Тут же его лицо потемнело и он нервно спросил:
– Каких угринов?
– Не сейчас – прошептал Муромец – Дал бы ты прежде людям отдых.
Мы тоже вышли из кустов. Повинуясь жесту воеводы, ратники подняли опущенные было копья, поприветствовали нас веселыми криками и начали устраиваться на привал, складывая копья и щиты и разувая постолы, сапоги и лапти, чтобы дать отдых усталым ногам. Похоже, что они просто радовались возможности отдохнуть от утомительного марш-броска. Я заметил еще несколько вьючных лошадей, нагруженных оружием и припасами: отряд был неплохо снаряжен. Наша четверка уединилась с воеводой в стороне от бойцов его отряда.
Человек. названный воеводой выглядел солидно и уверенно. Темно-русые волосы забраны под головную повязку и даже немного подстрижены, не «под горшок», как можно было ожидать, а в виде «каре». Светло-голубые глаза глядели спокойно. Кольчугу он уже снял, также как и пояс с мечом и кинжалом, и остался в выцветшей рубахе с косым воротником, которая когда-то была богатого лазоревого цвета. Мы сели на ствол поваленного дерева и вопросительно посмотрели на новоприбывшего воина.
– Осторожно идете, Зосима, не снимая брони и при оружии – похвалил его Алеша – Только это тебе бы не помогло, когда бы ты нарвался на Змеев.
Я вздрогнул, вспомнив анину «сватьбу». А ведь тот ее жених тоже был «малым воеводой». Так вот кого нам посчастливилось встретить. Я невольно посмотрел на него неприязненно и оценивающе: действительно молод и красив, да еще и карьеру сделал при местном главе правительства, кагане, черт бы его побрал.
– Что за Змеи? – насторожился Зосима.
– А это ты нашего удальца спроси – Добрыня кивнул на меня – Вот кто у нас змеиный знаток. Одного Змея он уже нашинковал.
– Арье-Хазарин – представил меня Илья – Теперь он в нашей ватаге.
Зосима приветливо поклонился и получил в ответ сухой полупоклон от меня, который он, надо полагать, добродушно отнес на счет хазарской надменности. Алеша вкратце рассказал ему о ваших противниках и весть о пяти сотнях всадников и боевых варанах заставила воеводу серьезно задуматься.
– Ты откуда взялся, сколько вас, куда ведешь войско и был ли в Заворичах? – нетерпеливо спросил его Илья.
– Не все сразу – рассмеялся мой соперник – Расскажу тебе все, как попу на исповеди. Князь повел войска на юг, к броду у слияния Трубежа и Славутича, а меня с малым войском послал под Заворичи. Я привел сотню своих ратников к неждановой сотне, а это уже сила. Но в Заворичи мы не пошли, а, по совету Неждана-сотника вышли вам на подмогу. Что-то сотник сильно о вас печется, как мне показалось. Я даже невесту повидать не успел, да то не беда, еще вся жизнь впереди.
– Ты хоть видел ли ее когда? – спросил Алеша, покосившись на меня – Или вас по-старинке, в темную повенчают?
– Видеть-то видел – усмехнулся Зосима – Да что толку: ни рожи, ни кожи, да к тому же и конопатая.
При этих словах Добрыня не выдержал и расхохотался, а Илья быстро отвернулся, наверное чтобы скрыть и от меня и от воеводы свою ухмыляющуюся рожу. Но каков наглец этот Зосима; это же он об моей Ане! Я едва сдержался, чтобы не заехать ему по недоуменной физиономии. Воевода действительно недоумевал:
– Чего смешного нашли? Ну да, не глянулась она мне. Так мне же не лик с нее писать, а жениться. Да не абы на ком жениться, а породниться с самим Нежданом из Бравлиновского рода.
Илья поднялся.
– Пойдем, я тебе объясню.
Они отошли в сторону и Муромец начал ему что-то рассказывать на ухо. Мне это не очень понравилось, и я попробовал было встать с бревна, чтобы самому разобраться с воеводой. Подумаешь, Бертран дю Геклен выискался, Арагорн хренов! Я вот дракона не испугался, что мне какой-то воевода. Но ввязаться в драку мне не позволил Добрыня, крепко прижав меня обратно к бревну. Тем временем Зосима дернулся, бросил в мою сторону злобный взгляд, положил руку на рукоять меча и рванулся было сюда, но его уже крепко обнимал обеими руками наш старшой, продолжая что-то тихо, но настойчиво ворковать в левое ухо.
Усилиями спецназовцев дуэли удалось избежать, но всю дорогу до Заворичей малый воевода смотрел на меня волком, а его взгляды напоминали мне выстрелы из бластера в «Звездных Войнах»: блеска и треска много, а толку никакого.
Заворичи: мы принимаем бой
– Нет! – твердо заявил Зосима, неприязненно поглядывая на меня – Заворичи мы не оставим. Таков наказ кагана! Будем биться.
– Вот и славно – в один голос сказали Муромец и Неждан, явно обрадованные тем, что с них снимают ответственность.
– Пойдем, Неждан, в церковь и помолимся – сказал Зосима, поднимаясь – Мы с тобой не нехристи какие. Попа твоего послушаем.
Сказано это было в мой огород и сопровождалось еще одним неприязненным взглядом.
– Пойти можно – мрачно, как всегда, проворчал сотник – А вот попа послушать не выйдет. Сбежал поп-то и небось уже на полпути к Киеву, если его волки не съели. Как узнал про тех угринов со Змеями, так только пятки засверкали.
«Совет в Филях» происходил не в Заворичах, а в лесной чаще, на левом берегу Трубежа. По рекомендации Муромца, отряд Зосимы не вошел в детинец, а затаился в глухом урочище, в паре километров от заставы. Бойцы у воеводы были опытные, да и сам он, несмотря на молодость, успел набраться опыта. Поэтому на подходе к урочищу он выставил секреты и два десятка бойцов все время были в броне и при оружии. Мы догадывались, что «соловьи» донесли венгерской армии о численности и вооружении заставы, а вот новый отряд мог оказаться сюрпризом, если удастся сохранить его в тайне. Для этого следовало опасаться соловьевских шпионов, которые могли рыскать в округе. Поэтому Добрыни и Алеши с нами не было: Илья отправил их в поиск. Но больше всего нас беспокоили не «соловьи», а Змеи. Мы так и не узнали их численность и, несмотря на мои подвиги, не были уверены, что знаем чего от них ожидать. Я и сам, хоть и произносил время от времени шапкозакидательские фразы (особенно в присутствии Зосимы), с содроганием вспоминал острую морду, раздвоенный язык, острые зубы и кривые когти.
Наконец мы все обговорили и, оставив отряд на заместителя воеводы, вернулись в Заворичи. Зосима увязался с нами, мотивирую это тем, что ему совершенно необходимо проинспектировать оборону детинца. На самом деле, как я подозревал, он собирался подкатиться к Анюте. До этого мы в Заворичи еще не входили, лишь Алеша сбегал в детинец под вечер и привел сотника. Я вызвался было вместо него, надеясь увидеть свою ненаглядную, но «съзоротай» так на меня посмотрел, что охота настаивать пропала. Муромец явно боялся конфликта между мной и воеводой и не знал, как его избежать. Обеспокоен был не он один. Неждан отловил меня, толкнул за сосну и зашипел:
– С Зосимой сам разбирайся как знаешь, но только чтоб без крови. Понял ли, нехристь хазарская?
Я молча кивнул, хотя никаких светлых идей у меня не было. В детинец мы с воеводой вошли шаг в шаг, ревниво поглядывая друг на друга, также дружно подошли к дому сотника и ввалились во двор через низкие ворота с навесом, оттирая друг-друга плечом. Аня, босоногая, растрепанная, простоволосая и безумно красивая, выбежала на крыльцо и остановилась, прикрыв ладонью глаза от солнца. Мы с Зосимой тоже остановились как вкопанные, как будто выжидая, к кому из нас она подойдет. Но для нее такой дилеммы не существовало: помедлив лишь мгновение, она бросилась вперед, на ходу закрывая глаза, и повисла у меня на губах. Воеводу она просто не заметила. Честно говоря, и я про него забыл, как забыл и про все остальное держа ее в объятиях.
Прошло еще несколько минут, часов или дней и мы заметили, что не одни во дворе. Зосима смотрел на нас с очень странным выражением лица. С него исчезла и злоба и суровость, а осталось недоумение и еще что-то, что я не мог понять.
– Я так понимаю – хмуро и спокойно сказал он – Что мне пора другую невесту искать.
– Не сердись, воевода – тихо произнесла Аня, глядя в землю – Сердцу ведь не прикажешь. А я свое отмолю перед матерью-богородицей.
Я тоже хотел сказать что-то примирительное, но она ткнула меня острым локотком в бок, молчи мол.
– Да вот только… – Зосима замялся – Придется сказать, что это я тебя бросил. Попортил и бросил. Ты уж прости меня, но так надо, чтобы ратники надо мной не смеялись.
– Говори на здоровье – засмеялась Аня – Мне все равно.
– Если тебе это поможет? – я пожал плечами – Говори.
Мое мужское самолюбие вело себя смирно, а скорее всего, мне просто было наплевать, что думают люди.
– Нет – по-прежнему хмуро сказал он – Пожалуй, не стоит. Никто все равно не поверит. Глянет на вас и не поверит. Пойду-ка я к своим в урочище. Нечего мне делать боле в детинце.
Внезапно Аня подбежала к нему, поднялась на цыпочки и чмокнула в щеку так, что меня остро пронзило чувство, подозрительно похожее на ревность. И не мудрено: ведь он был молод. красив и необычайно загадочен в своей тихой грусти, этакий юный Сергей Есенин. Зосима гордо поднял опущенную голову, но смотрел он не на нее, а на меня и в его светлых глазах появилось странное выражение. Злость ушла, ее там больше не было и теперь молодой воевода смотрел грустно, наверное завидовал. Потом он махнул рукой и пошел прочь не прощаясь.
Но далеко уйти ему не дали. Раздался громкий, переливчатый свист и крик «Соловьи! Соловьи!» Свист не прекращался и, казалось, доносился со всех сторон детинца. Мы с Зосимой, не сговариваясь понеслись к восточной, выходящей на Трубеж, стене. В свой первый визит в Заворичи я так был занят спасением Анюты, что не обратил внимания на некоторые особенности конструкции укреплений. Оказывается, с внутренней стороны частокола к нему был прибит примитивный помост из неровных досок. Где ниже, а где и выше, он всюду проходил так, что стоя на нем, можно было выглянуть из-за частокола и послать стрелу или дротик. На этом помосте мы с воеводой и встретили всех остальных: сотника и спецназ. Неждан командовал, рассылая своих людей вдоль периметра, наверное опасался нападения с нескольких сторон.
– Посмотри, Арье, на наших старых друзей – Илья мотнул головой наружу.
Я выглянул из-за стены. Уже на нашей стороне реки столпилась разномастная ватага соловьевцев. Было их немало, не меньше сотни, с самым разнообразным вооружением. Преобладали топоры, но виднелись и длинные копья. У некоторых я заметил луки.
– Луки охотничьи, не боевые – послышался за спиной голос вернувшегося из поиска Алеши.
– Что им надо? – спросил Неждан – Детинец им не взять.
– Их послали умереть – спокойно объяснил Зосима – Умереть и выяснить, какими силами мы располагаем. Посмотрите.
Он указал рукой. За рекой неподвижно застыли четыре всадника, темные, почти черные на фоне вечернего солнца. Казалось, что там стоят не люди, а статуи.
– Хорошо, что я сейчас здесь, а не в распадке – продолжил воевода – Иначе бы не выдержал, пришел бы вам на подмогу и весь наш замысел с засадой раскрылся бы.
– А твой помощник?
– Он без приказа и шагу не сделает. Порой это плохо, но сейчас то нам на руку.
– Соловей сам здесь – тихо подсказал Алеша.
Я не сразу его узнал. Соловей надел остроконечный шлем с бармицей и больше не сверкал лысиной, но я узнал его по соединенным ветвистым свастикам на тунике, которые не скрывал заброшенный за плечи темно-бурый плащ с малиновым подбоем.
– Зачем ему посылать своих людей на убой? – удивился я.
– Соловей хитер – Добрыня, до сих пор молчавший, вставил свое веское слово.
– Как бы он сам себя не перехитрил – проворчал Муромец – Ну что други? Ударим?
– Придется – ответил ему Неждан – Нас проверяют, ну так пусть увидят, как мы бьемся.
Мы медленно спускались от детинца к реке. Никто не отдавал команд, никто не выстраивал нас в боевой порядок. Просто две ватаги неторопливо двигались навстречу друг другу: семь десятков ратников заставы и сотня разбойников. Именно так распорядился Зосима и поддержавший его Неждан. Нас проверяют, так пусть увидят не войско, а толпу. Несколько десятков наших остались охранять стены и на те же стены вышли наши женщины. Аня тоже была там, я это знал. Но я не обернулся, не помахал ей рукой и не следил, махнет ли она мне платочком. Нет, меня учили не так. Было это в другой стране и в другом времени, другими были орудия убийства и другими были мои враги. Но правило не изменилось. Ты уходил в бой и думать должен был только о схватке, а все остальное следовало забыть. Я не обернулся и был уверен, что Аня меня поймет.
Наш спецназ с Нежданом и Зосимой по краям шел впереди. Я заметил, как Муромец медленно вытащил из-за спины два странных стержня с утолщением на конце одного из них. Чехол слетел и на свет появилось широкое лезвие, раздался щелчок и вот в руке у него оказалась небольшая секира. Так вот каково его основное оружие! Он перебросил секиру из руки в руку, пробуя баланс. Заросшие бородами лица и проблески солнца на их топорах приблизились. Я метнул копье, которое пробило чей-то плетеный щит и выхватил меч. Очень не хотелось убивать и я лишь отбил мечом несколько первых замахов «соловьиных» топоров, а потом обездвижил подставивших горло топорников левой рукой. Было это чистейшей воды ханжество, потому что их сразу же добивали идущие за мной. Еще одного я повалил подсечкой, чуть не потеряв при этом меч и тут рядом со мной раздался крик о помощи. Кричал нежданов ратник, на которого насели сразу три «соловья». Одного он повалил копьем, но вытащить свое оружие не сумел и теперь отбивался коротким мечом от топорника и копьеносца. Делать это ему было трудно, потому что он уже тяжело припадал на правую, вероятно поврежденную, ногу. Я вспомнил этого пожилого и полуседого воина, которого провожала замотанная в платок женщина, держащая за руку вихрастого мальчишку. Инстинкты, вбитые в меня долгими тренировками, сработали независимо от сознания и я, перебросив меч в левую руку движением достойным Кевина Костнера, выхватил правой рукой нож из-за пояса и подбросил его, чтобы ухватить за лезвие. Еще в мой первый визит в Заворичи, я забежал в местную кузню и, с помощью кузнеца Глеба, залил в ручку ножа немного свинца. Лезвие легко упало в руку и нож взлетел. Я никогда не видел как мечет ножи Муромец, но подозревал, что мне далеко до ученика Горного Старца и, все же, кое чему меня научили в свое время. Похоже, однако, что учили меня не слишком хорошо: нож, который должен был попасть в грудь «соловью» с копьем, вошел ему в левый глаз.
Наверное, мне уже приходилось убивать людей. Там, в Хевроне, я ловил на мушку неясные силуэты и нажимал на спусковой крючок, молясь и надеясь, что не попаду, но все же исправно задерживая дыхание перед выстрелом. Здесь, за тысячу лет до Хеврона, я уже слышал предсмертные крики людей, поверженных мною, но добитых другими, и не оборачивался. И все же это был не я, не совсем я. У меня были оправдания, миллион оправданий, ведь мне так и не довелось видеть глаза убитого мной человека. А сейчас умирающий копьеносец с лезвием моего ножа в мозгу смотрел мне в глаза, раздумывая, упасть или нет, и я понял, что этот взгляд останется со мной до конца моих дней. Наверное, я застыл в ступоре и несомненно пропустил бы удар топором или копьем, но тут в схватке наступил перелом.
– Соловей! Соловей! – раздались крики.
Сражение распалось, образовав коридор, а потом и круг. Десятка два тел лежали неподвижно, создавая своеобразный бордюр вокруг импровизированной арены. Почему не стонут раненые, подумал я? Но раненых не было, соловьевцев добили, а наших оттащили в детинец. На середину вышел Соловей, тяжело дыша и рассекая со свистом воздух своей саблей. Шлема на нем уже не было и лысина поблескивала потом на солнце.