У вас своих не было? Нашими пользуетесь?
Вот ты и открыл свое предназначение.
А то я не знал!
Мы даже стали делить себя по полам.
Ого каламбур! Ты, уважаемый дух, делаешь успехи.
Правда? У меня появилось чувство юмора?
Ну-у Пока нет Пилот чуть замялся и заверил: Но скоро появится. Жди.
Скорее бы, а то интересно, что это такое. Никак не получается его достать из Эфира. И не пойму я эмоция оно или нет.
Пилот усмехнулся:
Зато мне стало ясно, как получились Золотые Бабы и Мужики. А Золотые Дети есть?
А вот это, уж поверь, народные байки. Сплетни называются.
А вы обманывать умеете? вдруг спросил Пилот.
Зачем? Обманывают сильных, а вы слабые.
Попросить тебя хочу
Так я не шаман и не Дед Мороз.
Ну, если сможешь, а?
Так что надо?
Чтобы на плато погоды были хорошие. А зимой снега побольше. А то на снегоходе по камням, знаешь, не айс в смысле безрадостно.
Ветер гремит, ветер плачет! Здесь редко будет иначе продекламировал дух Вежедь. По мне он, кстати, плачет. Потому и не будет иначе.
Медленно угасал фонарик. Истаивал медведь. Больше Пилот ничего не услышал. Незаметно умолкли духи горной тайги. Густая мягкая тьма спеленала Пилота
Зеркальный дух, как рыба, уходящая в глубину, оставил в ночном небе пару коротких мерцаний. И сразу поднялся, зашелестел в кронах холодный ветер
Утром Пилот сидел за кашей квелый, потерянный. Эльф участливо спросил:
Опять к медведю ходил?
Не-а Он сам заявился, вяло ответил Пилот. И знаешь, хорошо мы с ним поговорили
Интернат «Судьбе навстречу»
Пилот окинул тревожным взглядом болото, отделявшее его и его квадроцикл от брода через реку Ялпынг-Я. Там, за рекой, неблизкий путь до скромной деревенской цивилизации почти 80 км. И на этом пути еще семь рек и пара болот. Имена рек Пилот складывал в скороговорку:
А́нчуг, Тошемка, Вижай[5],
По́ма, Та́льтия, Сапса́ус, а за ними Шегультан.
В междуречьях пара ядреных болот. Одно Пилот прозвал Анчуг-штрассе, а другое Вижайский тормоз. За спиной уже остались реки Тохта, Вапсос и Ялпынг-Гусья.
Пилота притягивали реки горной тайги и нравилось звучание их мансийских имен. Холодные горные принцессы прятали свою древнюю грусть в звонких перетоках кристальных струй. Всякий раз в предгорьях Пилот окунал в ледяной поток Ялпынг-Я разгоряченное лицо, пил ее воды и, наполняясь ими, осознавал: в вечном движении нет дома
Товарищи Эльф и Тракторист задерживались. Они идут по треку на квадриках с прицепами надо вывезти снаряжение из лагеря, который стоял в предгорьях хребта Ялпынг-Ньёр все лето. Коротенькие прицепы на одной оси и больших колесах сделаны специально для квадроциклов и замедляют движение по треку.
Пилот приготовился ждать
Осень уходила. Дожди перемежались ленивыми ночными снегопадами. Снег неуверенно ложился на палатки и квадроциклы, а Пилот поутру собирал его в ладони умывался. К полудню свежая белизна обращалась холодной всепроникающей влагой.
Радовало одно: холодные ночи усмирили навязчивых насекомых, и сняв шлем, можно было не надевать кепи с москитной сеткой. Пилот натянул поверх балаклавы теплую флисовую шапку и откинулся на спинку мягкого кофра; закинул ноги на широкие крылья квадроцикла. Наколенники перестали поджимать колени, и Пилот расслабился. Глядя в осеннее небо, где на редких серых облаках играли-поигрывали карминные блики заката, он выбрал точку на сиреневом небесном полотне и не сводил с нее глаз. Сознание соединилось с небом, мысли покинули Пилота. Сквозь его память, как облака по вечернему небу, поплыли люди, слова и события, которые не случились с ним, но могли случиться, если бы он время от времени делал иной выбор
* * *
Пилот припомнил давнюю историю в деревне Черемискуль и дом-интернат для детей с отклонениями.
Стоял майский погожий день. Пилот стремился к озеру Окаянкуль, где в старой деревеньке Тихоноровке его дожидалась ветхая избушка, выкупленная на лето в качестве дачи. Деревня была из разряда умирающих. Разлученные двумя короткими улочками, несколько старух еще топили печи в обветшалых избах. Баба Аня даже корову держала и козу. А у бабы Нины Пилот арендовал избушку, оставшуюся от уехавших насовсем детей.
Еще зимой тяга к бездорожью и приключениям привела Пилота к озеру Окаянкуль, где он и обнаружил не отмеченную в навигаторе Тихоноровку. Деревня исключительно соответствовала своему имени. Крошечная, по самые трубы засыпанная снегом, она стояла на крутом берегу озера среди берез и сосен, схваченных искристым куржаком. Пилот невольно погрузился в созерцание пасторального пейзажа. Не сразу увидел, как осторожно и даже застенчиво над белым холмиком избушки появился шаткий сизоватый хвост дыма. Через полчаса Пилот стучал в калитку ожившей избы, а еще через полчаса ему отперла баба Нина
Едва дождавшись майского тепла, Пилот в нетерпении загрузил вишневую, подготовленную к бездорожью «Ниву» дачным скарбом и отправился в путь. Домик на берегу он снял зимой, и потому не покрытый снегами рельеф был ему незнаком. Пилот миновал деревню Черемискуль, и дорога с намеком на покрытие закончилась. Начался удручающего вида глинистый проселок, который вскоре соскользнул в расквашенную низинку. Пилот не сообразил заранее включить блокировку, и машина села на брюхо. Колеса глубоко проре́зали майскую грязь, напитанную талыми водами. Кое-как открыв дверь, Пилот вышел и осознал, что до ближайшего дерева лебедкой не достать. Даже с удлинителем. Невесело обдумывая свое положение, он уже собрался извлечь лопату, как за спиной раздался тихий хрипловатый голос:
Дядё, поможем давай.
Пилот вздрогнул, оглянулся.
За спиной стояла группа подростков; возраста они были разного и по росту не построились. Вид подростков мог бы сильно травмировать морально неподготовленного эстета. Но Пилот был подготовленный.
У тощего длинноногого парня глаза навыпучку глядят в разные стороны, рядом топчется крепыш с оттопыренными ушами, на его лице застыла неприятная гримаса У толстого, раздутого как колобок мальчишки на опухшем лице не глаза, а щелки, точно он еще и не просыпался. У всех полуоткрыты рты и встрепаны волосы И, конечно же, у самого мелкого подтекала слюна. Одеты-обуты в драные ватники и резиновые сапоги, да все, похоже, одного размера. С краю стоял пацаненок и вовсе без сапог не полагались, видимо, он прибыл к месту происшествия в калошах на босу ногу.
Ребята, вы откуда?
С интерната! выкрикнули несколько голосов с такой утвердительной интонацией, как будто «дядё» не понимал очевидных вещей.
Пилот посмотрел в направлении машущих рук и увидел поодаль от деревни серое здание силикатного кирпича, обнесенное невысоким забором. Несколько вразнобой изъятых досок делали его похожим на штрих-код.
«Картина ясная» подумал Пилот и энергично хлопнул в ладоши.
Так помогайте!
Подростки разбились на две примерно равные группы и встали по разным сторонам авто. Одни начали толкать, упершись в дверцу багажника, а другие в капот.
Пилот в немом недоумении наблюдал, как, сосредоточенно пыхтя и глубоко увязая в грязи, два коллектива толкают машину навстречу друг другу. Сбросив оторопь, он вскричал:
Стоп! Стоп! Стоп!
Обе бригады остановились, воззрившись на «дядё».
Вы, парни, встаньте все на одну сторону! скомандовал Пилот и добавил. Честно так лучше будет.
Две группы подростков с крайне сосредоточенным видом обошли машину по разным сторонам и, точно упертые ослики, возобновили процесс встречного движения.
Пилот некоторое время не вмешивался, постигая алгоритм их действий. Пробурчал с усмешкой:
Аллегория человечества Жаль, камеры с собой нет.
И следом его осенила идея надо переманить часть парней на корму. Тогда они пересилят передних, и те отойдут сами. Он подошел к группе у капота и предложил крайнему пацану:
Ты, братишка, иди назад потолкай, а я тебе подарочек дам.
Пронзительно странный взгляд пацана пробуравил глаза Пилота. Видимо, уверившись, что тот не обманет, пацан оторвался от капота и переместился назад. Пилоту удалось смутить еще несколько неокрепших мальчишечьих душ, и перевес позади авто стал значительным. Тогда Пилот сел за руль и завел двигатель; включил пониженную и блокировку. Дело понемногу пошло. Расчет оправдался под давлением ползущего авто поредевшая группа у капота расступилась, а пацаны на корме стали толкать эффективнее.
Расстояние до деревьев сократилось, и Пилот ушел разматывать лебедку. Вернувшись, обнаружил, что ребята стоят у машины, переговариваются и сплевывают.
Ну, чего скучные такие? Помогли ведь! Спасибо!
Одинокий голос гнусаво вымолвил:
А подадочек?..
Пилота как током ударило: «Блин, совсем забыл, что наобещал!»
Началась раздача подарочков. Пилот отдал все: банки с соком и шоколад, ручки, карандаши, отвертки и даже брелок с ключа снял
Ода́ренные по двое, по трое брели в сторону интерната. Остался один, тот самый, кто первый поверил в подарочек. Парнишка смотрел в глаза Пилоту и молчал. «Какой странный пронзительный и одновременно ускользающий взгляд» подумал Пилот, разглядывая мальчишку. Русые, давно не стриженные волосы небрежно трепал ветер. В зеленых влажных глазах не было жалостливого просительного блеска. Лицо худое, губы бледные. На плечах висела большая на мужика телогрейка. Достигая колен, она скорее походила на нелепое пальто. Штаны, напротив, короткие между их краем и калошами тонкие, как у куренка, щиколотки.
Пилота протянул неприятный холодок: «Что ж я ему дам? Все ведь раздал!..» Спросил:
Тебя, парень, как зовут?
Вентиль, скупо ответил пацан.
Это что за имя такое? Никогда не слышал.
Вениамин я, Веня.
Знаешь, Веня, нечего и дать тебе
Вентиль, сухо поправил мальчик.
Извини, Вентиль. Могу вот денежку дать, а ты что-нибудь купишь.
Отберут, спокойно возразил Веня.
Да-а Незадача. Пилот покачал головой. А что бы ты хотел? Привезу тебе в следующий раз.
Никто не приехал в следующий раз.
И тут Пилота осенило:
А крестик не отберут?
Не отберут Веня пожал плечами.
Пилот снял с себя серебряный крестик на шелковой нити и потянулся одеть на парнишку. Тот не уклонялся, стоял смирно. Накинув на пацана крестик, Пилот заправил его под застиранную рубашку и машинально пригладил парнишке разметавшиеся волосы холодные. Коснулся уха ледяное.
Ты чего без шапки? Ветерок-то свежий.
В зимней жарко, а кепку потерял.
«Ага, то, что надо!» порадовался Пилот.
А шапку тоже отберут?
Не-а
Пилот пошарил на заднем сиденье и достал тонкую вязаную шапочку, забытую подругой. Поскольку Пилот знал, что за шапкой она не вернется, можно было пустить вещицу на благое дело. И размерчик в самый раз
Скажи мне, Вентиль, чтоб я знал, что отбирают, а что нет?
Деньги и курево лучше сразу отдать. Другое не тронут.
Старшие, что ли, пацаны балуют?
Не, воспитатели.
На том и расстались. Пилот проводил взглядом несуразную фигурку в серой телогрейке и ярко-красной шапочке с белым помпоном. Помпон на длинной нити перекатывался по вороту, как маятник, в ритм шагов пацана.
* * *
Пилот был человеком слова (а иногда и двух) и по прошествии трех недель вернулся в Черемискуль с гостинцами и подарками.
«Нива» встала перед ржавыми, некогда зелеными воротами в наивной надежде, что пожилой, слегка навеселе сторож с добродушным ворчанием отворит скрипучие створки. Но нет и нет Пилот не нашел ни замка, ни звонка. Стучать бесполезно до здания далеко.
Где-то вдали за забором высокая железная труба источала черный дым. Котельная работала на угле. «Нива» тронулась с места в поисках другого въезда, и забор внезапно кончился
Пилот подкатил к серому зданию, остановился у самого крыльца. Ступени лежали криво-косо просели. У давно не крашенных дверей висела бледно-синяя табличка. Слов не разобрать, только отдельные буквы. Из крупных можно сложить слова «детский дом», а мелкие не рассказали ничего
Пилот вошел в вестибюль. Бледно-зеленые казенные стены. Круглые, молочной белизны, но пыльные плафоны над головой. Одинокий плакат «1 Мая праздник Весны и Труда!» и несколько дверей, зашитых деревянной ребристой рейкой. Запах грязной одежды, странная тишина
«Почему тихо в детском доме? подумал Пилот. Как после эвакуации»
Скрипнули петли, одна из дверей открылась. Вышла громоздкая женщина. Ее грубое, словно тесанное топориком лицо, выражало озабоченность. И одета она была тоже как-то грубо, но не пестро; сдержанная, коричневых тонов цветовая гамма несколько уравновешивала габариты женщины. Неожиданно высоким мелодичным голосом она спросила:
Это что еще за сэр тут у нас?
Почему сэр? опешил Пилот.
Ну, чай, не деревенский, вижу.
Пилот представился. Добавил:
Из Свердловска. Э-э, то есть из Екатеринбурга. Недавно переименовали!
Надо же! Чем обязаны?
Я привез несколько коробок тушенки и сгущенки. Тушенка, правда, китайская.
Усыновитель, что ли?
Да-нет смутился Пилот. Просто хотел посмотреть одного мальчика.
Если усыновитель, то тебе сначала в Челябинск надо, в опеку. Женщина достала очки и зацепила дужки за уши. Всмотрелась в Пилота:
У нас дети необычные Точнее сказать дебилы. Так их обычно называют.
Я уже понял, с ограниченными возможностями.
Культурный, значит, деликатный.
Что ж мне, матом изъясняться?
Да, пожалуй, не сто́ит мелодично, но с жесткими нотками проговорила женщина.
Посоветуйте, как к вам обращаться.
Олимпиада Ивановна. Липа я, короче.
Вы директор?
Директора нет давно, все никак не назначат. А я завхоз. Липа сложила очки. Заодно исполняю директора.
Она пропустила слово «обязанности».
«Интересно, шутит или значения не придает», Пилоту показалось, что эта Липа пошутить любит, особенно если налить сто грамм. Сочтя момент подходящим, Пилот поведал историю вызволения «Нивы» силами ее подопечных.
Вот, привез гостинцы Вениамину. Ну и для детского дома кое-что.
У посторонних продукты брать не положено.
Ну так я ж свой, со мной в разведку можно.
Ладно, свой, заходи. Она распахнула скрипучую дверь.
Пилот переступил порог и тут же встал, оглядывая стеллажи книг.
Чего замер? Не признал? Это библиотека.
Библиотека?
Причуды социализма. В интернате даже для умственно отсталых детей полагается иметь библиотеку. Книги по разнарядке регулярно поступают. По штатному расписанию и должность библиотекаря имеется. И попала я сюда по распределению на эту должность. Но за ненадобностью перевели меня в завхозы. Вот такая загогулина.
Пилот оглядел стройные ряды качественно изданных классиков марксизма-ленинизма. И не менее стройные ряды просто классиков. Книг было много Но самое яркое впечатление произвела Большая Советская Энциклопедия. Ее внушительные темно-карминовые тома с золотым тиснением возвышались двумя симметричными монументами по краям рабочего стола завхоза Липы. Один том раскрытый лежал посредине перед оригинальным, явно самодельным стулом в форме лютни.
«Неужели энциклопедию как книгу читает?»
Вот, всё читано-перечитано. Сейчас читаю БСЭ. Как говорится, от корки до корки.
И на чем остановились? полюбопытствовал Пилот.
Обскурантизм. Противная статейка.
Пилот, не желая затевать дискуссию о литературе с библиотекарем, переменил тему:
Почему так тихо?
Потому что тихий час.
Липа обошла стол и села на лютню. Положила закладку и закрыла том.
Присядь.
Она указала на шаткий стул с намалеванным инвентарным номером.