Оступилась Иля, и провалилась в эту яму, ветками прикрытую, и напоролась на один из острых, заточенных сучьев, что торчали на дне. Ногу повредила она очень сильно и не могла сама выбраться. Долго она там пролежала, больше суток, пока ирод окаянный не пришёл, свои силки да капканы проверять. А как увидел он Илю в яме – испугался крепко, понял, что народ его к ответу призовёт. И так уж давно на него люди недобро глядели, не любил его никто за жадность несусветную, да высокомерие царское, за то, что зверьё зря губил. Ну, и ушёл он оттуда, не помог твоей бабушке выбраться. Что уж он думал, не знаю, может надеялся, что так и погибнет она там и ничего не вскроется. Пришёл бы, поди, потом да присыпал землёй, чтобы вовек никто тела её не нашёл, и его, гада, не обвинил.
Это уж потом на неё, совершенно случайно, бабы наткнулись, что в лес за ягодами пошли. Она ещё живая была, но уже без сознания. Нога у неё распухла страшно и вся посинела, запах от неё дурной шёл. Заражение, видимо, пошло. Вытащили они Илю из ямы, привезли в деревню, доктора вызвали. А тот пришёл, поглядел, и лишь головой покачал, мол, ничем уже не помочь тут. А Иля сама всё это время без сознания была, потому и спасти себя не сумела. Всё хуже и хуже ей становилось. Бабы с ней по очереди сидели.
В тот день, когда умерла Илюшка, как раз я с ней была. Она вдруг на какой-то миг пришла в себя, открыла свои глазоньки, увидела меня, взяла за руку, и заговорила:
– Марьюшка, – прошептала она, – В городе есть у меня дочка и внучка. Мне пришлось оставить её, потому что отец девочки отнял её у меня. Был он чиновник большой, власть имел, и жестоким был очень. Я и рыдала и молила. Да всё без толку. Забрал он у меня дочку. Выросла она матери не знаючи. Да только перед смертью рассказал он дочери обо мне, и приехала она, разыскала меня, внучку привозила показать. Только не захотела она дара моего принимать, вот и не осталась со мной, так и уехала обратно в город. И мне к ним приезжать тоже не велела.
– Вот так вот, девочка моя, – сказала Мария, – И про тебя ведь Иля мне тоже сказала. Что будет ей замена. Придёт в деревню женщина с ребёнком на руках, и будет с ними большая чёрная собака. И когда я тебя увидала, сразу слова Илюшкины вспомнила. Только просила она никому их до времени не раскрывать. Вот я и молчала, Зорюшка. А ведь бабка твоя вот что мне ещё сказала. Мать-то твоя даром не воспользовалась, а если ведьма дар не принимает, то следующая в их поколении двойную силу получит. Значит, ты в два раза сильнее Илюшки будешь, Зара. Вот теперь пусть Степанида живёт и боится.
Заре вздохнула, и вдруг ей очень сильно захотелось поплакать. Но не успела она об этом даже подумать, как с ясного неба заморосил сквозь солнце тёплый дождичек, всё сильнее да сильнее.
– О-о, – сказала Мария, – Значит Илечка нас услышала, это она нам знак подаёт.
– Почему вы так решили? – спросила Зара.
– Ну так как же, Иля ведь в Ильин день родилась, а в этот день всегда дождь идёт, примета уж такая. Слыхала, поди, как говорят – Илья-пророк в этот день на колеснице огненной по небу катается, оттого и гром гремит. Пойдёмте-ка домой, мои хорошие.
Зорюшка подняла на руки Лисёнка, и они быстро зашагали по тропке, что вела с погоста в деревню. И лишь только они дошли до дома, как оглушающим раскатом грянул гром и хлынул сильный ливень. Гром был такой силы, что казалось изба сейчас раскатится по брёвнышку. Сверкали молнии, и потоки воды били в окна. Зара поставила чайник, а Мария, переодевая Лисёнка в сухое, сказала с улыбкой:
– Правильно, Илечка, правильно, вот так, покажи свою силу. Нечего злым людям тут бедокурить ходить. А сплетница эта ещё своё получит. Я это точно знаю.
Глава 10. Коза Красунечка и знакомство с Сергеем
Неделя прошла относительно спокойно. Зара в меру своих сил приводила в порядок старый бабушкин дом и двор. У неё выходило неловко, но она радовалась даже таким своим маленьким победам. Всю свою жизнь до этих дней прожила она в городе, и опыта в деревенских делах у неё не было, да и мужских рук не хватало, но всё же она справлялась, и всем была довольна, ни на что не жалуясь и не ропща.
В один из дней, занимаясь во дворе делами, Зара услышала за забором плач и причитания. Она быстро побежала к калитке, и, отворив её, выглянула на улицу. По тропинке к дому шла пожилая женщина, и толкала впереди себя тачку, в которой лежала беленькая козочка. Зара поглядела на животное – козочка лежала, свесив голову, живот у неё был вздут, глаза полуприкрыты, а изо рта шла пена.
Женщина поравнялась с Зарой и запричитала:
– Миленькая, помоги, спаси, я знаю, ты поможешь! Красунечка у меня единственная моя кормилица, муж и сын с войны не вернулись, одна я осталась. А козочка моя мне отрада, словно человек родной. Я с ней и поговорю, и пожалуюсь ей, всё она понимает, глянет на меня умными своими глазоньками, подойдёт, мордочкой ткнётся в руку, и стоит, жалеет, стало быть, меня, старую. А то гулять с ней пойдём на лужок, она бегает, резвится и мне-то самой вроде легше становится, и хвори как отступают будто.
А нынче утром вывела я её, как обычно, на лужок пастись, да дела у меня были, тесто я затеяла, пирогов испечь задумала, ну и привязала Красунечку-то к колышку, и ушла сама. Пришла попозжа, а её и нет! Она колышек вырвала, да сбегла. Ой, Господи, побежала я искать, бегала-бегала, нашла её у лога. Лежит вот так, ни жива-ни мертва. Дак я сразу тачку приволокла, погрузила Красунечку, да к тебе. Помоги, миленькая! Как же мне без неё жить-то?
– Пойдёмте во двор, бабушка, – ответила Зара, и приобняв женщину, добавила, – Всё будет хорошо, не плачьте, пожалуйста.
Старушка подхватила тачку, и поспешно завезла её во двор. Коза тихо постанывала, совсем как человек, которому плохо. Зара сбегала домой, и принесла несколько баночек из подпола, и чашку с ложкой. Открыв банки, она смешала в нужных пропорциях настойки, сама не понимая, откуда ей это ведомо, но будучи совершенно уверенной в том, что всё делает правильно, и затем принялась подавать козе полученную смесь ложечкой. После того, как выпоила она ей половину отвара, принесла Зара ведро холодной воды и облила козе левый бок.
Красунечка притихла, перестала постанывать, задышала ровнее. Зара влила ей в рот остатки жидкости, и они со старушкой принялись молча ждать. Прошло минут пятнадцать, и пена изо рта козочки прекратила идти, живот опал, она приоткрыла глаза, и слабо замекала. Радости женщины не было предела, она схватила обеими морщинистыми, сухими ладошками козью морду, и принялась плакать, и целовать её промеж рожек:
– Да ты моя миленькая, да ты моя родненькая, ожила!
И тут же обратилась к Заре:
– Доченька, спасибо тебе, низкий тебе поклон от нас с Красуней! Дай Бог тебе здоровья, чтобы всё у вас с доченькой хорошо было. Иля тоже всегда всем помогала, а теперь ты у нас есть. Вот и славно, вот и хорошо! Спасибо тебе, Зорюшка!
– Следите за козочкой, – ответила Зара, – Она у вас клевера молодого наелась, вот и плохо ей стало. Вот вам, бабушка, настой с собою, вы ещё три дня подавайте его Красуне, и она окончательно поправится.
Зара подала бабушке банку, и та положила её в тачку, обернув бережно своим платком, а Красунечка отправилась домой своими ногами, следуя за хозяйкой, и время от времени говоря:
– Ме-е-е-е!
Будто жалуясь бабушке на своё нездоровье, вот, мол, прихворала я, хозяюшка.
– Идём уж, егоза, – ответила ей старушка, и ещё раз поблагодарив Зару, и пожелав ей всяческих благ, счастливая и успокоенная, зашагала по тропке.
– Ну, надо же, – улыбнулась про себя Зара, стоя у калитки с Лисёнком на руках, и глядя им вслед, – И откуда я знаю, какой отвар нужно дать, какую травку подмешать, и что вообще делать, да и про клевер вот ещё сказала, сама не знаю с чего в голову пришло, словно картину увидела перед глазами. Спасибо тебе, бабушка, за знания твои, за то, что даёшь мне людям помогать в трудный час.
Ей на память пришли слова Марии о том, что она будет в два раза сильнее Илечки, и что всё придёт в тот час, когда это будет нужно, всё происходит вовремя, всему свой черёд…
***
В эту ночь Зара снова спала беспокойно, ей опять приснился сон. Она увидела свою бабушку, та просила Зару надеть серёжки, те самые, которые лежали у неё в шкатулке, и к которым она пока не прикасалась. Зара ничего не поняла из этого сна, но решила, что нужно сделать так, как велела бабушка. Поднявшись утром, она умылась, оделась, и тут же надела серьги, решив, что ответ рано или поздно придёт.
– Всему своё время, – вновь повторила она свою любимую присказку.
Серьги тут же засияли в её ушках неземным светом, как будто обрадовались тому, что про них вспомнили.
Не успели они с Лисёнком позавтракать, как с улицы послышалось тарахтение трактора. Зара вышла ко двору, и увидела, что и в самом деле к ним приехал трактор с прицепом, гружёный доверху дровами. Из кабины выпрыгнул молодой парень, и, улыбнувшись весело во весь рот, сказал задорно:
– Здравствуйте, меня зовут Сергей! Меня Владимир Николаевич прислал. Это вам дрова на зиму, я сейчас пока всё выгружу, а вечером приду и начну колоть, а потом поленницу сложу. Ещё Владимир Николаевич велел передать, что на следующей неделе к вам печник придёт, печь переберёт.
– Спасибо большое, – растерянно улыбнулась в ответ Зара, – Как неожиданно, надо поблагодарить Владимира Николаевича.
– Кого же он мне напоминает? – задумчиво рассматривая молодого человека, стоя у калитки, думала Зара. Что-то знакомое промелькнуло в его глазах и улыбке, в манере говорить.
А в это время из-за её спины показалась мордашка Лисёнка, и тут же, на удивление Зары, девочка выскочила на тропинку и подбежала к Сергею. Она схватила парня за палец и потянула за собой, весело смеясь. Тот, недолго думая, подхватил малышку на руки, поднял над головой, и побежал вдоль забора, изображая самолёт. Лисёнок заходилась счастливым смехом, а Сергей тарахтел, как мотор истребителя:
– Тр-р-р-р-р!
– Кого же он мне напоминает? – всё думала с удивлением Зара.
И только, когда парень спохватился, и сказал:
– Ах, да, я чуть не забыл, мама тут вам велела молоко передать и пироги с малиной. А ещё велела сказать, что в субботу мы ждём вас в гости, чтобы отметить моё возвращение, демобилизацию, так сказать.
Тут только Зара поняла, что это Сергей – сын Марии.
– Так вы тот самый Сергей, сын Марии? – засмеялась она.
– Ага, – кивнул Сергей, – Тот самый, про которого вы маме предсказали, что я вернусь скоро, да ещё и с наградой, и про то, что матери будет письмо. Бабушку Илю я очень любил, добрая она была и приветливая, меня всегда пирожками угощала и ссадины да коленки битые лечила. А было их много, я ещё тот шилопоп был, все заборы и овраги мои были. Так бабушка Иля меня сильно выручала – лечила ссадины так, что мама и про половину из них не знала.
Сергей засмеялся.
– Это вы бабушке на могиле крест поставили? – спросила Зара.
– Я поставил, – смущённо пожал плечами Сергей, – А как же, человек без креста не должен оставаться.
– Спасибо вам большое, Сергей, – поблагодарила его Зара.
– Да не за что, – махнул тот в ответ, – Мы ведь свои люди, надо друг другу помогать. Приходите, мы будем вас ждать.
Он выгрузил на землю дрова, сел в кабину, скорчил рожицу Лисёнку, отчего та снова зашлась заливистым смехом, и, помахав рукой, поехал в деревню.
– Так вот, значит, какой сон в руку, – подумала Зара, – Серёжки, значит, нужно надеть. Серьги. Сергей. Ладно, хорошо.
Она подхватила Лисёнка на руки, позвала Нуара, и пошла в дом.
Глава 11. Незваные гостьи в ненастную ночь на русальной неделе
В эту ночь разыгралась очень сильная гроза. Молнии рассекали небо ежеминутно, освещая всё кругом бледными вспышками, ветер пригибал к земле деревья, те стонали и трещали, склоняясь под его порывами, ливень барабанил по стенам и окнам с такой силой, что казалось, будто сейчас он подхватит дом, как игрушку, и унесёт его в неведомые дали, туда, где ещё никогда не ступала нога человека.
Зара лежала в темноте, слушая вой ветра за стеной, и глядя, как вспышки молний сверкают так, что в комнате на миг становится светло, как днём, а затем всё вновь погружается во тьму. Временами ей казалось, что там, за стеной, слышит она чьё-то пение. Сквозь шум бури кто-то пел высоким, красивым голосом, звуки которого то утихали, то вновь взмывали вверх вместе с силой ветра, голос пел то жалобно, будто плакал, то заходился в неистовой эйфории, словно радовался ненастью.
В один момент Заре вдруг показалось, что в окно постучали. Это был не шум ливня, а именно отчётливый ровный стук – раз, два, три. Она подскочила с постели и бросилась к окну, настолько поверив, что это стучали нарочно, что даже не засомневалась ни на минуту.
– Наверное, у кого-то случилась беда, – решила Зара, – Вот и пришли за помощью ко мне, а раз не испугались даже непогоды, значит что-то совсем серьёзное стряслось.
Она накинула на плечи шаль и поспешила в сени.
– Кто там? – прокричала она в темноту сеней, силясь перекричать шум бури.
Вместо ответа в дверь постучали. Чётко и ровно, так же, как и в окно, три раза – раз, два, три. Вдруг у Зары возникло нехорошее предчувствие, холод пробежал по спине. Она остановилась, уже было занеся руку к щеколде, прислушалась к своим ощущениям. Здесь, в сенях, гроза грохотала ещё громче, потоки воды барабанили по крыше. Ветви берёзы, растущей у крыльца, хлестали по небольшому оконцу, почти под самым потолком.
Внезапно что-то промелькнуло в окне, прижавшись на миг к стеклу бледным пятном. Зара вздрогнула – что это? Будто кто-то заглянул и тут же отпрянул прочь.
– Кто там? – вновь спросила Зара.
Что-то пробурчало за стеной, заскреблось в дверь. Зара стояла, сомневаясь, не зная, что ей делать.
Она подошла вплотную к двери, прижалась к ней ухом, вслушалась.
– Открой, – неожиданно протянули с той стороны.
Зара подпрыгнула от испуга, но всё же до сих пор не понимала, как ей поступить. С одной стороны, кто-то стучится и просит открыть. Может беда у кого стряслась в деревне. С другой – предчувствие её говорило о том, что ничто доброе не может прийти к человеческому жилью в такую ночь.
Поколебавшись несколько мгновений, Зара всё же скинула навесной крючок на двери, повернула щеколду, и резким движением распахнула входную дверь. Сначала она ничего не могла разглядеть из-за непроглядной тьмы и ветра, что ударил ей в лицо, сорвал шаль с плеч, закрутил распущенные волосы, растрепал, запутал. От ледяного дождя перехватило дыхание.
– Кто здесь? – снова крикнула Зара, вглядываясь в темноту ночи.
Слабый смех послышался откуда-то сбоку.
Зара повернула голову, прижала ладонь к лицу, укрываясь от ненастья, и в этот момент сверкнула очередная молния, и в её мертвенно-бледном свете Зара увидела девушек, что находились во дворе.
Их было пятеро. Одна из них сидела на заборе, две другие примостились внизу, на траве, четвёртая стояла почти у самых ступеней крыльца, а пятая же, которую Зара поначалу даже и не заметила, восседала на ветке берёзы, что жалобно стонала от порывов ветра, качаясь туда-сюда. Все девушки были простоволосы, их длинные тёмные волосы закрывали плечи, спускались до самых пят, одеты они были, все как одна, в белые то ли платья, то ли сорочки, из-под которых выглядывали босые ноги. Лица девушек были белы, как снег, глаза чернели глубокими провалами, а губы растянуты были в улыбке.
– Здравствуй, Зарочка! – нараспев затянули они, и Зара узнала этот голос. Именно его она слышала за стеной. Так вот кто бродил вокруг избы, да пел протяжную песню. Значит не показалось ей.
Зара молчала, глядя на непрошеных гостий.
– Что вам нужно? – спросила она.
– Рубашечку, рубашечку дай, – запричитали они наперебой, – Для ребёночка.