Владислава Николаева
Русланиада
Бессмертный
Ветерок прибоя приносил солёный запах моря и крики чаек, когда над бухтой в холодных зимних облаках заморгали спросонья первые лучи заспанного зимнего солнца. По всем приметам вскорости обещался пойти снег, и рыбацкий посёлок, щуря глаза, смотрел на море и прицокивал языком. Тяжёлый будет денёк, нелёгкая будет работка.
Так было на пристани и в маленьком порту, таком крохотном, что звали его чаще портиком. Оно и понятно, рыбаки – ранние пташки, а остальным, что живут на сухопутной части (не менее двухсот шагов от берега) так рано вставать незачем.
Марлу, молодую вдову, в такую несусветную рань поднял мальчишка-почтальон. Хорошо хоть Ирс крепко спал в своей кроватке, и нежданный визит его не потревожил.
– Ты с ума сошёл? – с негодованием прошептала Марла, держа на груди лохматые углы серой шерстяной шали.
Юрик, как всегда, ослепительно улыбался и сердиться на него было невозможно.
Марла, не удержав гримасу праведного негодования, прыснула и пробежалась тонкими пальцами по свешивающейся из-под козырька синей кепки густой чёлке цвета пшеницы.
Марле было незазорно вести себя подобным образом – она мать и к своим двадцати четырём уже вдовая, а парнишка ещё ребёнок – ничего предосудительного даже в том, что он явился в дом без хозяина в такой ранний час.
– Что ты так рано? – всё же спросила Марла, отступая немного в дом от уличной прохлады.
– Опаздываю! – выразительно вскинув брови, прошептал он, быстро перебирая охапку писем и газетных листков красными руками.
Для Марлы этот момент всегда был наполнен предпраздничным чувством, хотя она была с Ирсом одна на всём Свете, и писать им было некому.
Юрик выудил листок.
Только взяв его в руки и убедившись, что это всего лишь Оповестной лист, Марла наконец спросила:
– Куда это?
– Я договорился с Кёрлом, – довольно признался Юрик, – буду помогать ему в лесу. Ну, я побежал? – мальчишка посмотрел на неё наивными голубыми глазами, будто нуждался в её разрешении.
– Беги, – улыбнулась Марла.
«Несносный, никакого с ним сладу», – думала женщина, берясь за замес теста: «опять бегает в плаще нараспашку без рукавиц».
Дел было как у всякой хозяйки. Напечь хлеба на пару дней для себя с Ирсом и для старого Боцмана. Боцман – добрейший дядька, то рыбу притащит, то гостинец для Ирса. Всю жизнь был женат на море, сухопутной женой не обзавёлся, вот Марла и взялась печь для него. Как только круги теста отправятся в печь, нужно будет кормить уток, да внести в дом новую вязанку хвороста.
На улице Марле не понравилось – уж очень промозгло, с моря сыростью веет, на всём въедливая морось тумана, того и гляди снег пойдёт. Марла решила не ходить к Нирге, хоть и договорились на сегодня плести сеть. Ничего, Нирга простит.
Проснувшегося Ирса Марла тоже не повела на прогулку – покормила и посадила играть с надаренными Боцманом ладьями, а сама взялась за веретено.
Уже ближе к полудню Марла как раз собиралась греть похлёбку, когда снаружи зычно крикнули:
– Хозяева!
Удивлённая, она побежала открывать.
Домик их стоял близко к лесу, немного в стороне от соседей, но путников, пришедших по суше, Марла отродясь не видывала.
У порога стоял сурового вида мужчина, такой внушительный и крепкий, что из-за него и клочка неба видно не было. Марла, опешив, шагнула назад, и вынуждена была задрать голову, чтобы увидеть лицо гостя.
– Дома ли хозяин? – миролюбиво поинтересовался путник, с некоторым удивлением оглядев молодую вдову.
– Нет, – потупила глаза Марла. – Проходите к очагу, – пригласила она, – мы собираемся обедать.
– Мы? – с тем же лёгким недоумением спросил мужчина, аккуратно поставив свои сапожищи в углу у двери.
– Да, – улыбнулась Марла, – мы живём здесь с сыном.
– С сыном?
Марла, не удержавшись, рассмеялась:
– Почему вас всё так удивляет, словно вы с другого конца света?
– Ну… – путник замялся, – я много путешествую, но дело не в этом… Я слышал, здесь живёт Сарп-мореход.
Улыбка сползла с лица Марлы.
– Жил. Сгинул в море, – прерывисто сказала вдова.
Гость тяжело вздохнул и с грустью посмотрел в столешницу, сцепив перед собой в замок сильные пальцы.
– Вы знали его? – вдруг поняла Марла.
Мужчина задумчиво промолчал. Теперь без шапки и утеплённого плаща, сидящим, Марла могла его рассмотреть. Пришелец обладал нетипичной внешностью, загорелое лицо, словно не прятал его летом, приятное, хоть и суровое, с глубокой вертикальной морщиной на переносице промеж печально нахмуренных бровей. Руки сильные и загорелые, но ногти совсем не такие, как бывают у моряков – гладкие, ровные, аккуратные.
Марла помогла ему умыться и подала похлёбку со свежим хлебом на стол. Любопытство распирало её, но нельзя же было допрашивать гостя, не накормив и не дав перевести дух. От нетерпения Марла постоянно оправляла Ирсу мягкие вихорки на макушке. Покладистый малыш лишь поглядывал на мать, но когда позволили вернуться к игрушкам явственно вздохнул с облегчением.
– Вы по какому-то делу? – спросила Марла, как только гость отодвинул пустую тарелку.
– Хотел поговорить с кем-нибудь из опытных мореходов, – сказал он, – в последнее время в море не всё ладно… Когда сгинул Сарп?
– Ещё весной.
– Известно что случилось?
– Он не вернулся, – вздохнула Марла. – Море выбросило его медальон, остальное оставило себе.
Гость сощурился, словно его посетила недобрая мысль:
– Море обычно ничего не возвращает, – заметил он.
– Да, верно, – вынуждено признала вдова. – А что, где-то ещё случилось несчастье?
– А что у вас ещё случилось? – проигнорировал её вопрос путешественник.
– У Солёной скалы затонул корабль из Рёлда.
– Рёлд, это ведь совсем близко? – вопрошающе взглянул на неё мужчина.
– Всего полдня по морю в хорошую погоду, – кивнула Марла.
– Зачем они снарядили целый корабль?
– Везли скот на продажу, людей на борту было немного… но это для Рёлда, для нас потеря десяти человек была бы бедствием… У нас поселение небольшое, – пояснила Марла.
– Кто-то спасся? – наморщил лоб путешественник.
– Капитан и мальчишка, то есть, – женщина осеклась, – мальчишка…
– Что? – переспросил мужчина.
– В ту ночь было холодно, – Марла неожиданно для себя сбилась с дыхания и всхлипнула, – капитан вынес мальчика, Боцман первым выбежал им навстречу…
– Ясно, – резко перебил её путник, чтобы прекратить её мучения. – Умерли от переохлаждения.
– Нет, – на этот раз перебила его Марла, – мальчик выжил. Наша Нирга выходила его, а капитан… был плох, ещё час прожил, да только и говорил о том, что люди его все сгинули. Жутко было с ним сидеть, ясно было – нежилец, и вот-вот придёт за ним Костлявый… Не знаю, как Нирга это вынесла – мальчик неделю пролежал при смерти, худенький, молоденький совсем.
Мужчина во все глаза смотрел на неё, не прерывая сбивчивый рассказ о спасшихся.
– Как же он выкарабкался?
– Одним небесам ведомо, – покивала Марла.
– Спасибо за приём, – полусклонил голову гость, вскакивая на ноги и спешно одеваясь.
– Куда же вы? – тоже вскочила на ноги женщина.
– В Рёлд, надо отправляться, пока не стемнело… Не знаете ли случайно, где живёт этот паренёк?
– О… он придёт сюда вечером.
– Что? – мужчина застыл в дверях.
– Юрик остался у нас. Он сирота, наши моряки не берут детей дальше глубины в три роста.
– Сколько ему?
– Шестнадцать.
– Да он почти мужчина, – пожал широкими плечами путник.
– Раньше семнадцати всё равно на борт не возьмут, – покачала головой женщина. – К тому же только с того света выкарабкался.
Мужчина с приязнью посмотрел на женщину. Сразу видно, здесь не искали способа поскорей избавиться от хлопот – спровадить измождённого сироту, чтобы он испустил дух где-то в другом месте, нет, вместо этого оставили у себя, дали кров, тепло и пищу.
Попросив разрешения остаться до прихода Юрика, путешественник снова снял плащ, шапку и сапоги и вернулся на скамью.
Марла прошлась по комнате, искоса поглядывая всё ли в порядке, незаметно запихнула под кровать стоптанные башмаки и сдвинула горшок со сливками в угол подоконника, закрывая трещинку в оконной рамке. Ещё бабушка говорила, что больше всего замечают глаза ждущего.
Только Марла усадила Ирса играть на кровать (на коврике сегодня было холодновато, даже разожжённая печь не выручала) и взялась снова за веретено, в дверь звонко постучали.
Юрик. Только он так стучит.
– Ох и снег! Ох и снег! – восторженно восклицал голос. Похоже Юрик начал говорить ещё до того, как Марла открыла дверь. Юноша словно рвался в самый глухой ночной час – безостановочная речь разбудила сонную тишину повисшего молчания; оно никого не тяготило, и всё же теперь бросалось в глаза.
– Снег всё-таки пошёл! ВОТ такие – снежинки? Нет, не снежинки! Вот такие охапки снега я выковырял из-за шиворота, пока шёл сюда! – Юрик говорил и говорил, размахивал руками, улыбался довольно и как обычно ничего вокруг не замечал.
Увидев его, Ирс рассмеялся и захлопал в ладошки, хоть ничего и не понимал, несмышлёныш ещё.
Юрик, скидывая на ходу одежду, холодную и влажную, понёсся к нему, и только взяв на руки, обратил наконец внимание на гостя, который раза в три был его шире.
Что правда, то правда. Юрик был хоть и тоненький, но высокий. У него на руках Ирс всегда начинал тянуть ручонки к потолку – таким близким он казался. Не дотягивался, конечно. Дом построил его отец, Сарп, а он никогда не ходил, пригнув голову.
– Будьте здоровы, – поприветствовал Юрик, полусклонив белокурую голову.
Марла, согнувшись, собирала по полу его вещи, отчитывая паренька в полголоса – больше для вида, нежели из-за подлинного раздражения.
– И вам здоровья, – слегка сыронизировав на «вам», улыбнулся мужчина.
– Юрик, – вмешалась Марла, – этот человек хочет поговорить с тобой о кораблекрушении.
Паренёк сел по другую сторону стола, усадив рядом Ирса.
– А кто вы? – прямо спросил Юрик.
У Марлы вовсе это из головы вылетело.
– Базааф.
– На языке горцев это ведь означает «бессмертный»? – блеснул осведомлённостью Юрик.
Мужчина разглядывал паренька с неприкрытым любопытством. Марла на секунду встревожилась, ей показалось было, что появилось некое напряжение, но Юрик всегда был очень дружелюбен, к нему невозможно было дурно относиться, а сам он вообще всех любил.
– Так ты сирота?
Марла фыркнула про себя. У мужчин никаких представлений о такте.
– Ну да, – Юрик, также улыбаясь (Марле это представилось странным), поболтал длинными ногами под столом.
– Давно?
– Всегда.
– Как ты оказался на судне?
– Надо работать, – пожал плечами Юрик.
– Что случилось?
– Шёл дождь, – припомнил мальчишка, – корабль качался, как поплавок, овцы блеяли, капитан охрип от крика… Сплошная неразбериха, не знаю, понял ли он сам, что там произошло. Я сразу оказался в воде, не знал даже, где берег, а корабль пошёл ко дну. Что тут ещё скажешь?
Марла успокаивающе провела рукой по худой шее.
– Ты ничего странного не видел? – схмурив брови, уточнил мужчина по имени Базааф.
– Всё было странно – я ведь не моряк, мне нечасто доводилось выходить в море.
Базааф задумчиво потёр подбородок.
– Скверно.
Юрик грустно вздохнул, голубые глаза остановились на Ирсе, и он примолк.
У Марлы стало нелегко на сердце, как в тот день, когда она из любопытства зашла к Нирге и, посмотрев на растянувшийся на лежаке силуэт, вдруг встретила горящие голубым пламенем глаза. Она вздрогнула тогда, покраснела, словно застигнутая врасплох, словно уличённая в чём-то. Несколько дней Марла не могла оправиться, ходила сама не своя. Пока не увидела улыбку в этих глазах. Снова быть свидетельницей его печали было выше её сил. Марла быстрыми нервными движениями принялась гладить его по плечу. Юрик поймал её ладонь и ободряюще пожал, наградив хоть и грустной, но всё же улыбкой.
– Ты живёшь здесь? – вдруг спросил Базааф, оглядевшись.
Марла потеряла дар речи – не очень-то вежливо бросаться такими словами – в комнате одна кровать да кроватка Ирса. Марла возмущённо вскинула брови и подхватила на руки сына, усадив его обратно к игрушкам.
– Нет, конечно, – сдержанно ответил Юрик, – у Боцмана.
Базааф снова огляделся, задержав взгляд на Марле.
– Не проводишь меня? – обратился он к парнишке.
Конечно Юрик согласился.
– Доброй ночи, хозяйка, – полупоклонился мужчина. Юрик лишь махнул. И они оба пошли вглубь посёлка, к самому берегу, где на возвышенности, на мыске, ютился домик Боцмана.
Марла долго смотрела в окно, провожая их взглядом, но ночь была безлунная, снежинки продолжали падать, скрадывая очертания, скоро двое пропали из вида, а женщина всё смотрела со смешанным чувством досады, оскорблённого самолюбия, любопытства, нежности и тревоги.
И ночью никак не удавалось заснуть. Думала о Юрике и нежданном госте.
Тук-тук-тук.
Марла с трудом открыла глаза. Сама не заметила, как задремала. Но проспала совсем недолго, голова теперь болела нещадно.
Щурясь от света, женщина отворила дверь, кутаясь в шерстяную шаль.
– Боцман? – удивилась она. – Что так рано? С Юриком всё в порядке? – всполошилась Марла.
– Уж солнце высоко, – заметил Боцман, оттесняя её внутрь с холода и плотно закрывая за собой дверь. – Наш парень пошёл на берег с Базаафом. Этот Базааф вчера всех переполошил… Слышала про него?
Марла кивнула.
– У нас вчера целое Морское собрание состоялось, – протянул Боцман, по-хозяйски расставляя продукты, которые сам же и принёс: козье молоко, котелок с маринованной сельдью, горсть клюквы и сушёные яблоки.
– Оказывается, море в этом году беспокойней обычного. Много где люди пропали, и ни одно судно отправилось на дно.
Марла зябко поёжилась, но думала она не о погибших – их не вернуть.
– Зачем он взял с собой Юрика?
– Парень сам напросился, – хмыкнул Боцман. – Ты ж его знаешь, он на месте не сидит. Вчера разносил почту, да ходил с Кёрлом за дровами, сегодня отправился выяснять с незнакомцем, что неладно в нашем краю…
– Зачем ты его отпустил? – холодно осведомилась Марла, строго посмотрев на седобородого Боцмана.
– Ему откажешь, пожалуй, – хмыкнул дядька, криво улыбнувшись. То ли обиделся на тон вопроса, то ли посетовал на свою мягкость и уступчивость Юрику, то ли обругал про себя упёртость парня.
– Ох, Боцман, – тяжело вздохнула Марла.
– Переживаешь, – понял старый моряк, – напрасно, он нормальный парень, не может постоянно в компании бабок да тёток торчать, тут такой мужчина явился, здоровый, как морской чёрт, кроме имени ничего о нём неизвестно, зато сам знает всё о несчастьях от Рёлда до самых Фарар. Юрику интересно. Как я мог его удержать?
– Мог, – упрямо повторила Марла.
Боцман только покачал головой.
Марла так и молчала насуплено, застыв со скрещенными на груди руками на одном месте, пока дядька возился с Ирсом, умывал, кормил, играл. Вдова безучастно смотрела в окно. Опять это чувство.
То, чего не искала, но имела волей судьбы, неожиданно становилось далёким, недостижимым.
В окне было пусто. Белый холод снега и замёрзшие сизые постройки в скованном ледяной плёнкой стекле.
Боцман наконец ушёл.
Марла покормила возмущенных уток и вернулась в кровать. Только всё бестолку. Сон не шёл.
Беспокойно крутилась в одеяле. Было то слишком холодно, то слишком жарко. Сдавшись, встала.
Начало темнеть.
Взяла себя в руки. Приготовила ужин, вымыла полы. Всклоченная и растрёпанная в нижней рубашке застыла вдруг в дверях с тряпкой в руках – в спину подуло холодом из дверной щели. Сейчас, в самый неподходящий момент, кому-нибудь бы и прийти. Но никто не шёл. Юрик не шёл.
На кого-то другого Марла не рассчитывала.
Сумерки сгущались.
Ирс вопросительно смотрел на мать. Марла избегала его взгляда. Не знала, что сказать, как объяснить.
Легли спать.
Усталая женщина всё смотрела бесцельно в потолок.