На двадцать минут. Через двадцать минут там уже все снова заработало.
Ты завалил Кингс-Кросс, Картрайт. В час пик. Ты превратил аттестацию в шапито.
Риверу отчетливо показалось, что Лэм находит это забавным.
Никто не погиб, сказал он.
Один инсульт. Одна сломанная нога. Три
Инсульт так и так бы случился. Старик же.
Шестьдесят два года.
Вот именно.
Мэр требовал твоей головы на блюде.
Мэр был на седьмом небе от радости. Он теперь может рассуждать о недочетах в интеграции меньшинств и максимальном укреплении безопасности. Как всамделишный политик.
По-твоему, это хорошо?
Бывает хуже. Учитывая, что он придурок.
Давай говорить предметно, сказал Лэм. Ты думаешь, что поступил хорошо, превратив Контору в мячик для пинг-понга между политиками? Благодаря своему как бы это обозвать? слуховому дальтонизму?
«Синяя рубашка, белая футболка».
«Белая рубашка, синяя футболка»
Я слышал то, что я слышал, сказал Ривер.
Мне насрать на то, что ты слышал. Ты облажался. И поэтому теперь ты не в Риджентс-Парке, а здесь. И впереди у тебя теперь не блестящая карьера, а угадай что? нудная офисная работа на должности, созданной исключительно ради того, чтобы тебя больше было не видно и не слышно. И даже эту должность ты получил только стараниями своего дедули. Снова желтозубый оскал. Знаешь, почему наш офис называют Слау-башней? продолжал Лэм.
Знаю.
Потому что он с тем же успехом мог бы находиться
В Слау, да. И я также знаю, как нас называют.
Нас называют слабаками, сказал Лэм, будто не слышал Ривера. Слау-башня слабаки. Остроумно?
Полагаю, зависит от того, что понимать под
Ты спрашивал, когда тебя пошлют на серьезное задание.
Ривер прикусил язык.
Так вот, это будет не раньше, чем все позабудут о том, как ты завалил Кингс-Кросс.
Ривер молчал.
Это будет не раньше, чем все позабудут, что ты пополнил ряды слабаков.
Ривер молчал.
А до того времени как до Луны на жопе, уточнил Лэм, словно такое уточнение было необходимо.
Ривер повернулся на выход. Но ему нужно было знать еще одну вещь.
Три чего? спросил он.
Чего «три чего»?
Вы сказали, там было еще три чего-то. На Кингс-Кросс. Чего именно?
Приступа паники, ответил Лэм. Три приступа паники.
Ривер кивнул.
Не считая твоего, добавил Лэм.
И это был самый серьезный разговор, состоявшийся между Ривером и Джексоном Лэмом.
Вплоть до сегодняшнего.
* * *
Джед Моди в конце концов тоже заявится. Как обычно, на пару часов позже остальных. Замечаний ему никто не делал, потому что всем было абсолютно все равно; к тому же никому не хотелось сойтись с ним поближе с плохой стороны, а с какой стороны к нему ни подойди, она практически неизменно оказывалась именно той самой. Больше всего Моди любил те дни, когда кому-то приходило в голову засидеться на автобусной остановке через дорогу или на парапете одной из клумб жилого комплекса «Барбикан» напротив. Если такое случалось, Моди шел разбираться, хотя никакого повода для серьезного беспокойства никогда не было: либо детвора из районной школы, либо бездомный, присевший отдохнуть. Но кто бы это ни был, Моди выбирался наружу и, жуя жвачку, усаживался рядом. Он не заводил разговор, он просто сидел рядом и жевал. Этого оказывалось достаточно. И в течение минут пяти по возвращении Моди выглядел чуть менее угрюмым; не настолько, чтобы с ним захотелось вдруг пообщаться, но, по крайней мере, расходясь с ним на лестнице, можно было почти не опасаться, что он поставит подножку.
Моди не скрывал, что ненавидит быть среди слабаков. Когда-то Джед Моди был одним из Псов, и косяк его был всем хорошо известен: он позволил одной чернильной душе обвести себя вокруг пальца и свалить, прихватив мегатонну казенных фунтов. Не самый блестящий момент в карьере Пса (сотрудника собственной безопасности Конторы), даже если не учитывать последовавшей чернушной развязки. Таким образом, теперь Моди постоянно являлся с опозданием, и попробовал бы кто ему что сказать. Никто и не пробовал. Потому что всем было до лампочки.
Но пока что Моди еще не пришел, а Ривер Картрайт по-прежнему находился наверху, в кабинете Джексона Лэма.
* * *
Который откинулся на стуле и сложил на груди руки. Несмотря на отсутствие какого-либо звукового сопровождения, сомнения в том, что он только что пернул, быстро рассеивались. Лэм печально покачал головой, словно возлагал вину на Ривера, и сказал:
Ты ведь даже не знаешь, кто он такой, правда?
Голова Ривера все еще была наполовину занята Кингс-Кроссом.
Имеете в виду Хобдена? спросил он.
Ты, наверное, еще в школу ходил, когда он был знаменитостью.
Кое-что смутно помню. Он ведь был коммунистом, так?
Его поколение там все были коммунистами. Учи историю.
Вы же с ним примерно одного возраста, да?
Лэм проигнорировал это замечание.
Знаешь, в холодной войне были свои плюсы. В конце концов, подростковое недовольство окружающей действительностью лучше выражать вступлением в ряды компартии, чем ношением холодного оружия. Лучше уж ходить на бесконечные заседания в пивных. И маршировать в защиту убеждений, ради которых нормальный человек даже из постели бы не вылез.
Пардон, пропустил. А есть цифровая копия на диске?
Вместо ответа Лэм отвел глаза и теперь глядел мимо Ривера, давая понять, что в комнате они не одни. Ривер обернулся. В дверях стояла девушка. Рыжеволосая, с легкой россыпью веснушек на лице. Ее черный плащ, все еще блестящий от утреннего дождя, был распахнут, демонстрируя белую блузку. На груди висел серебряный медальон. На губах порхала легкая полуулыбка.
В одной руке она держала ноутбук. Размером с тетрадку.
Успех? спросил ее Лэм.
Она кивнула.
Отлично, Сид, сказал он.
3
Сидони Бейкер положила ноутбук Лэму на стол. Сказала, не глядя на Ривера:
Там какая-то авария случилась. Внизу.
Что-нибудь связанное с помойкой? спросил Лэм.
Да.
Тогда расслабься. Это не авария.
Чей это? спросил Ривер.
Чей что? переспросила Сид.
Ноутбук.
Сид Бейкер словно сошла с рекламы. Какого угодно товара. Она вся была четкие контуры и свежесть, даже веснушки, казалось, скрупулезно рассортированы по тону. За ароматом духов, на втором плане, Ривер улавливал мимолетный свежий запах чистого белья.
Все в порядке, сказал ей Лэм, можешь насыпать ему соли.
Других намеков Риверу не требовалось.
Хобден?
Она кивнула.
Ты выкрала его ноутбук?
Она помотала головой:
Я выкрала его файлы.
Ривер повернулся к Лэму:
Это представляет больший или меньший интерес, чем его помойка?
Но Лэм не обратил на него внимания.
Он заметил? спросил Лэм.
Нет, сказала Сидони.
Точно?
Уверена.
Лэм повысил голос:
Кэтрин!
Она возникла в дверях, словно жутковатый вездесущий дворецкий.
Защитный кейс.
Она исчезла.
Дай угадаю, сказал Ривер, женские чары?
Хочешь сказать, я наживка-обольстительница?
Ну если данное клише уместно
Кэтрин Стэндиш принесла защитный кейс и положила его Лэму на стол рядом с часами. Она помедлила, но Лэм хранил молчание.
Пожалуйста, сказала она и вышла из кабинета.
Дождавшись, пока она скроется, Лэм буркнул:
Расскажи ему.
У него на брелоке карта памяти, сказала Сид.
Флешка, уточнил Ривер.
Именно.
И он сохраняет туда резервные копии файлов?
По-моему, это очевидно, учитывая, что он никогда с ней не расстается.
Разумеется, не расстается. Она же у него на ключах висит. Ты бы тоже не расставалась.
Там точно что-то есть. Под пару мегабайтов.
Может, он пишет роман, сказал Ривер.
Может, и пишет. Ты там, часом, не нашел черновик в помойке?
Если он хотел выбраться из этого обмена любезностями невредимым, Риверу следовало проявлять осторожность.
То есть ты пошарила у него по карманам?
Он любит установленный распорядок. Каждое утро то же самое кафе. То же самое латте. А прежде чем сесть, выкладывает содержимое карманов на стол.
Сидони достала из кармана заколку-стрелку. Во всяком случае, Ривер полагал, что это так называется: заколка-стрелка.
Я подменила его флешку, когда он отвлекся.
Значит, у нее при себе была заранее приготовленная подменная флешка. Значит, она уже до этого вела наблюдение за Хобденом. Иначе как бы у нее оказалась флешка, идентичная той, которая была у него?
А потом скопировала содержимое на ноутбук.
Она пришпилила заколку за левым ухом, и ее волосы приняли какую-то научно-фантастическую форму. Она не может знать, как выглядит ее прическа, подумал Ривер. И это было тем более странным, что прическа выглядела продуманно-намеренной.
А потом снова поменяла флешки.
Когда он снова отвлекся?
Именно так, сказала Сид, лучезарно улыбаясь.
Лэму это уже надоело. Он взял защитный кейс. Тот выглядел как канцелярская папка-короб формата А4 с автоматическим запорным механизмом. Попытка открыть кейс иначе чем посредством его серийного ключа приводила к умеренных размеров возгоранию. Лэм потянулся к ноутбуку:
Когда ты ушла, он все еще там сидел?
Нет. Я дождалась, чтобы он ушел первым.
Отлично.
Лэм поместил ноутбук в кейс и щелкнул пальцами:
Флешку.
Но она же пустая?
Этого я не спрашивал.
Сидони достала флешку, близнеца той, что служила брелоком Хобдену. Лэм закинул ее в кейс и захлопнул крышку:
Абракадабра.
Как на это реагировать, было не понятно ни Риверу, ни Сид.
А теперь, сказал Лэм, мне нужно сделать звонок, так что не могли бы вы оба он помахал в направлении двери, свалить нахер отсюда.
С лестничной площадки Ривер заметил в соседнем кабинете Кэтрин, сидящую за столом с видом такой глубокой погруженности в работу, какой принимают люди, знающие, что за ними наблюдают.
Сид на ходу бросила что-то через плечо, но он не расслышал.
* * *
У себя в кабинете Лэм набрал номер:
С тебя причитается. Да, все сделано. Все файлы. Во всяком случае, все, что были у него на флешке. Нет, в помойке все чисто, так сказать. Лады. Сегодня до обеда. Бейкер пошлю. Он зевнул, поскреб загривок, затем исследовал ногти. И да, вот еще: в следующий раз пользуй собственных мальчиков на побегушках. А то можно подумать, в Риджентс-Парке их не хватает.
Повесив трубку, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Со стороны могло показаться, что он решил вздремнуть.
* * *
Этажом ниже Ривер и Сид молча обозревали мусорные завалы. Ривера томило ощущение, что шутка перестала быть смешной, и даже если она была смешной изначально, теперь он стал объектом этого розыгрыша в той же мере, что и Сид. Так как вонь не ограничивала свое присутствие исключительно Сидовой половиной кабинета. Но после того, что произошло наверху, ни о каких извинениях не могло быть речи. Прошлой ночью, прячась от проливного дождя под карнизом, он на какой-то момент поверил, что действительно выполняет важное задание, что нащупал первую ступеньку колодезной лестницы, ведущей назад, к свету. И даже если эту веру ему удалось пронести сквозь потоки холодной воды и утреннее разгребание мусора, то теперь ей однозначно пришел конец. Смотреть на Сид не хотелось. Не хотелось, когда она заговорит, увидеть контур ее улыбки. Но узнать, чем она занималась, все-таки хотелось.
И долго ты пасла Хобдена?
Я его не пасла.
Но ходила на завтраки.
Только чтобы выучить его повадки.
Ну-ну.
Не хочешь тут прибраться?
Ты когда-нибудь слышала, сказал Ривер, чтобы оперативника послали на задание в одиночку? На внутреннее задание? Посреди Лондона?
Это показалось ей забавным.
То есть я теперь оперативник?
И с какой стати Лэм вдруг проводит операцию по собственному усмотрению?
Вот сам у него и спроси. А я отправляюсь пить кофе.
Ты уже пила кофе.
Хорошо. В таком случае я отправляюсь еще куда-нибудь, пока ты тут прибираешь всю эту дрянь.
Мне еще надо составить опись.
Тогда я вернусь довольно не скоро. Эти перчатки, кстати, очень тебе идут.
Издеваешься?
И в мыслях не было.
Сид подхватила сумочку со стула и вышла.
Ривер пнул консервную банку, которая, возможно, лежала здесь именно для этого. Жестянка отскочила от стены, оставив на ней ярко-красную ссадину, и снова упала на пол.
Он стянул резиновые перчатки и бросил их в мешок с остальным мусором. Открыв окно, впустил волну холодного лондонского воздуха, что добавило к помойной вони запах выхлопных газов. И тут сверху послышался знакомый глухой стук, от которого задрожал плафон на потолке.
Ривер снял трубку и натыкал внутренний номер Лэма. Секунду спустя наверху зазвонил телефон. Ривер почувствовал себя реквизитором за кулисами чужой драмы.
Сид где? спросил Лэм.
Ушла на кофе.
Когда вернется?
Разумеется, офисный этикет не позволял сдавать коллег начальству.
Если мне не изменяет память, она сказала «довольно не скоро».
Лэм помолчал. Потом сказал:
Поднимись.
Прежде чем Ривер успел поинтересоваться причиной, в трубке раздались гудки отбоя. Он набрал в грудь воздуха, досчитал до пяти и снова отправился наверх.
Прибрался там? спросил Лэм.
Более или менее.
Отлично. На вот Он постучал толстым пальцем по защитному кейсу на столе. Доставить.
Доставить?
У меня тут эхо, что ли?
Доставить куда?
У меня тут эхо, что ли? повторил Лэм и засмеялся собственному остроумию. Ну а сам-то как думаешь? В Риджентс-Парк.
Риджентс-Парк был тем самым светом в конце колодезной лестницы. Тем самым местом, где Ривер был бы сейчас, не завали он Кингс-Кросс.
Так вся эта история с Хобденом это, значит, Риджентс-Парк? спросил он.
Ты тупой? Разумеется, это Риджентс-Парк. Слау-башня не проводит самостоятельных операций. Хоть это-то до тебя уже дошло?
Значит, как идти на настоящее задание, так Сид? А я должен копаться в помойках?
Знаешь-ка что, сказал Лэм, вот ты на досуге хорошенько подумай над этим, и, может быть, найдешь ответ на этот вопрос сам, без посторонней помощи.
А на кой мы вообще сдались Парку? У них там своих цыпочек, что ли, мало?
Надеюсь, это не сексистское замечание, Картрайт?
Вы прекрасно знаете, что я имею в виду.
Лэм молча уставился на него, и Риверу показалось, что он либо над чем-то крепко призадумался, либо хотел, чтобы Ривер подумал, что он крепко призадумался над чем-то. Когда же настало время ответа, Лэм лишь пожал плечами.
И почему они хотят, чтобы доставку осуществил именно я?
А они и не хотят, ответил Лэм. Они хотят Сид. Но ее нет. Так что я посылаю тебя.
Ривер взял защитный кейс; содержимое кейса съехало вбок.
Кому следует доставить?
Некоему Уэббу, сказал Лэм. Он вроде бы из твоих старых приятелей.
Внутри Ривера все тоже съехало вбок.
* * *
С кейсом под мышкой Ривер пересек двор жилкомплекса и вышел к череде магазинчиков на другой стороне: продуктовый, газетная лавка, канцтовары, парикмахерская, итальянский ресторан. Спустя пятнадцать минут он был на станции «Моргейт». Отсюда часть пути он проделал на метро, а другую пешком через парк. Дождь наконец-то перестал, но в аллеях тут и там еще стояли большие лужи. Небо было по-прежнему серым, а воздух пах травой. Мимо пробегали любители трусцы в мокрых трениках.
Ему не нравилось, что Лэм послал его с этим поручением. Еще меньше нравилось то, что Лэм не только знал, что ему это не понравится, но также и то, что Ривер знал, что он это знает.
В первые несколько недель после Кингс-Кросса Ривер свыкся с ощущением выпотрошенности, словно тот отчаянный и изначально безнадежный бросок вперед по платформе (его последняя, обреченная на провал попытка исправить ситуацию) навечно оставил глубокую рану внутри. Где-то под ложечкой угнездилось постоянное ощущение четырех часов утра, тяжелого перепоя и ухода любимого человека. Состоявшееся служебное расследование (нельзя завалить Кингс-Кросс и надеяться, что никто не заметит) пришло к выводу, что в течение восьми минут Ривер допустил шестнадцать хрестоматийных ошибок. Что было полной чушью. Из разряда производственной гигиены и охраны труда. Идиотизмом наподобие того, когда после пожара в офисе сотрудникам впредь приказывается выключать чайник из розетки, когда им не пользуются, хотя чайник к причине возгорания и не имел никакого отношения. Неотключенный чайник не может считаться ошибкой. Его никто никогда не отключает. И от этого почти никто еще не умирал.