– Хани какой-то. Смешная ты.
Уютные женские беседы с Умницей потихоньку сошли на нет, а потом и вовсе пришлось переселить Умницу в сени. Просто однажды Петя, нависая на напряжённых руках, трудясь над Капой, вдруг чертыхнулся:
– Эта твоя клуха смотрит, будто всё понимает. Будто за нами третий подсматривает. Как хочешь, я так не могу.
Но ведь, в конце концов, это сама Умница своим волшебством привела Петю в дом, нет? Капа, излишне суетясь, устраивала тёплое гнездо в сенях. «Не обижаешься?» – а у самой сквозь виноватинку глаза предательски светились, плескались счастьем.
– Да всё нормуль, – успокоила Умница. – Если честно, мне, девушке в самом соку, тяжело смотреть на эту вашу еженощную эммануэль. Эх, мне бы такого петю-петушка. Как-никак, всех нас, женщин, бог сделал одинаковыми.
Но яйца несла исправно каждый день, и каждый день Капа их скоблила и вытряхивала тончайший сияющий порошок в баночку, а из яиц жарила Пете глазунью. Про золото ему пока не говорила, успеется.
Зимой Умница нестись перестала, объявила:
– Перерыв. Требуется восстановление сил.
И ещё была червоточинка в душе. Капа, наученная опытом, сразу прояснила обстановку: женат?
– Та, – отмахнулся он, – формально женат, а по сути – какая она мне жена? Пять лет уж не спим, одно название. Развестись не проблема. Но. Дочку не оставлю, даже не надейся. И не ревнуй. Слабенькая она у меня, доктора велят на море, а море кусается. Так что если скуповатым кажусь – прости.
Милый, милый! Теперь понятно, почему Петя не то что цветы или шоколадку – на продукты не раскошеливался, хотя с мёдом у него дела шли исправно. Как он любит дочку, как это отличает его от котяр мужского пола!
И какое милое слово: дочка, доченька, хочется повторять, будто на языке перекатывается речная гладкая галька. Муж, готовая дочка – вот так вдруг образовалась полная семья, сбылась мечта Капы. А что касается моря с целебным солнцем… У неё уже накопилась четверть баночки червонной пыльцы, откроешь – переливается, утром под солнцем, вечером под электрической лампочкой. Сдаст в скупку, поедут к морю втроём.
С Петиной дочкой Капа познакомилась в садике. Рослая молодая, упитанная кобылка раскачивалась на детской качели, железки жалобно поскрипывали. Но ведь коварная слабость до поры до времени может себя не проявлять. С виду-то молодые нынче все здоровые, а внутри…
– Здрасти, тёть Кап! Мне отец о вас рассказывал. Можно, мы с подружками у вас мой день рождения отметим? Вы такие зачётные пельмени лепите! А то мать ворчит, – она сморщила носик. Качнула серёжками в ушах, похвасталась:
– Золотые! Папка сегодня на днюху подарил, круто? На срочный заказ в местной ювелирке сделали.
Красноватый, старинный, червонный блеск – не турецкая дешёвка… Капа после работы припустила домой. Печурка пустовала. По дому витали дразнящие запахи жарева. В центре стола на блюде под промасленной салфеткой угадывались очертания птичьей тушки. Бросилась в чулан: гнездо пустое, только валяется несколько белоснежных перьев… И в сарае окровавленный топор загнан в чурбан.
… – Ненормальная, вот ненормальная! Из-за кого – из-за куры! Да я тебе из «Магнита» десяток бройлеров принесу! Смотри, пожалеешь, да поздно будет. Блин, я ещё намерения серьёзные имел, обручальные кольца вон на остаток заказал. Я-то бабу всегда себе найду, – орал Петя, волоча чемодан к «Ниве», подбирая выбрасываемые вслед манатки. – Деньги за стеклопакеты на карту сбросишь!
Яростно хлопнул дверцей, и так взвыл мотор – окна задребезжали.
Куриные косточки Капа зарыла под яблоней в огороде. На себя махнула рукой, по инерции ходила на работу, дома тупо смотрела в телевизор, с горя прибавила к имеющимся килограммам ещё десять, некрасиво раздалась в боках. А для кого быть красивой? У человека и так мало радостей – к чему себя лишать самой доступной: вкусно покушать? Только курятина ни в жареном, ни в варёном виде не лезла в горло.
И душа помаленьку успокоилась, улеглась, угнездилась, с трудом найдя место, где не так больно, скорчилась: не троньте меня. Иногда перед сном Капа доставала баночку, где к сохранённым пёрышкам пристало немного золотой пыли и они посверкивали, будто пёрышки Жар-птицы.
– Тётя Капа, вы неправильно сказку читаете!
– А как я читаю? – Капа очнулась от глубокой задумчивости, в которой пребывала последнее время. Она подменила убежавшую на полчасика воспитательницу, развернула первую попавшуюся книжку. Только здесь, в садике, пахнущем молоком и глажеными пелёнками, ей было немного легче.
– Вы читаете: «Капа плачет-плачет, а курочка кудахчет: «Не плачь, Капа, не плачь, хозяйка! Снесу я тебе другое яичко». Нужно не Капа, а дед и баба!
И в эту минуту кто-то маленький, нежный, будто проверяя, поскрёбся-постучался в Капин раздобревший живот пяточкой изнутри.
ДОРОГИЕ МОИ ПАЦИЕНТЫ
Война бахил
– Бахилы, пожалуйста? – и на пороге робко суёт голубенькие целлофановые комочки.
И эта туда же, а вроде интеллигентная женщина. У старенького папы сердечный приступ, явно ОКС (острый коронарный синдром). Счёт на секунды, а дочу волнуют её персидские ковры. Лепечет:
– Не ковры… Инфекция ведь. Улица, микробы на ботинках. Гигиена…
Если мадам волнует гигиена, пусть поменяет скользкий обмылок в ванной на нормальное мыло. Тут, конечно, я противоречу себе: родственникам не до того, чтобы перед приходом врача вынуть из обёртки свежий душистый кусок мыла, повесить чистое выглаженное полотенце… Но в краску её вогнал.
Ладно хоть женщина адекватная: не орёт, не трясёт перед носом бахилами, не прыгает со смартфоном, увлечённо снимая хронику – Дзиги Вертовы, ёпт. Чеховскому Ваньке в харю тыкали селёдку, а современному врачу – смартфон.
О бахилы! Знамя, вознесённое на поле ожесточённой битвы, венец военных действий между врачами и пациентами, верхушка айсберга, скрывающего толщи проблем здравоохранения, болевая точка, камень преткновения, момент истины, кипящая точка вулкана… А ещё позор истории отечественной медицины, низведение профессии врача до уровня, ниже которого пасть невозможно, уродливая гримаса дикого капитализма, рядящегося в белые социальные одежды… Уф, вроде, полегчало.
К счастью, в квартире не обнаружилось агрессивной гориллообразной особи мужского пола и обошлось без мордобоя. Интересно, в какой стране мира для врача скорой помощи избежать участи боксёрской груши на дежурстве – уже крупная удача?
Папе брызнули нитроспреем, дали разжевать аспирин с клопидогрелем, ввели в вену гепарин, увезли в больницу на ЧКВ (чрескожное коронарное вмешательство) – благо, располагалась недалеко.
Примета: если на вызове первый пациент мужчина – смена будет терпимая. Если женщина – весь день придётся пахать как папа Карло.
Новый свитер
Примета: дежурный врач не должен ложиться спать в носках – обязательно потревожат. Так и ложимся прикорнуть без носков.
Выезд на проникающее ранение, поножовщина. На месте уже братья наши меньшие – служба 02, пакуют злоумышленника. Оба, преступник и пострадавший, хорошо приложившись, но держатся на ногах. Раненый сидит на земле согнувшись, держится обеими руками за рукоятку ножа. Колотая рана плеча с проникающим инородным телом (ножом). Причитает:
– Ну Серёга, ну гад, в жизнь не прощу! Новый свитер… Только, падла, купил! Ни разу не надёванный…
Думали, у человека агональное состояние – нет, вполне адекватен, фотореакция зрачков нормальная, ситуацию осознаёт, на вопросы отвечает разумно. Но едва бросит взгляд на торчащую из плеча рукоятку – мотание лохматой головой и рычание: «Новый свитер, поносить не успел, продырявил, падла, теперь на выброс!»
Кто его раздевает – тот слёзки проливает
Не угадали: не лук. Это бомжик в приёмном покое. Рассказывал знакомый врач (впрочем, знающие люди говорят, байка-то с бородой).
Примета: в приемном отделении принято гасить свет и сидеть в полумраке, так как известно: «скорые», как бабочки, на свет летят. Также для этой цели у входа в приёмное отделении ставится веник кверху прутьями.
Уличный вызов: у женщины отошли воды. Она в окружении нескольких заботливых кавалеров, все распьяным-пьянёшеньки и все, по-видимому, отцы. От группы благоухает сложной смесью спирта, скисшей еды, многомесячной немытости, человеческих выделений. Пациентка, женщина лет сорока, горько оплакивает не рождённого ребёнка.
Животик тянет, самое большее, на пять месяцев. Мокрые, завязанные обрывками верёвочек джинсы снять представляется невозможным, да и в замкнутом пространстве машины режет глаза. Мы-то привычные, а новичок водитель сомлел.
На вопрос, какой срок, женщина вялым языком объясняет, что срок условный, полтора года и совершенно ни за что: украла из овощной лавки у некоего Арсена пол-коробки абрикосов.
Везём в гинекологию, где выясняется: беременностью тут и не пахнет: дама элементарно описалась.
– Тошни-ило по утрам и в животе прям ворочалось…
– С абрикосов, с чего ещё? – находят авторитетное объяснение кавалеры. Действительно, их нежные желудки не приемлют южных фруктов в качестве закуски.
Союз лома и лопаты
Оптимизируют не только больницы, но и железные дороги. Недавно в городе закрыли «лишний» железнодорожный переезд. Теперь, чтобы добраться в частный сектор, скорой приходится делать обширный круг по городу километров в восемь. К этому прибавьте пробки на кольцах у путепровода.
Вызов ночью – пробок нет. Но на окраине тьма египетская, фонари единичны, дороги разбиты. Водитель, как я уже говорил, новенький, всё время сверяется с навигатором, заворачивает не туда. На многих домах нет номеров. Едем осторожно, но быстро: и так сильно задержались, а там у человека острый живот.
Вдруг в свете фар – две огромные (оптический обман), сливающиеся с собственными тенями фигуры мужиков – один с ломом, другой со штыковой лопатой наперевес.
– Всё, ребята, – выдыхает фельдшер. – Пациент не дождался, откинулся, нас будут бить. А может, даже убивать.
Хренов юморист… В это время водитель высвечивает номер нужного дома и устремляется к нему. Мужики, угрожающе размахивая ломом и лопатой, бегут за нами и что-то кричат.
– Саня, не выходи, осторожно, в самом деле. Чего им надо?
Мужик согнутым толстым пальцем стучит в стекло.
– Что же вы, доктор, мы вам кричим… Ась? Лом-то с лопатой для чего? Так у нас по ночам бродячие псы с садовых обществ наведываются. Схватили что под руку подвернулось – и вас встречать. У нас тут с нумерацией без пол-литры не разберёшься.
В частном секторе тО хорошо, что, когда в три часа ночи будим соседей «играть в войнушку» – то бишь, тащить носилки – никто не отказывается. Все друг друга знают, в отличие от «дружных» подъездов многоэтажных домов.
Сообщили в больницу, чтобы готовили операционную: у пациента признаки зажатой грыжи белой линии живота. А вообще, в ту ночь смена выдалась – до утра не продохнули. Фельдшер обвиняет меня:
– Найди себе уже, наконец, бабу для секса. Монах-схимник выискался.
Примета: перед сменой нужно непременно заниматься сексом – и добротно, без этих, знаете, поблажек и снисхождений. В противном случае, известно: не хочешь трахаться дома, затрахаешьсяся на работе.
За дверями
По идее, тоненькие фанерные двери врачебных кабинетов нужно устанавливать чиновникам – чтобы были в курсе насущных проблем населения, а также какого мнения посетители о хозяевах кабинета. Чиновничьи же двери-сейфы с мощной звукоизоляцией, с «предбанниками» – переставить в кабинеты врачей.
Ничто так не раздражает и не отвлекает, как говорильня вполголоса и прослушка под дверями. Какое священнодействие, какая врачебная тайна, бог с вами.
Я и о себе узнаю много интересных вещей. Что молод и набиваю руку на пациентах, как на подопытных зверюшках, поэтому ко мне в регистратуре можно достать талоны: лучшие-то врачи разбежались по платным клиникам. Что ручкой в истории болезни махать – не землю пахать. Что вся молодёжь в медвузы идёт за длинным рублём. Что у врачей-рвачей в глазах по рублю, а государство их, между прочим, бесплатно учило…
Это не считая знакомой коридорной какофонии:
– У меня ребёнок дома…
– У всех ребёнки дома!
– Куда без очереди!
– Я занимала, только отходила.
И, как всегда, война Белой и Алой розы: воюют те, кто «по записи» с теми, кто «в порядке живой очереди», ревнители и блюстители справедливости – с теми, кто «только спросить». Эх, дорогие мои пациенты!
Звуки короткой ожесточённой борьбы под дверью – в кабинет клубком вкатываются три женщины – раскрасневшиеся, запыхавшиеся, слегка растрёпанные. Все тянут талоны, все начинают говорить одновременно. Из советов старших товарищей уже знаю, как разрулить подобные ситуации.
– Так, раздевайтесь!
Переглядываются, пожимают плечами, смущённо усмехаются, начинают расстёгиваться.
– Ложитесь на кушетку!
Происходит заминка, самая бойкая плюхается, раскидывает ручки-ножки и задорно посматривает на соперниц.
– Нахалка! – определяют аутсайдерши и, ворча, выходят в коридор.
Медсестра качает головой:
– Цирк!
Н-да, каждый вечер на арене…
Более лучшая машина
Однажды я понял, каково это – оказаться на месте родственников… Мчимся со «цветомузыкой» на ДТП: во дворе жилого дома девочка лет 8—10 на велосипеде попала под колёса «пьяного» авто. И – называют адрес, где живёт бывшая жена с девятилетней дочкой. Велосипед я подарил ей на день рождения в начале лета.
…На асфальте, раскинув ручки, крестиком лежала дочкина ровесница, бескровная, бледная, почти голубенькая, такая ушедшая – среди застывших вокруг контрастно загорелых, живых и тёплых людей, на мягком от зноя асфальте.
Водила, дотумкав, что натворил, рванул в гаражи – там у него в холодке томился ящик водки. Страшно кричала мать, отец стоял белый как бумага, их увели. Лёгонькую как пёрышко девочку мы не довезли до реанимации.
Через некоторое время Лена (бывшая жена) рассказала: пьянице дали два года поселения.
– За детскую жизнь?!
– Откупился. Как это называется: дело закрыли по примирению сторон. Долго торговались, потом сошлись. Родители девочки купили новую «ауди». Прежнюю продали и приобрели более лучшую машину.
Лена обожает собирать слухи и стрекотать с дворовыми женщинами – в отличие от меня, она ярко выраженный экстраверт. Губы у Лены поджаты, в голоске чувствуется осуждение в адрес родителей. Хотелось сказать: зачем ты мне это рассказываешь?
Кто мы, чтобы осуждать? Бог судья и родителям, и вам за ваши, и мне за мои грехи. Девочку не вернёшь, а они ещё молоды. Чтобы отвлечься от горя, поедут на новой машине к морю. Всё остальное у них есть: дом, дача. Отдать деньги на милосердие, открыть какой-нибудь фонд имени дочки, чтобы помогать детям, попавшим под «пьяные» колёса – у нас не принято. Да и, наверно, сложно пробиться сквозь бюрократические препоны регистрации. И почему-то такие фонды быстро прибираются к чужим липким рукам.
Поставить «более лучший памятник» – чтобы люди ахнули, «заценили» их великую скорбь? А дочке оно надо?
Но отчего, отчего скребут кошки на душе?
Старушка в беспомощном состоянии
Сигнал поступил по линии МЧС. Приехали – полна коробочка: полиция, аварийная ЖКУ, пожарные, МЧС, мы. Газовики и водопроводчики перекрыли стояк. Жильцы толпятся, свешиваются с балконов и лоджий, спрашивают, утечка бытового газа или подъезд топит?
Не газ и не вода. Железная дверь захлопнулась на английский замок, внутри осталась бабушка с букетом: гипертония, диабет, хроническая сердечная недостаточность. Из описания близкой женщины, возможно, разворачивающаяся сенильная деменция. Способна на неадекватные действия. Не исключено, сразу придётся госпитализировать. Больше всех мечется, волнуется эта крепкая моложавая женщина – дочь? Соседка? Подружка?