Наверху Ясмина все так же лежит на диване, завалившись на бок и уткнувшись в лбом в подушки. Естественно, она там. Она же мертва! Но Николас до сих пор не может осмыслить произошедшее, да и не хочет – ему слишком плохо.
Он оглядывает комнату, подходит к журнальному столику, ему кажется, что телефон должен быть там. Но нет. Он ищет на полу, на кухонном столе, в мойке, и только тогда до него доходит, где он мог его оставить. Николас заставляет себя поднять ногу сестры, шарит между диванными подушками и наконец нащупывает пропажу. Хотя телефон черный, на нем как-то уж слишком хорошо видны пятна крови, особенно на экране. Он вытирает экран клочком бумажного полотенца, который потом засовывает во внутренний карман пальто.
Снаружи свирепствует северный ветер, вокруг Николаса вьется метель и снежинки танцуют в свете уличных фонарей. Он придерживает воротник и бежит по безлюдной улице, то и дело поскальзываясь. Немного замедляется, когда спускается по лестнице к Альвикс-торг. Его бьет нервная дрожь. Он смотрит в сторону скоростного трамвая, собираясь сесть на первый попавшийся, но ничего не видно. Тут же станция метро, но не понятно, через сколько минут прибудет поезд. Раздается звук мощного двигателя.
Николас поворачивает голову, машет автобусу, который как раз отъезжает от площади.
Остановись же, черт бы тебя побрал! Остановись!
Автобус замедляет ход и открывает двери. Николас запрыгивает внутрь, наплевав на то, какой это маршрут. Вытаскивает мобильный, чтобы купить билет, нажимает на экран, ждет, пока загрузится приложение. Ужасно слабый сигнал. Водитель автобуса смотрит на него пристально из-под густых бровей.
– Подождите, я сейчас.
Николас роняет телефон, но успевает его подхватить, прежде чем тот падает на пол. Снова нажимает на экран, наконец-то покупает билет и смотрит на пятнышко в правом углу. Не сразу понимает, что это кровь.
– Идите и сядьте, а то упадете.
Николас кивает водителю, пошатываясь, идет в глубь салона, пока автобус набирает ход. В салоне еще три человека – молодая пара в самом конце и пожилой мужчина на несколько рядов впереди, он сидит, вперив пустой взгляд в окно. Николас устраивается рядом со средним выходом. Перчаткой стирает пятнышко с телефона. Замечает, что шофер время от времени поглядывает на него в зеркало заднего вида.
Видно ли по его лицу, что с ним произошло? Что он только что обнаружил свою сестру убитой и сбегает с места преступления? Нет, ему это только кажется.
Когда автобус резко поворачивает, к горлу подступает тошнота и желудок сжимается. Он зажимает рот, сглатывая желчь, от которой горит горло. Но вскоре не выдерживает – его вот-вот вырвет – и бросается к дверям:
– Мне нужно выйти! Остановите автобус!
Визжат тормоза, Николас хватается за спинку сиденья, чтобы не упасть. Он выпрыгивает из автобуса, замечает, что находится поблизости площади Ульвсунданплан, и сломя голову бежит к ближайшим кустам, изо всех сил сдерживая рвотные позывы. Его выворачивает на землю, брызги попадают на брюки и на обувь. Николас сразу не распрямляется, ждет следующего приступа, и он приходит через несколько секунд. После этого он переводит дыхание, вытирает рот тыльной стороной ладони. Замечает, что перед глазами болтается белый помпон, забрызганный кровью.
Он срывает с себя колпак Санта-Клауса и запихивает его под пальто.
Откуда взялась кровь? Наверное, запачкался, когда искал на диване телефон. Заметил ли это водитель автобуса или кто-то из пассажиров? Ему не удается додумать эту мысль, потому что рядом слышен звук останавливающегося автомобиля.
Полицейского автомобиля.
Николас делает несколько неуверенных шагов в сторону. Не может быть. Несмотря на то что его снова охватывает паника, он вспоминает одну вещь. Нож. Он засовывает руку за пояс, нащупывает рукоятку ножа, достает его и быстрым движением выбрасывает в кусты. Выпрямляется, изо всех сил пытается стоять прямо и выглядеть прилично.
Два полицейских в форме вылезают из автомобиля и подходят к нему – полноватая женщина с серебристыми волосами, торчащими из-под фуражки, и парень примерно одного с Николасом возраста. Парень рыжий, лицо его покрыто веснушками, которые напоминают Николасу о пятнышке на экране телефона. Но он же оттер его? Правда ведь? Николас понимает, что влип, и земля начинает уходить из-под ног. Кровью покрыта его одежда под пальто, руки, волосы… Все ли он смог отмыть? Фигуры полицейских плывут перед глазами, луч света от фонаря наклоняется, дом на другой стороне улицы заваливается на сторону… да вообще все вокруг заваливается на сторону.
– Ого!
Что-то подхватывает его в воздухе, и когда он через мгновение приходит в себя, то понимает, что стоит на коленях, а полицейские поддерживают его с двух сторон. Постепенно возвращаются очертания предметов, он чувствует коленями холодный снег, видит ботинки полицейских.
– Как вы себя чувствуете? – Веснушчатый полицейский кладет ему руку на плечо. – Выпили слишком много?
Николас непроизвольно вздрагивает, потому что к горлу снова подступает тошнота. Но на этот раз ему удается сдержаться.
– Как вас зовут?
– Николас… Николас Моретти.
– Я ведь вас узнал. «Юргорден»?
Николас утвердительно мычит. Не знает, хорошо это или плохо, что полицейский его узнал.
Может, за поимку знаменитостей дают «звездочки». Хотя какая же он знаменитость? Играл в высшей лиге несколько лет назад, и сейчас его уже мало кто узнает.
– Но потом вы перешли в ФК «Краснодар», так ведь? – продолжает рыжий полицейский и помогает Николасу подняться на ноги. – Ну и как оно там? Хоть разрешают цвет собственной одежды выбирать?
Прежде чем Николас успевает ответить, вмешивается женщина-полицейский:
– Вы сегодня принимали наркотики?
Николас несколько раз моргает, а потом отрицательно качает головой.
– Похоже, что принимали. – Она зажигает фонарик и светит ему прямо в глаза.
Николас пытается расслабиться, заранее зная, что это уже не поможет. Размер зрачков нельзя изменить усилием воли.
Полицейская выключает фонарик и засовывает его обратно в чехол на поясе. В отличие от коллеги она не расположена к светской беседе.
– Что у вас с собой? Наркотики? Что-то острое, на что можно наткнуться?
– Нет, только телефон, ключи и типа бумажник.
– Типа?
– Ну да, может, чек какой завалялся, но ничего острого. Он бросает быстрый взгляд в сторону кустов, зная, что этого делать не следовало, но нож притягивает его взгляд как магнит. Так всегда бывает, когда врешь, он о таком слышал. И все-таки не похоже, чтобы полицейские что-то заметили. Он направляет все свои усилия на то, чтобы выглядеть как можно более невинно. Вдруг сработает?
– Достаньте все, что у вас есть в карманах, – говорит женщина-полицейский, все больше напоминающая ему надзирательницу из нацистской Германии.
Николас выворачивает карманы. После этого полицейские отводят его к своему автомобилю и приказывают положить ладони на крышу. Руки у него дрожат, и он прижимает руки как можно сильнее, чтобы это было не очень заметно.
Надзирательница обыскивает его, начиная сверху и спускаясь вниз по пальто, проверяет под мышками, ощупывает внутренний карман с правой стороны.
Николас застывает, когда она нащупывает колпак Санта-Клауса, возможно, даже задерживает дыхание. Ему кажется, что она задерживается на колпаке на мгновение дольше, но продолжает спускаться вниз, к ногам.
Николас бесшумно выдыхает, а полицейские говорят что-то про наркотики и про закон о лицах, находящихся под воздействием психоактивных веществ. Николас не знает, что это за закон, но ничего хорошего упоминание закона о преступлениях, связанных с наркотиками, не предвещает. Во всяком случае, не сейчас. Только не сейчас.
– Вам придется проехать с нами в отделение, – говорит надзирательница. – Мы считаем, что вы слишком пьяны, чтобы позаботиться о себе самостоятельно. Потом посмотрим, понадобится ли тест на наркотики.
– Но я ничего не принимал.
– Конечно нет. А я не служу в полиции.
У Николаса сердце колотится так, что, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди. Это все происходит не с ним. А что, если убежать? Нет, тогда его точно заподозрят в чем-то серьезном. Но он быстро бегает.
Николас бросает взгляд на квартал одноэтажных домов в отдалении, размышляя о том, что за ним есть озеро. Он знает, что, несмотря на наркотики и алкоголь, все равно разгонится практически до такой же скорости, что и раньше. Он оценивает телосложение полицейских, их физическую форму. С надзирательницей все понятно, она низкого роста и крепкого сложения, наверняка физически сильная, но уж точно никакой не спринтер. А вот его поклонника, любителя футбола, нельзя недооценивать. К тому же они вооружены. А если его застрелят? Мысли роятся в голове, как злые пчелы, и прежде чем Николас успевает решиться, женщина-полицейский открывает заднюю дверцу автомобиля, цепляет за подголовник кожаную накидку и расправляет ее на сиденье.
И вот он уже сидит в машине, с ним обращаются предусмотрительно, потому что он может запачкать все вокруг себя, а на одежде у него кровь собственной сестры.
Мысли проносятся так быстро, что Николас не успевает ни за одну из них зацепиться. Все, что ему удается, это вперить пустой взгляд в стекло, пока автомобиль отъезжает от места. За рулем сидит надзирательница, а веснушчатый тип рядом с ним на заднем сиденье. Они не успевают проехать и несколько метров, как включается полицейский радиопередатчик.
– Район три-три, ноль. Попытка взлома по адресу Вэктарстиген 23 Б, Борис, в Альвике. Преступник предположительно убежал минут десять назад. Информатор следил за ним до площади Альвикс-торг, где он сел на автобус номер 1 12, направляющийся в сторону станции Спонга. 323150, я вижу, что вы в Ульвсунде. Прием.
Надзирательница берет рацию и подносит ко рту:
– Мы будем на месте через минуту. Прием. – Она откладывает рацию, включает сирену и разворачивается, когда другие автомобили проезжают мимо.
Николас цепляется за сиденье, чтобы не упасть на бок. Сердце ухает вниз. Взлом на Вэктарстиген 23 Б. Это адрес Ясмины! Кто-то его заметил, кто-то даже следовал за ним, видел, как он запрыгнул в автобус. Он отгоняет прочь навязчивые мысли и пытается сосредоточиться на том, что говорят полицейские. Голос в передатчике приказывает нескольким патрулям отправиться на место и посылает два наряда, чтобы остановить автобус 1 12. Передают ориентировку на розыск преступника, и это заставляет Николаса сжаться на заднем сиденье, хотя описание и не вполне совпадает.
«Мужчина двадцати – тридцати лет, стройного телосложения, рост примерно один метр восемьдесят пять сантиметров. Одежда темного цвета и колпак Санта-Клауса на голове».
Николас сильно прижимает руку к груди, к тому месту, где, как огромная опухоль, прощупывается колпак Санта-Клауса. Одновременно он осознает, что, может, в колпаке и кроется его спасение, примета, на которой сконцентрировал внимание так называемый информатор, упустив при этом другие детали. Одежда темного цвета… Ну пальто, пожалуй, да, но джинсы-то у него светло-голубые.
Клауса. Одновременно он осознает, что, может, в колпаке и кроется его спасение, примета, на которой сконцентрировал внимание так называемый информатор, упустив при этом другие детали. Одежда темного цвета… Ну пальто, пожалуй, да, но джинсы-то у него светло-голубые.
На высокой скорости они проскакивают мимо светофора на площади Ульвсундаплан, в окнах промышленных зданий отражается синий свет полицейской мигалки.
Веснушчатый полицейский наклоняется вперед к коллеге:
– А с законом о лицах, находящихся под воздействием психотропных веществ, что будем делать?
– Подъедем, посмотрим, что там такое, если все будет очевидно, можем поменять приоритеты.
– Может, нам его сразу выпустить? Что, если придется участвовать в погоне?
– Нет, похоже, свидетель не вполне уверен в том, что видел. Наверняка там ничего и нет или какая-нибудь ерунда. Если же у нас в автомобиле есть кто-то, кто подпадает под закон о веществах, то, глядишь, не придется писать рапорт о взломе.
Николас переводит взгляд с одного полицейского на другого, пока они обсуждают его судьбу. Они его отпустят? Или о чем они вообще говорят? Полицейский, который любит футбол, похоже, настроен позитивно, так что когда он снова откидывается на заднее сиденье, то даже пожимает плечами, обращаясь к Николасу, как будто извиняясь. Но здесь, похоже, все решает надзирательница.
Его обычное невезение.
Автомобиль резко притормаживает, поворачивает налево, направо, снова налево. За деревом виден зеленый дом на несколько квартир, где живет Ясмина, где лежит ее тело.
Николас возвращается на место преступления.
Глава четвертая
Во рту у него пересохло, но он все равно пытается сделать глотательное движение, пытается утопить мысли о смерти сестры в желудочном соке. Но это не помогает. Она мертва. И вот теперь, когда он сидит один в полицейском автомобиле напротив ее дома, на Николаса накатывает полное осознание произошедшего. Футболка прилипает к телу, капельки пота текут по вискам, сердце колотится так, что он дрожит всем телом. Это может быть и из-за наркотиков, но в основном из-за охватившего его ужаса. Может быть, лучше сдаться, объяснить, как все произошло. Но нет, они никогда ему не поверят.
Снаружи появляется еще один полицейский автомобиль, и два полицейских в форме осматривают безлюдную придомовую территорию, светят фонариками на фасад. Надзирательница и конопатый только что вскрыли дверь ломиком и исчезли в квартире. На полицейской волне по-прежнему говорят о взломе, утверждается, что окно около входной двери было разбито цветочным горшком, по полу рассыпана земля.
Николас наклоняется вперед и смотрит на переднее пассажирское сиденье, где лежат его вещи – телефон, ключи и бумажник. Он фокусирует взгляд, чтобы рассмотреть, действительно ли стер кровь с экрана, потому что не уверен в этом. Сейчас стало неочевидно, что это кровь, но совершенно ясно, что с экрана что-то пытались стереть. Впрочем, разве не все телефоны выглядят одинаково? Они все в жирных отпечатках, остатках еды и разного рода жидкостях. Он откидывается назад, сидит в неудобной позе, чуть завалившись набок, потому что руки скованы за спиной. Прежде чем выйти из автомобиля, полицейские надели на него наручники – наверное, не хотели рисковать.
Да еще и дверь заперли. Впрочем, это не мешает Николасу пытаться извернуться и дотянуться до ручки, но, когда он нажимает на нее, ничего не происходит.
Снова оживает рация. Полицейские остановили автобус, но никто из пассажиров не подходит под описание подозреваемого. Однако водитель рассказал, что молодой человек в колпаке Санта-Клауса сошел на улице Ульвундавэген.
Николас хватает ртом воздух. Теперь он действительно влип.
Он рассматривает надзирательницу и конопатого, когда они выходят из квартиры, замечает, что их движения стали более быстрые, оживленные. Они что-то жестами показывают своим коллегам, держатся более напряженно. Надзирательница подносит рот к рации, которая торчит у нее из нагрудного кармана, и ее голос проникает сквозь дверцу и гремит внутри автомобиля, как гром:
– Мы обнаружили в квартире труп женщины. Это убийство.
Произнося слово «убийство», она смотрит на полицейский автомобиль, в котором сидит Николас. Смотрит с серьезным, даже обвиняющим выражением лица.