Вначале трастами управляли только физические лица, назначенные самим учредителем траста или судом, потом, в сфере бизнеса, стали использоваться специальные «трастовые компании».
Деятельность таких компаний особенно характерно для США. К середине Х1Х века в США насчитывалось более 50 трастовых компаний и они начинали серьезно конкурировать с банками на рынке финансовых услуг. Поэтому законами от 1906 и 1908 годов правовое положение трастовых компаний было уравнено с банками, а по закону 1913 года о создании Федеральной резервной системы трастовым компаниям было становиться членами ФРС, а банкам, соответственно, выполнять функции трастов. Всего, по некоторым данным, под этой формой управления в США находится до 40% частного национального богатства.
Во внедрении в деловую практику США института траста следует отметить особую роль новаторской деятельности Дж. Рокфеллера – который привлек для соответствующих юридических изысканий своего помощника по правовым вопросам адвоката С. Додда.
И именно С. Додд предложил Рокфеллеру использовать для консолидации его нефтяного бизнеса древний институт английского семейного права – траст. Он, работая уже в качестве главного консультанта «Стандард Ойл Компани», предложил идею «холдинговой компании» – владеющей бизнесами, но самой бизнесом не занимающейся.
А Дж. Морган позднее использовал эту идею для консолидации банковского бизнеса, в обход действующих ограничений на монополизацию банковских услуг крупными игроками фондовой биржи.
Между тем, если еще в середине Х1Х века основная доля экономической активности в США приходилась на предприятия единоличных собственников (крупнейшее из них, American Fur Company, принадлежало богатейшему человеку США Дж. Астору, оставившему после себя (1848 год) наследство в размере 20 миллионов долларов), то уже к началу Первой мировой войны лицо деловой Америки представляли крупные корпорации.
«Между 1890 и 1904 годами огромные волны консолидации оставили большую часть индустриальной базы страны в руках примерно пятнадцати организаций, обычно называемых трестами (trusts)». Среди них особенно выделялись таких гиганты, как American Tobacco, American Cotton, ATT, International Harvester, General Electric, U.S. Steel, United Fruit, National Biscuit. Из крупных единоличных промышленных предприятий в первой четверти ХХ века осталась только Ford Motors Company.
Вместе с тем, высказывались и серьезные опасения против такого развития событий. Так, некоторые прямо называли корпорацию и вообще привилегию ограничения ответственности – «опасными идеями». Американский историк Ч. Ф. Адамс писал: «Обществом создан класс искусственных существ, которые того и гляди станут хозяевами своего создателя.. Они (корпорации) уже устанавливают деспотизм, который не сможет стряхнуть никакое спазматическое усилие народа». (мв-106)
Да, противники корпораций в США были, но им не удалось сформировать единого фронта. Во-первых, финансовый сектор США был и оставался сильно индивидуализированным. Во-вторых, в отличие от Англии, создание корпораций в США, вместе с привилегией ограниченной ответственности – вследствие конкуренции между штатами – было доступно практически каждому предпринимателю.
В-третьих, важным фактором было льготное налогообложение корпораций, что стало следствием активной лоббистской деятельности их учредителей и управляющих. В Конгрессе США фактически сформировались целые фракции, которые отстаивали интересы тех или иных сфер бизнеса.
Наконец, большую роль играли благотворительные инициативы многих крупных бизнесменов: Карнеги, Пульмана, Уортона и других.
Наконец, важнейшим этапом в развитии банковской отрасли в США стал закон о создании ФРС. Закон о Федеральной резервной системе, принятый в США в 1913 году дал им всё, чего они хотели: право выпускать свои деньги (доллары ФРС), право самим определять нормы и правила для банковской деятельности, право представлять США перед всем миром в сфере финансов, право действовать как «банкир федерального правительства» и возможность определять кадровый состав финансовых органов самого этого правительства.
Создав ФРС и определив свои отношения с федеральной властью, крупные банкиры сразу потеряли интерес к традиционной банковской деятельности – в которой надо бороться за клиентов, проявлять профессионализм в выборе объектов кредитования и отвечать за деньги клиентов. Банкиры с Уолл-Стрит, как их стали называть, сконцентрировали свое внимание на абсолютно безрисковой финансовой деятельности: на финансировании правительства и на посредничестве в фондовых операциях. Поскольку в таких операциях они всегда действовали как агенты, то вопрос о личной ответственности вообще не возникал.
Впоследствии они уже сами стали создавать для себя новые рынки: международный валютный рынок, на котором самым сильным был доллар США, и рынок международных займов и государственных долгов. На последнем самые сильные позиции также занимал доллар США, данный рынок стал быстро расти именно усилиями американских банкиров, которые буквально навязывали долларовые займы (как «займы развития») всем. Но принимая займы в долларах, страны были вынуждены создавать и денежные резервы для их погашения. И опять, конечно, в долларах США.
А что такое резервы в долларах США? Это – финансовые средства, которые государства и иные заемщики долларов должны предоставить в распоряжение ФРС, американских банкиров. Таким образом, все страны – заемщики на мировых рынках начинают бесплатно кредитовать ФРС США, тех же американских банкиров, которые им предоставляют займы в долларах, но под значительно высокие проценты.
Банкиры с Уолл-Стрит в последние времена стали создавать для себя и совершенно новые рынки. Среди них – рынок субординированных («мусорных») облигаций, рынок деривативов, секьюритизация проблемных кредитов, и т. д. И на этих рынках их роль так же – агентов, чистых посредников, без какой-либо ответственности для самих банкиров и для изобретателей и «упаковщиков» таких новых финансовых продуктов.
Но все эти рынки приносят оперирующим на них банкирам невиданные ранее, многомиллионные доходы. Неудивительно, что у них пропадает всякий интерес к работе на традиционных банковских рынках – с вкладами населения и с выдачей кредитов.
В результате в США сформировалась двухсекторная банковская система: с банками для широкой публики и с банками, работающими «на себя». В первом секторе свою историю стали формировать акционерные банки и банковские холдинги, использующие корпоративные формы собственности, основанные на ограничении ответственности учредителей (акционеров) банков принадлежащими им пакетами акций.
Второй сектор – банкиры с Уолл-Стрита, которые до последнего придерживались режима деятельности по модели частных партнерств и только в 1980-х годах решился воспринять акционерную форму собственности.
Первым встал на этот путь главный управляющий инвестиционного банка Salomon Brothers Джон Гутфройнд, который в 1981 году превратил Salomon Brothers из частного товарищества в первую на Уолл-Стрите публичную (акционерную) компанию.
Он пошел против воли оставшихся не у дел партнеров Salomon Brothers. Как позднее признавался Уильям Саломон, сын одного из основателей Salomon Brothers: «Мне всегда претила его меркантильность». Он также указал, что голосовал за назначение Гутфройнда генеральным директором банка, предварительно взяв с него обещание никогда не переводить фирму в публичное (акционерное) общество.
Гутфройнд нарушил условия. Он перевел фирму в публичную корпорацию, что дало ему и его сторонникам крепко заработать на росте цены их пакетов акций. Но тому же пути пошли и другие инвестиционные банки.
С того момента любая фирма с Уолл-Стрит могла превратиться в черный ящик. Акционеры, которые финансировали принятие риска, понятия не имели, что делали те, кто принимает риск.
Было ясно лишь одно: прибыли, полученные в результате сложных финансовых инструментов, превосходили все возможные прибыли от обслуживания клиентов и предоставления капитала предприятиям реального сектора экономики. Клиенты для новых банкиров Уолл-Стрита стали просто неинтересными.
В конце 1980-х и начале 1990-х годов в Salomon Brothers всего пять трейдеров приносили доходов больше, чем годовая прибыль банка по всем остальным видам деятельности.
При таких обстоятельствах – отсутствие сдерживающих начал, некомпетентность управляющих в допуске на рынок и продаже клиентам финансовых продуктов, сущности которых они не понимали, бесконтрольность со стороны властей – финансовый крах рынка стал неизбежен.
И еще один важный итог кризиса, который всех поразил: в результате все значимые игроки на рынке, которые создавали этот новый рынок и потом оказались виновниками кризиса на нем, а также их оппоненты – все они покинули рынок богатыми.
В итоге многие крупнейшие фирмы на Уолл-Стрит либо обанкротились, либо оказались на грани банкротства. Самые влиятельные и высокооплачиваемые банкиры были полностью дискредитированы; без вмешательства правительства все они лишились бы своих должностей.
Так, десять крупнейших банков США к этому времени имели на своих балансах ссуды общей суммой в 55 млрд. дол., выданных пяти латиноамериканским странам и Филиппинам. Но только эта сумма в 1,5 раза превосходила весь акционерный капитал этих банков, а если учесть, что реальная (с учетом всех рисков) ценность этих ссуд составляла не более 80% – по оптимистическим оценкам, или даже 50% – по пессимистическим оценкам, от их балансовой стоимости, то можно было считать, что только на этом кредитовании эти банки утратили большую долю своего акционерного капитала.
Однако принятая учетная практика банков и других кредитно-финансовых учреждений, основанная на учете активов по их балансовой стоимости, позволяет сохранять иллюзию платежеспособности этих учреждений вне зависимости от результатов безответственной кредитной политики.
Считается, что противовесом накоплению сомнительных активов (в режиме loan loss deferrals) является обязанность этих учреждений создавать финансовые резервы – на случай неплатежей по таким обязательствам. Однако на деле эти резервы не всегда адекватно отражают реальную ситуацию: так, долги государствам – суверенные долги – нормативно относятся к наиболее надежным, что подтверждается и инструкциями центральных банков.
И это проблема – не только собственно банков. Кризис захватил и другие секторы финансового рынка. Так, к 1986 г. уже более 400 ссудо-сберегательных ассоциаций США продолжали функционировать, не обладая должной платежеспособностью и утратив полностью свой начальный капитал.
Банк как предприятие: юридические формы ведения банковской деятельности
В современном коммерческом праве известны четыре основные правовые формы ведения предпринимательской деятельности: индивидуальное предприятие, партнерство (товарищество), компания с ограниченной ответственностью и траст. Три из них возникли непосредственно из семейных отношений.
Так, индивидуальное предприятие – это выделенный в учетном отношении отдельный бизнес члена семьи, за который, он отвечает всем своим имуществом, включая личное имущество или имущество семьи, которое в этом бизнесе совсем не задействовано.
Партнерство, или товарищество – предприятие нескольких собственников, по долгам которого они отвечают лично и солидарно. И на практике чаще всего – это бизнес одной семьи, предприятие родственников, близких или дальних. Причина понятна: в таком предприятии любой его участник может войти в большие долги, а платить по ним должны будут его партнеры – даже если они и не принимали участия в возникновении этого долга.
Траст в семейном праве – это довольно древний институт англосаксонского права, представляющий собой доверенность на право управления имуществом семьи, выдаваемая лицу, не являющемуся членом этой семьи. Обычно такая ситуация возникала в случае потери главы семьи – мужчины, поскольку женщинам в те времена не было дано право владеть и управлять «состояниями». Под последними тогда понимались объекты недвижимого имущества.
Позднее трасты стали использоваться и как форма доверительного управления инвестициями – в виде пакетов акций, денежных фондов, объектов недвижимости и т. д.
Четвертая форма ведения предпринимательской деятельности – компания с ограниченной ответственностью, возникшая сравнительно недавно, стала откликом права на ускоряющийся процесс накопления крупных денежных капиталов. Собственники таких капиталов либо не могли «уместить» все свои накопления в одно предприятие, либо имели намерение дифференцировать свои риски путем распределения своих средств по разным предприятиям. Вначале для этих целей была изобретена конструкция «спящих» партнеров в деловом товариществе, т.е., инвесторов в этом партнерстве, которые оговаривали свое участие в нем исключительно своим денежным взносом – без своего личного участия в управлении этим партнерством, но с правом получения части его прибыли.
Такие компании получили названия «ограниченных партнерств». Позднее из этой формы выросла частная компания с ограниченной ответственностью и уже из нее – современная акционерная компания.
В Великобритания такая организация называется «публичной компанией», а во Франции – «анонимным обществом». В США нет единого федерального торгового права: в большинстве штатов предусмотрена одна форма компании с ограниченной ответственностью – корпорация, но в некоторых штатах признается и форма частной компании. А в штате Луизиана до сих пор действует французское право, основанное на Кодексе Наполеона.
Интересно, что Акт о компаниях 1862 года, который впервые ввел в Англии понятие полноценной акционерной компании – с ограничением ответственности акционеров по ее долгам номинальной стоимостью принадлежащих им акций компании (будучи раз оплаченными, эти акции уже никаких других рисков для их владельцев не несут) – как такая особая новация, вообще не упомянут в фундаментальной «Оксфордской истории Англии»
Как пишут Дж. Майкгтуэйт и А. Вулдридж в своей работе «Компания. Краткая история революционной идеи» (с.15), «Многие из самых ранних критиков акционерных компаний и «субсидий» в виде ограниченной ответственности являлись экономическими либералами, учившимися у Адама Смита.2 Сам А. Смит был твердо убежден в том, что фирма, управляемая, единственным владельцем, является заведомо более эффективной формой организации экономической деятельности; акционерное общество может конкурировать с ней только благодаря «дотации» («субсидии») в виде предоставляемой ему государств в виде ограниченной ответственности.
Уже много позже Й. Шумпетер писал, что сущность капитализма определяет именно единоличный капиталист-инноватор – творящий, изобретающий и рискующий, и что именно начала «коллективизма», обобществления капиталистической собственности в любых формах, способны уничтожить этой строй как эффективную экономическую формацию.