– Интересно, Арье, что ты там написал в углу на самом деле?
И тут мне пришла в голову забавная мысль. А что если через тысячу лет археологи найдут мою грамоту, прочтут текст и начнут ломать голову над тем, что написано в нижнем левом углу? Какие заумные теории они изобретут и сколько диссертаций защитят? Но археологи были в тысяче лет от меня, а Анюта – всего в трех поприщах, поэтому я предпочел думать о ней.
Ночь я провел на лавке в натопленной и проветренной горнице и провел довольно неплохо, хотя напротив меня на все лады храпел Авраам.
– Вот еще что, Арье – сказал мне утром гостеприимный хозяин – Давай-ка мы будем с тобой говорить по-полянски. Может хоть научишься говорить по человечески. Путь до Заворичей неблизкий, а всюду люди. Неплохо бы чтобы тебя не принимали за чужака.
Я сильно сомневался насчет своей способности овладеть древнеславянским произношением, но помощь принял с благодарностью и нетерпением. Солнце лишь лениво поднималось за Днепром, а я уже рвался в дорогу.
– Хотел я отдохнуть день-другой – проворчал Авраам – Но видно придется вначале переправить тебя на тот берег. Чуть позже встретим Магуту с моим возом и пойдем на переправу.
– Кто тебе Магута? – спросил я.
– Он мой проводник через земли полян. Магута Полянин знает здесь каждый камень, каждый куст, поэтому помощь его бесценна. А еще, он мой друг. Но и ты теперь, после того письма, тоже мой друг и поэтому надо бы тебя приодеть.
– Рубль серебра – это много или мало? – спросил я и показал ему свои «рубли».
– Никому не показывай – испуганно вскинулся он – Здешний князь запрещает торговать на серебро, только на арабские дирхемы или на ромейские солиды. А твое серебро немалого стоит, особенно сейчас, когда в Цезарь-граде начали добавлять медь в монету, поэтому надо бы тебе помочь. Я, конечно, торговец, и любого другого ободрал бы как липку, но ты один из наших. Пожалуй, дам я тебе за серебро новую одежду и отсыплю еще немного дирхемов.
Когда мы шли вниз по Подолу на встречу с Магутой у переправы, я выглядел, хоть и не щегольски, но вполне достойно. Новые холщовые штаны были полосатыми, как у Магуты, на ногах у меня были кожаные постолы, подвязанные кожаными же шнурками, на голове заячья шапка, на плечах – шерстяной плащ, а под ним котомка. В котомке было много полезных и совершенно необходимых вещей: три пары лаптей, игла с ниткой, заплатки на штаны, огниво, трут, бечевка и запас сухарей. Из потусторонней одежды, я оставил себе только прочную льняную рубашку, соединив ее полы шнурками через петли и следы от пуговиц. Теперь она походила на верхнюю одежду гусара, называемую, вроде бы, ментиком. За кожаный пояс я заткнул короткий нож, а в руках держал подаренную Кормильцем рогатину. Хотелось бы более серьезное оружие, но хороший лук или, того паче – меч, стоили много больше моих «рублей». Там же, за поясом я спрятал потайной кисет с десятком серебряных дирхемов. Подбородок уже начал обрастать щетиной и почти никто в Киеве не косился на меня с подозрением.
Магута уже ждал нас с возом.
– А ты красавец, Арье – улыбнулся он.
Переправа представляла из себя хилые мостки, к которым было привязано несколько лодок. На одной, самой большой из них, было подобие палубы, на которой, без особых удобств, могли разместиться несколько лошадей или воз с волами. Но даже это судно казалось утлой лодчонкой на фоне широкого Днепра и я невольно залюбовался могучей рекой.
– Знаешь ли ты, Арье – повернулся ко мне Авраам – Что у этой реки много названий. Поляне зовут ее Славутич, ромеи – Борисфен, а мы – хазары – Самват или Израй.
– Почти как Израиль – сказал я.
– Да – подтвердил он, но пояснять не стал.
– «Редкая птица долетит до середины Днепра» – вспомнилось мне вдруг прочитанная много лет назад строчка из книги.
Магута встрепенулся.
– Красиво сказано, парень! А Днепром ее печенеги называют. Ты-то откуда знаешь?
– В книге прочел – честно ответил я.
– Грамоте учен? – восхитился он.
Нашу беседу прервало ржание лошадей, постук копыт по бревнам и крики: «Каган! Каган!». К переправе спускался конный, сопровождаемый двумя пешими копейщиками. Одеты все трое были примерно также как и я, но заметно богаче. На предводителе, например, был не бурый, как у меня, а кирпичного цвета плащ с парчовой оторочкой, а украшенная вышивкой косоворотка была лазоревого цвета. На поясе висел короткий меч в ножнах и кривой кинжал, как у Магуты, но тоже в богато украшенных ножнах. Сапоги у него были красной кожи, как у Авраама, усыпанные не то жемчугом, не то стекляшками.
– Князь Владимир! – шепнул мне Авраам.
За моей спиной женский голос прошептал:
– Хорошо хоть окрестился теперь наш каган, да и угомонился малость. А то всех девок по Киеву перепортил и уже к неждановой дочке подбирался.
Нежданова дочка! Это же она про мою Аню говорит!
– Тьфу на него! Лишь бы нас не окрестил – прошептал другой женский голос – Но Велес-батюшка не попустит того. Вон как сердито смотрит-то на кагана.
Только тут я обратил внимание на серый от времени покосившийся столб с вырезанным на нем мрачным деревянным ликом, нависший над переправой. Наверное, это и был Велес. Я заметил, как спешившись и проходя мимо столба, князь недобро покосился на него.
– А Неждан-то хитер – гнула свою линию первая дама – Как прознал про княжьи замыслы, так и запросился на дальнюю заставу.
Каган направился прямо к нам и я смог его рассмотреть. Довольно высокий мужчина, Владимир был еще не стар, но почти полностью сед. Ухоженное лицо, окаймленное темно-русой бородой, казалось не выражало никаких эмоций, а затуманенные серые глаза отрешенно смотрели куда-то сквозь всех нас. На груди у него висел крупный крест, украшенный красными камушками, может быть и драгоценными. Заметив нашу группу, он сменил шаг и направился к мосткам.
– Будь осторожен – не раскрывая губ, прошипел Авраам – Не давай волю словам.
– Шалом, Кормилец – прищурив один глаз, первым поздоровался князь – Какими судьбами в наших краях?
Теперь его глаза смотрели остро, они, казалось, буравили собеседника.
– Челом тебе, Великий Каган! – ответил радхонит – А судьбы у нас все те же – торговые.
– Не зови меня великим, Авраам. Рано еще!
– Не по размеру державы так тебя прозвали, а по величию замыслов.
Похоже было, что авраамова лесть сработала. По крайней мере, глаза Владимира из серых буравчиков превратились в два спокойных озера.
– Это твой воз? – спросил князь – Что-то невелика у тебя поклажа. А спутники твои кем будут? Магуту я знаю, а того молодца впервые вижу. Кто таков?
Я был далеко не юношей, пожалуй тех же лет, что и Магута, но в средние века мужчины, да и женщины тоже, старели быстро и княжью ошибку легко было понять. Я на всякий случай снял шапку, но кланяться благоразумно не стал. В другом мире, во время экскурсии по Токио, нам объяснили, что неправильно выполненный поклон может вызвать недоразумение и предпочтительнее держаться иностранцами. Поэтому я нагло, по израильски, посмотрел на того, кто по слухам подкатывался к моей Анюте.
– Это мой племянник, княже – соврал Авраам и, дав мне несильного пинка, продолжил – Но он не с нами идет, а в Заворичи.
– В Заворичи? – протянул Владимир – Зачем?
– По торговым делам – продолжал врать Авраам.
– Это хорошо…
Владимир явно не удовлетворился таким ответом, но настаивать не стал и обратился ко мне:
– Только негоже тебе одному идти. Дорога-то невелика, да места там неспокойные. С тобой пойдут трое моих верных людей, ухопослухаев и съзоротаев.
Этих слов на древнерусском я никогда не слышал, но смысл понял. Вероятно, он имел ввиду каких-то своих командос – шпионов и рейнджеров. Авраам недовольно нахмурился, услышав его слова.
– Имя-то у тебя есть, племянник? – буравчики снова заработали.
Отвечать следовало мне, а я никогда раньше не обращался к правителям и не представлял, как это делается. У нас, в Израиле, с этим не заморачиваются и порой именуют премьер-министров в лицо по их уменьшительным именам, более напоминающим собачьи клички. К счастью, я вспомнил фильм про древнюю Русь, пиратски скачанный мной из Сети и нахально заявил.
– Я Арье бен Барух, княже Владимир, свет Святославич.
И Владимир и Авраам одинаково обалдело посмотрели на меня.
– «Свет Святославич»? – протянул каган – Звучит неплохо. Надо бы запомнить.
Похоже что в настоящем Киеве, в отличии от кинематографического, так не говорили. Ничего, теперь будут, с моей легкой руки. И я снова, как и в истории с подписным листом для Яакова бен Хануки, почувствовал себя творцом истории. Чувство это было странным, легкая гордость соседствовала там с сильным беспокойством. А что если, когда я вернусь (если вернешься – подсказал внутренний голос), там все уже будут со щупальцами вместо рук? Представив себе толстяка Рои в виде розового осьминога, я почувствовал себя лучше.
– А вот и они! – воскликнул князь.
К пристани подходили трое. Они возникли внезапно, как будто из ничего и я сразу понял, что это и были упомянутые им «ухопослухаи». Первым, необыкновенно гибкой походкой, шел невысокий стройный мужчина. Было ему на вид лет сорок, но здесь, в средние века, он мог оказаться и моим ровесником. Ровное, ничего не выражающее лицо обрамляла аккуратно подстриженная русая борода. Он шел на слегка согнутых ногах, как будто в любой момент готов был рвануться с места и невольно напоминал сжатую пружину. Одет он был в короткую бурого цвета тунику поверх полосатых, как у меня, штанов, подпоясанную широким кожанным ремнем с медными бляхами. На ремне, в петлях висели три ножа. Другого оружия я у него не заметил. Почти следом за ним следовал более крепкий мужик того же роста, темно-русый, со светлыми глазами и одетый похоже. Этот ступал твердо, основательно, на половину стопы, да и вооружен он был основательней первого. За спиной у него висел длинный меч, за пояс был заткнут длинный же кинжал, а в руках он держал короткую сулицу. Третий был на голову выше первого, темно-рыж и сухощав. За спиной у него висел длинный лук, на бедре, разумеется, колчан со стрелами, а завершал вооружение длинный кинжал, копия того, что был у коренастого. В отличие от первых двух, его туника была какого-то неопределенного цвета, больше всего напоминающего сильно испачканную израильскую армейскую униформу. Все это, да еще и откинутый на плечи капюшон, делали бы его совсем похожим на Робина Гуда, если бы не обувь: все трое были в лаптях.
Они поклонились князю почтительно, но не слишком низко и я постарался запомнить этот поклон.
– Это Арье-Хазарин – начал князь – Он пойдет с вами до Заворичей. А ты, хазарин, слушайся моих людей, как своего бога. Если, конечно, хочешь целым добраться до места. Ну, с богом!
И он широко перекрестился по старинному, двоеперстно. Никто на берегу, не исключая и новоприбывшую троицу, не повторил его жест и я сообразил, что киевлян еще не успели загнать в Днепр для крещения.
– Арье, на пару слов – позвал меня Магута.
Мы отошли в сторону, причем я заметил подозрительный взгляд, брошенный на меня предводителем троицы.
– Вот что я тебе скажу, парень – Магута осторожно подбирал слова – Ты не один пойдешь в Заворичи и это славно. Только держи там ухо востро. Особенно опасайся старшого – недобрый он человек.
– Злой? Злодей? – уточнил я.
– Нет! Много хуже! Он своего зла не чинит, но и жизнь человеческую ни во что не ценит. Если ему для своих дел понадобиться, он сам тебя на кусочки разрежет, волкам скормит и глазом не моргнет.
Магута, сам того не зная, давал сейчас типичную характеристику на типичного командира спецназа. Это машина для выполнения задания, стремительная, справедливая и бесчеловечная. Я и сам, в стародавние времена и в другом мире, был почти таким-же и потом мне понадобились годы, чтобы снова стать человеком. Ну что же, будем держать ухо так, как умные люди советуют.
– Спасибо тебе, Магута Полянин.
– Погоди – он нахмурился – Слышал я и по какой причине Неждан-сотник в Заворичи вызвался, да вот думаю зря он это сделал. Ну, попортил бы его дочку наш каган, не велика беда…
Ни фига себе «не велика беда»! Но какова скорость распространения информации в отсутствие телефонов, радио и электронной почты! Было очевидно, что про нас с Анютой на киевщине не слышал только глухой.
– … А вот там, на краю, может худшее случиться.
– Ты о чем, Магута? – закричал я.
– Тише! Тише! Чего раскричался – прошипел он – Ты что, не знаешь, что такое дальняя застава?
По моему лицу он понял, что я не знаю.
– На заставе стоять, парень, это как в жертву Перуну себя самого принести, чтобы отвести беду от иных. Застава-то всегда принимает первый удар, что из Поля, что из Леса. Смерть это, парень, рано ли поздно ли.
– А как же подмога из Киева?
Магута лишь криво усмехнулся в ответ на такую вопиющую наивность.
– Та подмога всегда опаздывает, парень, да еще то-ли пошлют ее, то-ли нет. А если и пошлют, то придет она уже на пепелище. Так что ты там… Это… Будь осторожен. В случае чего, бери свою девку и беги куда глаза глядят, да и за срам то не считай. А я за тебя дам жертву нашим богам.
Подошел Авраам и молча положил мне руку на плечо.
– Наши пути расходятся – сказал я и запнулся, не зная, что сказать.
Но он меня понял. Радхонит шел дальше, на восток, в Дамаск или к китайцам, а я оставался на киевщине и мой путь был всего в три поприща, шестьдесят километров, час езды на машине, не более. Он искал место в этом мире для целого народа, а я искал только свою любовь. Но стыдно мне не было и он все понял, этот мудрый хазарин.
– Есть два пути в жизни, Арье, малый путь и большой путь. Оба они ценны и без одного нет другого. Порой случается, что малый путь это лишь начало большого, но бывает и наоборот. Иди своей дорогой, Арье, иди и ищи свою любовь. Да пребудет с тобой Всевышний!
Последние слова он прошептал он мне на ухо и выслушал мое «Аминь». Мне с лодки призывно махал рукой предводитель командос. Мы с Магутой молча обнялись, я еще раз махнул рукой Аврааму и бросился на пристань.
Левобережье: знакомлюсь с новыми персонажами
Меня посадили на весла, на вторую пару весел сел сам командир княжеского спецназа и наша лодка стала медленно подниматься вверх по Днепру. Свои кинжалы он так и не снял с пояса. Высокий боец, отложив свое вооружение, сидел на руле, представляющем из себя такое же весло и направлял нас в тихую воду, подальше от стремнин.
– Рассказывай – потребовал командир, не переставая грести и глядя на меня строгими серо-голубыми глазами, напомнившими мне буравчики князя.
Я рассказал ему свою легенду, не упомянув Аню. На северо-восток киевщины меня якобы послал «дядя» разведать торговые пути.
– Арье, сын Борисов, значит? – переспросил он – Ну, знакомься. Вон того облома – он показал на вооруженного – зовут Добрыня, Добрынин сын. Стрелок наш зовется Олешко сын Радонега. Ну а меня зови Элияху.
– Ваше, хазарское, имечко-то – захохотал Добрыня.
Элияху недовольно покосился на него. Вверх по великой реке мы шли недолго. Вскоре лодка ткнулась в берег, мы вышли и лодочник лениво погреб назад, вниз по течению к Киеву. Отсюда начиналась дорога. Но уже через час я слишком хорошо понял, что на левобережье называли дорогой.
От Киева до Заворичей около шестидесяти километров и это ровно столько, сколько надо преодолеть во время марш-броска по окончании «курса молодого бойца» в нашей армии. Мы тогда шли с полной выкладкой, по очереди таская взводный миномет, два пулемета и носилки, и прошли дистанцию за два дня и одну ночь. Но тогда мы шли по хорошим грунтовкам или через плантации цитрусовых. Здесь же дороги как таковой не было вовсе. Тропа карабкалась вверх по склонам, падала вниз в овраги, продиралась сквозь орешник, обходила болота и вилась сквозь дубравы. Здесь не прошли бы волы Магуты и мне, как торговому агенту радхонитов, следовало подумать о вьючных лошадях или верблюдах. Впрочем, как агентом, так и радхонитом я был липовым. В общем, если до Заворичей и было три поприща, то это лишь если по карте, напрямик, а тропа делала этот путь втрое длиннее.