Как у меня получился компромисс
Мама часто повторяет, что без компромиссов в семье не прожить, особенно если в ней представители двух больших наций живут. Это она про свою – русскую и про папину – немецкую.
«Всегда нужно искать золотую середину», – говорит мама папе. А папа говорит, что компромисс – это решение, которым недовольны оба. «По мне так лучше совсем не решать», – отвечает он. Но недавно нам всё-таки пришлось найти этот самый компромисс!
Мы купили вафельницу и решили тут же её испытать. Мама напекла мягких круглых вафелек, положила их на большое блюдо и позвала всех пить чай.
– Вот, пожалуйста! Можете мёдом намазать, – предложила она.
– Я мёд не люблю, – отозвался папа и достал из холодильника ветчину с сыром.
– У нас это блюдо обычно едят со сладкими продуктами: вареньем, сахарной пудрой или, на крайний случай, сметаной, но уж никак не с ветчиной и сыром, – объясняет мама.
– А у нас можно класть всё, что хочешь, – отвечает папа и водружает на круглую вафельку ветчину с сыром.
– Мне кажется, так они будут суховаты, – замечает мама.
– Ты права, – соглашается папа и достает из холодильника кетчуп.
– Ты с ума сошел! – у мамы глаза становятся круглыми и большими, как вафли, которые она только что напекла. – Это преступление против любой кухни, не только национальной!
– Так даже вкуснее и, действительно, совсем не сухо, – отвечает папа.
Папа густо поливает свой вафельный бутерброд кетчупом, а я смотрю то на мамину тарелку, на которой лежит вафелька с мёдом, то на папину. Родители ждут, что я буду делать.
Я беру у мамы мёд и намазываю его на вафлю, кладу ветчину с сыром, поливаю папиным кетчупом и кушаю это, запивая чаем.
– Ну как? – пытливо гляжу на родителей. – Хороший компромисс у меня получился?
Мама вздыхает. Папа улыбается.
– Пожалуй, я сегодня останусь при своём, – отвечает мама, отправляя в рот вафлю с мёдом.
– Я тоже, наверное, сегодня как-нибудь без компромисса поем, – говорит папа и водружает на вафлю ещё один кусочек ветчины и сыра. На этот раз он добавляет ещё и маленьких маринованных огурчиков!
– Дай и мне, папа! – я кладу огурчики сверху. – Вот это у меня компромисс получился! Огромный такой компромисс!!!
Я – повар
Приходим с прогулки голодные. Не снимая ботинок, залезаю на стульчик на кухне, хватаю ложку и жду еды. Мама заглядывает в холодильник.
– Пусто! Всё съели, – говорит она. – Только молоко и овощи сырые. Их ты не очень любишь. Придётся тебе подождать, пока я кашку сварю.
– Кашку долго! – отвечаю я недовольно и бегу к балкону. Там у нас в клумбе с землей выросли помидоры. Рву несколько и бросаю на сковороду на плите, которую мне мама ещё весной нарисовала на листе большого картона из-под коробки. Сейчас я быстрее обед приготовлю.
– Мама! – кричу. – Места ещё много на сковороде. Подкинь чего-нибудь!
Мама несёт морковь и нарезанный красный перчик, высыпает на сковороду и протягивает мне деревянную лопатку.
– Помешивай, – поясняет она, – чтобы не пригорело.
– Что я маленький? Я знаю, как готовить! Соль ещё принеси, пожалуйста!
– Соль не дам, – мама качает головой. – Ты мне в последний раз всю вылизал.
Я продолжаю помешивать. Жаль, не вышла затея – так хотелось опять соли поесть. Ну, ничего. Будем работать с тем, что есть. Пробую помидорку, вторую, потом морковку с перчиком разжёвываю.
– Готово! – кричу через пару минут.
Мама идёт пробовать.
– А где же еда? – спрашивает она, показывая на пустую сковороду.
– Не знаю… – недоуменно развожу руками. – Я готовил, готовил, и потом она исчезла!
– Ну ладно, – улыбается мама. – Ужарилась, наверное. Со мной это каждый день происходит: варю, варю, и потом всё исчезает! Тоже не знаю, куда!
Ёлка, суп и сахар
На Новый год у нас с мамой вышла серьезная ссора. Зелёное украшенное дерево я, как меня научили бабушка с дедушкой, называю «Tannenbaum», а мама говорит, что это «ёлка». Несколько дней не мог её переубедить, но мне это всё же удалось. Вот как это произошло.
Садимся за праздничный стол: с бабушкой, дедушкой, мамой, папой. Даниель уже спал.
– Что мы сегодня будем кушать? – спрашивает, улыбаясь, мама. Она сегодня красиво оделась: такая вся блестящая, радостная.
– Зоппа! – довольно отвечаю я.
– Что это ты такое говоришь? – весёлого настроения мамы, как не бывало. – Хорошо, что тебя кроме меня никто не понимает, одни мы с тобой здесь по-русски говорим. Где ты вообще такому научился? Скажи, это тот мальчик из садика тебя научил, у которого мама тоже по-русски говорит?
– Suppe! – поправляет меня бабушка и наливает мне оранжевый суп-пюре.
– Ах, да, – мама тут же успокаивается. – Так называется суп по-немецки. Кушай, Саша, кушай!
Маме и не нужно этого говорить, потому что суп у бабушки я всегда кушаю. Вы и представить себе не можете, какой он вкусный! Один недостаток у него – быстро заканчивается, потому что его все любят. И картофель с золотистой корочкой, и мясо на косточке. Ничего нет в момент! Единственное, что всегда остается – это чай. Бабушка с дедушкой иногда пьют кофе, а чай – только когда заболеют. А мы с мамой чай всё время пьём после каждой еды. Мама говорит, что у русских традиция такая – всё время чай пить.
Вот и сейчас мама наливает нам по чашечке.
– Цука!!! – кричу я.
– Что? – мама чуть чайник не выронила.
– Цука!!! – повторяю для тех, кто плохо слышит.
– Господи, да что такое сегодня, Саша! – снова возмущается она.
– Zucker! – приходит на выручку бабушка и достает из шкафа сахар.
– Ах, да, – успокаивается мама. – «Zucker» – по-немецки «сахар».
– Tannenbaum! – опять кричу я и, улыбаясь, показываю на ёлку.
– Хорошо, пусть будет «Tannenbaum», – соглашается мама, – пусть будет «Tannenbaum».
Хочу спать!
– Ну почему нельзя хотя бы раз без скандала, без часовых уговоров и чтения нотаций лечь спать? – сетует мама, переодевая меня ко сну. – Посмотри на Даниеля, он уже скоро проснётся, а ты ещё даже зубы не почистил. Ты всё приготовил ко сну, или ещё будем бегать по комнатам искать?
– Чебурашку, машинку и бутылку с водой? – помогаю маме я.
– Именно, – кивает она. – Поцеловал маму с папой, Даниелю помахал в темноте на прощанье и пошёл спать. Неужели это так сложно?
– Конечно, если у меня ещё три мультика недосмотрено, наклейки уже неделю не наклеены и рисунок не дорисован! Как я спать пойду?
– Ничего, неделю дожидались и ещё одну ночь потерпят. Рисунок завтра дорисуем. А мультика с тебя и одного хватит. Завтра моя единственная сестра, твоя тётя Наташа, из Швейцарии приезжает. Мне нужно приготовиться, прибраться. Сделай маме, пожалуйста, подарок сегодня и завтра: без лишних разговоров – в кровать.
Я печально смотрю на маму. Ну откуда я знаю, как завтра всё обернётся: сколько мультиков захочется посмотреть, сколько наклеек наклеить, рисунков закончить. Откуда я могу сегодня знать, сколько у меня дел будет завтра?!
И я оказался прав. Тётя подарила мне настоящий детский фотоаппарат, который не то, что на пол, даже под воду ронять можно! «Специально для Саши сделан!» – сказала мама. Конечно, вечером мы долго не ложились. Я Даниеля смешил и фотографировал. Мама была не против, потому что так они могли говорить с тётей без умолку. Даниель потом устал смеяться и уснул – прямо в люльке, в которой сидел, а я взялся за рисунок, который не успел закончить вчера. На улице стемнело, и я в какой-то момент почувствовал, что больше не могу ни фотографировать, ни рисовать. Сгрёб в охапку Чебурашку, машинку, взял бутылочку с водой и пошёл на кухню.
Мама с тётей разговаривают, внимания на меня не обращают.
– Вечером нужно обязательно соблюдать ритуалы, чтобы дети спокойно засыпали, – говорит мама. – Если они увлечённо играют, нужно им дать время закончить, а потом вернуться к ритуалу.
– Ну а потом, если он, например, не прекращает играть? – интересуется тётя.
– Нужно быть настойчивой. Одно исключение сделаешь и пиши пропало… Саша? – мама, наконец, меня замечает. – Чебурашка, машинка, вода. Ты что, спать захотел?
Я покорно киваю. Удивлению мамы нет предела.
– Он ещё никогда такого не говорил! – объясняет мама тёте. – Уложить тебя, Саша?
Я снова устало киваю.
– Сейчас, сынок, мы только с тётей чай допьём, а то он остынет. Ты иди в ванную – зубы чисти.
Иду в ванную, чищу зубы, а мама тем временем тёте фотографии наши показывает.
Являюсь снова на кухню.
– Я ещё не все фотографии твоей тёте показала. Сейчас закончим.
– А завтра никак?
– Чуть-чуть осталось. Может быть тебе мультик поставить?
– Нет! – укоризненно смотрю на маму.
– Может ты заболел? – мама обеспокоенно трогает мне лоб рукой. – От мультиков он ещё никогда не отказывался, – поясняет мама сестре. – Тётя твоя всего на два дня приехала. Нам с ней столько всего ещё надо обсудить, а ты болеть собрался! Давай-ка чаю с мёдом попей. Мы как раз успеем альбом с фотографиями досмотреть.
– Нет! – взмолился я. – Я спать хочу!!!
– Ладно-ладно, – мама, наконец, встаёт и ведёт меня в детскую, бросая на ходу тёте: – Сейчас, я его быстро уложу, и мы ещё с тобой фильм посмотрим, который на «Оскар» номинировали, и пародию на Анжелину Джоли, и программу новую покажу и… и… и…
Маленькая Годзилла
Вы не представляете, как изменилась моя жизнь с тех пор, как Даниель начал ползать. Было хорошо, когда он лежал себе тихо на спинке, болтал ножками, ручками и улыбался беззубым ртом. Но теперь ему этого мало. Он хочет во всём участвовать, а это значит – рушить!
Вот и сегодня сидим мы в комнате с папой. Я мирно играю: строю город из Лего, расставляю по парковке машинки. Маленькие человечки учатся на зелёный свет переходить дорогу. Мама с Даниелем на кухне готовят ужин. Даниель верещит. Что-то ему опять не нравится.
– Даниель со мной уже наготовился, пусть с вами в комнате поиграет. Хорошо? – говорит мама и, не дожидаясь моего ответа, выпускает Даниеля на пол.
– О, нет!!! – кричу я. – Он мне всё вмиг порушит!
Пытаюсь оттащить Даниеля за ноги, но он упёртый малый. Ну вот, уже оторвал блок у эстакады и кинул его под диван, следом полетели человечки и машинки. Я его ругаю, он начинает плакать. Мама кричит из кухни, чтобы я не трогал Даниеля. А что мне делать, если он всё рушит?
– Сейчас мы его отвлечём, – говорит папа. – Включим ему фильм про животных. Про животных ведь можно? – папа кричит маме.
– Про животных можно, – отвечает она из кухни.
– О, какой замечательный фильм про животных сегодня показывают. Даже мне будет интересно посмотреть, – папа садится на кресло и берёт Даниеля. – Вот, сын, смотри – это животное называется Годзилла. Она очень большая и любит всё рушить, как ты.
– Что? – мама прибегает с кухни. – Какая ещё Годзилла! Никаких фильмов ужасов при детях, пожалуйста!
– Да он совсем не страшный, – папа не может оторваться от экрана: четвероногое чудовище как раз в этот момент разбрасывает машины, людей и разламывает на куски здания. – Ну, разве что чуть-чуть.
– Дети потом не уснут! – не унимается мама. – Подумай, что им сниться будет? Какими они вырастут, если они такое смотрят? Что у них будет в голове?
Не понимаю, чего мама так волнуется? Я в таком фильме живу с тех пор, как Даниель ползать начал! Папе всё же приходится выключить телевизор и выпустить Даниеля на пол, потому что на коленях ему, видите ли, скучно!
– О, нет!!! – кричу я. – Держите маленькую Годзиллу! Держите её!
«Громкая» соседка
Недавно у нас появились новые соседи. Молодой человек и его подруга без детей. Днём их дома нет, наверное, работают, а вечером сидят перед огромным телевизором: смотрят фильмы или играют в компьютер. Об этом нам с какой-то странной грустью в глазах каждый раз докладывает папа, когда мы возвращаемся с огромной поклажей из магазина и паркуемся перед их окнами.
– Им не нужно сейчас подниматься на четвертый этаж и ещё тащить на себе орущих детей, – ворчит он.
– Да, и ещё уговаривать их вести себя тихо! – добавляет мама. – Иначе наша соседка опять заругается на нас или, ещё хуже, нажалуется управляющему домом за то, что Саша громко ревёт, если не хочет подниматься ножками по лестнице.
Я должен отметить, что ругается она часто и очень убедительно. Мама даже иногда краснеет, подхватывает меня на руки и тащит нас вместе с Даниелем вниз или наверх.
Сегодня парочка стоит на улице около машины с людьми пожилого возраста, которых соседка называет «мама» и «папа». Я пинаю по двору мячик. Мама с папой старательно преграждают мне дорогу к соседям, чтобы я не попал по одному из них, но мне очень интересно, о чём они говорят. Поэтому я с криками «пас», «мяч», «гол» отправляю мяч прямо к ногам мамы соседки. Та пинает мне обратно, восхищенно хлопает руками и кричит:
– Этот мальчик, как ты, моя девочка! Ты была такой же «громкой». Некоторым соседям даже переехать пришлось! Когда же вы уже нам внука такого подарите?
Соседка сморщилась, покраснела, криво улыбнулась мне, потом своей маме и нехотя выдавила:
– Когда-нибудь… Может быть…
После этого она на нас больше не ругалась.
Болеть – не так уж и плохо!
С утра я вбежал в спальню родителей с рёвом. У меня не открывался правый глаз. Даниель с мамой уже проснулись, папа ещё не пришёл домой с дежурства в больнице. Даня засмеялся. Я стал реветь ещё громче, потому что быть больным и так противно, а когда над тобой смеются – это уж ни в какие ворота не лезет. Мама промыла мне глаз водой, и он опять стал видеть.
В общем, я уже и думать о нём забыл, но мама сказала, что мы идём к доктору. Вполне возможно, эта болезнь заразная, и в садик мне нельзя. А жаль, было бы здорово увидеть моих детсадовских друзей тоже одноглазыми.
Доктор посветил мне в глаз, потом заглянул зачем-то в нос и уши. С Даниелем он проделал то же самое. С мамой не посмел.
– В садик Саше можно? – спросила мама напоследок, пряча в кармане рецепт.
– Можно, – бодро ответил доктор, и мама заулыбалась.
Но, как оказалось, зря. Доктор наш уже старенький, и говорит он медленно, поэтому после очередной паузы добавил:
– Через два дня. А пока пусть посидят дома на карантине.
– О нет! – вырвалось у мамы. – Я сегодня в садике встречу мам организую. Куда же я вас теперь дену?
Папа самоотверженно согласился присмотреть за нами вместо того, чтобы спать после ночной смены в больнице, и это было отличное решение. Мы отвезли маму в садик и пообещали забрать к его закрытию, а сами съездили в зоомагазин посмотреть на кроликов, потом качались на качелях. Затем пошёл дождь, и папа отвёз нас домой, чтобы подкрепиться. В какой-то момент папа посмотрел на часы, сказал: «Чёрт, про маму-то мы совсем забыли!» Он схватил нас, посадил в машину, и мы помчались.