она – просто, поднимись, пожалуйста к себе. Нам с папой надо поговорить.
Я внимательно вглядываюсь в этих троих.
Они ходят перед парадной дверью, но почему-то никто из них даже не думает пойти на задний двор. Где открытая кухонная дверь с выломанным засовом. Вероятнее всего, они просто про это не знают. Значит, среди этих трех нет ни того нарика, кто выломал ночью мне засов, ни тех, кто гнали меня сюда.
Черт, это их уже, как минимум, выходит восемь? Почему у них у всех подчистую повыпадали волосы? Такое чувство, что тут дома теряют только те, кто прежде потерял волосяной покров.
Когда дочь уходит наверх, Альма хлопает меня по плечу:
– Думаю, «ситуация усугубилась» именно в этот самый момент, тебе не кажется? Мне уже начинать собирать чемодан?
– Боже, Альма- закатываю глаза – мы же вот только что говорили о..
– Генри! – она щелкает пальцами у меня перед глазами после чего тычет в окно – они уже не просто бегают за тобой, а они стоят и ждут нас на крыльце. Они.. они пасут нас, я не знаю, как сказать еще по другому!
– И это даже хорошо.. – задумчиво киваю я.
– Что? Ты рехнулся?
– Нет – я поднимаю на нее глаза – это даже хорошо. Потому что они здесь. Я позвоню копам и пусть забирают их в участок. Тремя будет меньше.
Альма закусывает губу, кажется, раздумывая над этим, после чего неуверенно уточняет:
– А если, услышав сирену или увидев мигалки – они бросятся в рассыпную?
– Я попрошу ехать без звука. И остановится за углом, чтобы не привлекать внимания.
– Думаешь, они так прям тебя послушают?
Я уже достаю мобильник (невольно нащупав в кармане джинс вместе с ним капсулу, но пальцем запихнув ее обратно, не вытаскивая, чтобы не получить от Альмы новых вопросов) и набираю номер:
– Ну попробовать точно стоит. Все лучше, чем ничего. И это хоть действительно может немного решить проблему. Если появится реальная угроза – словят хотя бы троих из их шайки – думаю, у остальных разом пропадет желание иметь с нами дело.
– Ты так же говорил про ночной вызов копа. Но как видишь – кивает в окно – не пропало.
Однако, мне уже отвечают.
Я быстро обрисовываю ситуацию и уже ожидаю готовности сотрудничать, но скучающий голос по ту сторону аппарата лишь недовольно замечает, что, если все так, как я описал – то эти самые бомжи не делают ничего противозаконного, из-за чего бы стоило высылать патруль.
– Что значит не делают? – взрываюсь я – как минимум, они пробрались на мой двор, а это уже моя территория и я не разрешал им этого! А во-вторых, вы что, не слушаете меня? Я же говорю, их шайка пыталась вломиться в мой дом уже сегодня. А один из них успешно вломился вчера, я даже вызывал офицера, можете посмотреть в журнале. На имя Пирстон..
– Послушайте, мистер Пирстон – женщина устало вздыхает, словно я самая зудящая заноза в ее огромной заднице – те люди, что на вашем крыльце.. именно они бежали за вами? Именно они вломились в ваш дом вчера? Нет. Значит, кроме ваших сомнительных гипотез, у нас нет никаких оснований их задерживать.
– А то, что они находятся прямо сейчас в моем дворе?!
– И что они делают?
Смотрю в окно.
– Смотрят.
– Смотрят? – чувствую нескрываемый сарказм в голосе.
Взрываюсь: