– Хорошо, что сейчас уже закат, – одобрительно кивнул Ва Ту, выходя за порог.
Следующие два дня стали для Тобина настоящим испытанием. Каждый шаг давался с трудом: казалось, мышцы взрываются изнутри и тело растягивает во все стороны. Глаза постепенно привыкали к всепроникающему свету, но невероятно болели при любой попытке взглянуть на небо. Шаман появлялся время от времени в хижине и помогал ему, смачивая глаза отваром, после которого они переставали слезиться. Зато ночь несла с собой облегчение. Впервые выбравшись с помощью Ва Ту наружу после захода солнца, Тобин поднял голову – и обомлел от восхищения: весь купол неба был усыпан маленькими белыми точками. Ощущение невероятной высоты и величественности раскинувшегося над головой пространства пронзило его.
– Что это? – выдохнул Тобин.
– Звезды, – ответил Ва Ту. – Ты сможешь видеть их каждую ночь.
– Они прекрасны.
– Да. Для тебя. У тебя душа шамана. Я понял это, когда нашел тебя на песке. Станешь моим учеником.
Произнесено это было без намека на вопросительность, но Тобин и не думал возражать. Он лишь счастливо улыбался, безотрывно глядя на звезды, нащупывая языком зарастающую дырку на месте клыка и думая о том, как странно складывается все в этой жизни.
– Ва Ту, в моем Племени говорили, что духи предков и боги находятся за пределами Пещеры. Однако здесь их нет. И больше: я не вижу их в небе над нами. Так где же они?
– Везде. И нигде одновременно. Это легко почувствовать, но сложно объяснить. Прямо сейчас ты находишься в боге. И духи предков постоянно с тобой. Но мои слова ничего для тебя не значат до тех пор, пока не придет видение. Тогда не будет вопросов.
– И как обрести видение? – спросил Тобин.
– Учись у меня. Наблюдай. Присутствуй. Задавай вопросы. И оно придет. Это твоя судьба, ты ее не минуешь.
Шаман отошел к большому раскидистому дереву, склонился над чем-то в кустах, несколько раз щелкнул камнем о камень, посыпая порошком заготовленный заранее хворост. Затрещали сухие ветки и воздух лизнули жаркие языки пламени. Тобин во все глаза таращился на это чудо – в Пещере никто никогда не разводил костер. Люди его племени не знали огня. Чуть позже он сообразил, что в этом и не было особой нужды. Под каменными сводами всегда было достаточно тепло, температура почти не менялась. Кроме того, в Пещере не было деревьев, только мхи, грибы, лианы и водоросли под водой. Хотя… наверное, можно было бы их и поджарить.
____________________________________________________________________
Они долго сидели по ночам возле костра, глядя на звезды и разговаривая. Тобин рассказывал о Пещере, Ва Ту – обо всем на свете. Он был своеобразным рассказчиком: короткие, отрывистые реплики несли с собой удивительно много сжатого смысла, расцвечиваясь интонацией и вспыхивая яркими образами в сознании. Тобин поймал себя на ощущении, что узнал о мире за несколько ночей больше, чем за всю предыдущую жизнь. Странно было слышать все это от шамана: раньше Тобин полагал, что шаманы – маловменяемые, немного бесноватые существа. Впрочем, основывалось это, опять же, на наблюдениях за Налликой и ее помощницами. Ва Ту же вел себя совершенно иначе: обстоятельный и размеренный, он подробно и доходчиво объяснял там, где можно было объяснить. Если ему нужно было узнать что-то от Тобина, задавал четкий вопрос и внимательно слушал, почти никогда не перебивая.
– …Да, я постоянно приносил Наллике светляков, грибы и водоросли. Зеленые и фиолетовые. По сути, это единственные растения, которые можно у нас встретить. Старейшины говорят, что раньше в Пещере тоже росли деревья, но это было еще в первые Дни Сотворения.
И тут Ва Ту еще раз удивил его.
– Твое Племя ушло в Пещеру не так давно. По данному тобой описанию я понимаю, что видел мать Наллики и родителей некоторых старейшин.
– Ты? Мать Наллики? – удивлению Тобина не было предела.
– Да, – кивком подтвердил Ва Ту. – Это было давно – и мельком, а я был достаточно молод.
Тобин сидел, устремив немигающий взгляд в огонь, а внутри переворачивалась Вселенная.
– Значит… значит, никаких Дней Сотворения не было? Так же, как и богов за пределами Пещеры? И старейшины прекрасно об этом знают?
– Да. Знают, – спокойно подтвердил Ва Ту, выпуская к небу колечко дыма из своей трубки.
– Теперь понятно, почему они так странно вели себя на Совете. Я со своей никому не нужной правдой угрожал их власти над Племенем. Но какая подлость… Ва Ту, там же обитают хорошие, добрые люди, которые родились в Пещере и ничего, кроме нее, не видели! Некоторые каждый день трудятся прорывателями ходов – это рабский, чудовищный труд.
– Да.
– Надо помочь им. Вернуться в Пещеру и освободить из-под гнета!
– И кто это сделает? Кто знает проходы, скалы и тайные тропы под каменными сводами лучше всех? – приподнял бровь Ва Ту.
– Я это сделаю! Наберусь сил, окрепну, вернусь и выведу людей за пределы каменных стен!
Лицо Тобина раскраснелось в отблесках костра, он встал, распрямился и выкрикивал эти слова в небо, не замечая тонкой улыбки, появившейся на губах у шамана…
____________________________________________________________________
Следующие два года жизни стали для Тобина временем обучения: интересным и напряженным.
Хижина, в которой он поселился, находилась на некотором отдалении от стоянки племени – на берегу озера, рядом с домом шамана на сваях. Каждый день был наполнен упражнениями и тренировками с Ва Ту. Тобин плавал в озере, бегал по раскинувшемуся неподалеку лесу, с радостью ощущая, как силы постепенно возвращаются к нему. Глаза мало-помалу привыкали к солнцу, и он уже мог спокойно смотреть на небо днем. Тобин полюбил открытые пространства и облака в вышине. Часами он мог лежать на лугу, подложив руки за голову и глядя на тучки. По ночам же он учился у шамана видению и приготовлению снадобий. Корешки, лианы и пророщенные зерна, перемешанные в миске, постепенно теряли налет экзотичности и превращались в элемент повседневности. Благодаря им его внимание существенно окрепло, а мысли стали длинными и витиеватыми.
Иногда по ночам он один разводил костер – и, скрестив ноги, садился смотреть на ярко-оранжевые языки пламени. Постепенно медитации на огонь стали для него регулярной практикой. Тобин и сам не смог бы ответить, что именно получает от этих ночных созерцаний – но эстетика борьбы тьмы и света проникала в него все глубже.
Однажды Ва Ту показал ему, как охотятся члены племени Ночных Леопардов. Самым удивительным для Тобина было то, что добычу поражали издали, с помощью длинного оперенного дротика. В Пещере он такого не видел. Идея поражать дичь на расстоянии очень ему понравилась. С этого дня Тобин регулярно упражнялся в меткости, тренируясь попадать в нарост на стволе ближайшего дерева.
Ва Ту стал часто брать его с собой в лес, показывая, как находить грибы, растения и корешки. Уже через несколько недель Тобин мог легко отличить пятилепестковый клевер от четырехлепесткового и неплохо ориентировался в том, где можно раздобыть корень женьшеня.
Как-то раз шаман взял его с собой на охоту, сказав, что сегодня Тобин встретится с духом воочию, и это необходимый этап обучения…
____________________________________________________________________
Дротик, пущенный сильной рукой Тобина, попал встрепенувшейся косуле точно под ребра, с левой стороны. Животное, трепеща всем телом, свалилось в траву. Ва Ту внезапно оказался рядом с ним и докончил дело, перерезав ножом горло зверю. Держа в руках голову с отчаянно косящим черным глазом, шаман стоял и шептал каким-то слова, пока тело окончательно не успокоилось.
– Ва Ту, зачем ты общаешься с дичью? – не смог сдержать свой вопрос Тобин.
– Я общаюсь с духом, объединяющего нас с ней, – ответствовал Ва Ту после того, как косуля затихла. – В некотором смысле все мы – одно целое. Поэтому убив живое, я внес искажение в это целое, которое нуждается в исправлении. Вот, смотри, – шаман развернул тушу. – Так это происходит. Прикоснись.
Тобин протянул руку и провел пальцем по теплой шкуре. Странное, тонкое, смутно знакомое с детства ощущение охватило его. Как будто воздух в ноздрях стал чуть чище и холоднее, а отблеск света, падающего на недвижные копыта, чуть ярче. Мир надвинулся на него, детали укрупнились и стали более объемными. Даже пылинки, витающие в воздухе, казались мелкими золотистыми волосками лоснящегося подшерстка реальности. Время будто приостановилось, пронзительно звеня натянутыми струнами восприятия. Давая возможность обратить внимание не на то, что снаружи, и даже не на то, что внутри – а на то, что между. Вдруг он понял, что все это: Ва Ту, лес, косуля, – в некотором смысле находится внутри него. Не в каком-то абстрактном смысле, а в самом очевидном и глубоком. В его уме – ведь именно он видит все это, слышит, осязает и обоняет. То есть связывает воедино, ведет внутреннюю работу по выстраиванию образа реальности. И принципы, по которым это выстраивание происходит, могут быть разными: грубыми, тонкими, сильными и слабыми, мужскими и женскими.
– Так вот что это такое. Так… близко… – прошептал он. – Всегда прямо здесь, во мне. И одновременно между нами…
Ва Ту кивнул.
– Это и есть дух. Он проявляется во всем. Нужно только уметь видеть и чувствовать. Сегодня ты сделал первый шаг к этому. Бери тушу. Она нам еще пригодится. Можешь считать, что с предками ты пообщался.
И шаман развернулся, направляясь обратно в селение.
____________________________________________________________________
Вскоре после выздоровления Тобина Так Бо, вождь и глава охотников племени Ночных Леопардов, посетил его хижину. Пожав новому ученику шамана руку и вручив подарок – затейливо украшенную резьбой деревянную емкость для приготовления отваров, – он сказал, что завтра состоится ритуальная ночная охота. И Ночные Леопарды хотели бы видеть на ней Тобина. Это означало официальное приглашение в ряды племени. Отказываться было нельзя. Да и не хотелось…
Полная луна висела высоко в небе. Девять воинов и шаман собрались после заката солнца на опушке леса. Когда к месту встречи подошел Тобин, Ва Ту уже развел огромный костер, достающий до нижних ветвей, и бил в бубен, раскачиваясь и подпрыгивая вокруг пламени. Воины по одному перепрыгивали через костер и начинали танец вокруг него, постепенно входя в общий ритм и распаляясь. Результаты ритуальной ночной охоты обуславливали удачу или неудачу для племени на ближайший лунный цикл. Кроме того, эта охота была особенно значима для Тобина, как нового члена племени. Он крепко сжимал в руке свой дротик, прыгая в общем кругу и ощущая, как пламя костра разгоняет силу по мышцам и придает бодрость мыслям.
В это мгновение он ни на вздох не сомневался в успехе. Благодаря умению прекрасно видеть в темноте и принятому накануне отвару храбрости Тобин ощущал, что на голову превосходит всех воинов племени в искусстве ночной охоты. Уверенно продвигаясь вглубь леса к своей позиции в ложбине, внимательно вглядываясь в глубину длинных густых теней от стволов, он раздумывал о леопарде, которому предстояло умереть сегодня. Очевидно, хищник и не подозревает о скорой кончине, которая почти неизбежна. Однако не все предрешено однозначно: судьба может повернуться так, что сегодня вместо него погибнет его брат или друг. Охотникам все равно. «Не выслеживает ли так же и смерть каждого из нас?» – думал Тобин. «И не способны ли мы осторожностью и чуткостью, применив хитрость или отвагу, избежать рокового удара судьбы?»
Но вот впереди – высоко на дереве – мелькнула юркая тень.
Леопард нервно дернул хвостом и ощерился, почувствовав угрозу. Ветка, на которой он сидел, мягко спружинила, избавляясь от веса массивного тела. Крики и шум, специально издаваемые группой загонщиков с факелами, спугнули хищника, погнав его на север, к ложбине, в которой притаились ловцы.
Тобин неотступно следовал за хищником. Прямо по пятам, держась на некотором отдалении.
Джимбо, один из охотников племени, выпрыгнул с факелом из своего укрытия с подветренной стороны, загоняя зверя в специально оставленный узкий коридор, проходящий меж двух скал. Однако что-то пошло не так: леопард метнулся в сторону, видимо, почуяв впереди, в ложбине неладное, и начал взбираться вверх по лесистым склонам, с отчаянной грациозностью прыгая с уступа на уступ. Джимбо метнул дротик. Мимо. Второй. Тоже промах. Леопард забрался на скалу и, яростно ощерившись на огоньки факелов внизу, поворачивался в разные стороны, ища выхода. Наконец, взгляд его остановился на другой скале, которую отделял провал, образующий узкую ложбину, и он устремился вперед, набирая разбег для отчаянного прыжка.
Тобин, притаившийся на дне ложбины, в дальней ее части, спокойно наблюдал это слитное движение хищника – пятнистая туша была хорошо видна ему в свете луны. Внутри будто полыхнуло пламя, разгоняя кровь по венам. Ноги стремглав несли его вперед: он понимал, что леопард сейчас уйдет, перепрыгнув расщелину, и скроется в диком лесу на той стороне. Охота будет закончена. Единственный шанс – это успеть. Сейчас! И вот мощная туша, достигнув края, оттолкнулась от скалы мощными лапами и взлетела в воздух.
Охотники замерли, наблюдая за этим полетом. Леопард определенно был прав в своих расчетах, траектория заканчивалась на скале по другую сторону расщелины.
Чувствуя, будто время замедлилось, Тобин размахнулся – и на бегу, снизу вверх, метнул дротик прямо в черную тень, заслонившую ему луну.
Через мгновение пятнистая туша с шумом рухнула на дно расщелины, где и была прикончена Тобином.
Подойдя к торжествующему Тобину с леопардом на плечах, под крики воинов танцующему вокруг костра и мельком взглянув на подстреленную им тушу, Ва Ту провозгласил:
– Теперь ты готов. Пришло время отправляться в Священную Пещеру.
____________________________________________________________________
Сначала Тобин решил, что Ва Ту имеет в виду возвращение обратно, в его родную Пещеру – но оказалось, что Священная Пещера значительно меньше и уже, хоть и располагается в том же скальном массиве. Внутри, под низкими каменными сводами, стоял характерный грибной запах. Было сыро. Капала вода с потолка.
В дальнем углу располагался алтарь – покрытый рунами и затейливым орнаментом камень. Ва Ту приказал воинам оставаться у входа, дожидаясь окончания предстоящей церемонии.
Тобин сбросил тяжелую тушу на камень и присел в углу, наблюдая за тем, как Ва Ту начинает ритуал. Шаман возложил руки на тушу и воззвал к духам. Он затянул низкую, утробно-горловую песнь, причудливым эхом отражавшуюся от стен. Постепенно разраставшийся голос шамана стал накрывать подобно водопаду, вибрировал в голове, пропитывал и причудливо искривлял пространство вокруг и внутри. Глаза Ва Ту блестели, а тело выгнулось от хлещущей изнутри силы. Затем, не глядя, он вытащил нож и сделал надрез по линии жизни животного. Кровь побежала по трещинкам камня, образуя ручейки и дорожки.
Губы Ва Ту задвигались, произнося непонятные слова, руки, лежащие на туше, с невероятной скоростью ощупывали неровности. Наконец, шаман на запредельно-радостной ноте выкрикнул что-то очень громкое – и распрямился, часто дыша. Глаза его сверкали. Лицо выражало ликующе-возвышенную решимость.
Он вперился взглядом в Тобина, который, не выдерживая этого волевого напора, ощутил острое желание отвести глаза. Что-то странное случилось с восприятием в этот момент: как будто он стал наблюдателем в собственном уме, фиксирующим те действия, которые ему только предстоит совершить. Неожиданно голова Тобина непроизвольно повернулась, и его внимание привлекли маленькие шляпки грибов, располагавшиеся в малозаметном углублении, скрытом тенью от алтаря. Он встал и как во сне подошел к ним, сорвал несколько плодовых тел и стал тщательно их пережевывать. Во рту утвердился странноватый грибной привкус, который, несмотря на свою древесную затхлость, побудил руки протянуться и сорвать еще. Через некоторое время Тобин почувствовал, что реальность дрогнула и поплыла. Внутри шевельнулся червячок страха, и ему захотелось убежать из этого места. Преодолевая сопротивление собственных мышц, он поднял голову и посмотрел на шамана.