Хочется улыбнуться во весь рот, расцеловать мою замечательную куколку, но не след нарушать правила игры.
Беру книгу, сажусь к окну, закидываю ногу за ногу, как это обычно делают герои экранизаций чеховских романов.
В обычной жизни просто обязаны присутствовать элементы искусства, иначе нас съест с потрохами обыденность. Даже скандал должен происходить красиво, пускай и с издержками любительского актёрства.
В душе все мы лицедеи.
Кто из нас не мечтал стать театральным кумиром, или хотя бы цирковым артистом? А сколько раз мы представляли себя знаменитыми певцами, поэтами, спортсменами? Обязательно узнаваемыми, талантливыми, известными.
В мечтах у нас обычно получается всё как нужно. На скромную судьбу мы категорически не согласны.
Сейчас мы с Яной играем тихий семейный спектакль под названием Штиль после бури.
В любом лицедействе должна быть завязка, конфликт, драма, плавно переходящая в фарс
Конечно, по сценарию необходима и развязка, лучше оптимистичная, позитивная.
Эта долгожданная часть, к сожалению, затягивается. Похоже, сценаристы мы никудышные.
Понятно, что никто кроме нас двоих смотреть эту пьесу не станет. Кому интересны милые семейные дрязги, рождённые на пустом месте, когда каждый давно уже всё понял, но повиниться в этом значит проиграть. В этом и состоит самая главная проблема интимного общежития.
Но пришло время делиться победой. Участник, одержавший викторию в межличностном конфликте, может автоматически оказаться в проигрыше, а это совсем другая, никому не интересная и ненужная пьеса. Для неё ещё не написан сценарий.
Нужно уметь делиться личным пространством, учиться быть гибким, не бояться уступать, предлагать компромисс, устраивающий всех, договариваться, если есть желание жить семьёй.
Сидим с Яной в мёртвенной тишине, не решаясь нарушить хрупкое равновесие. Слышно лишь шуршание перевёртываемых непонятно зачем страниц, лёгкие шмыганья носами, вздохи, да мерный звук часового механизма.
Кто начнёт?
Похоже, девочка решила упорствовать до конца. Ладно.
Яночка, любимая моя девочка, ты всё молчишь и молчишь, а я так соскучился по твоему милому голосу. Улыбнись, радость моя. Может, нам пойти, прогуляться? А давай к будущим молодожёнам сходим. Ты в курсе, что мы у них свидетелями на свадьбе будем? А то давай махнём шампанского да в постельку. Разве ты не хочешь этого?
Яна засопела сильнее, но мимика лица слегка оттаяла, стала подвижной, Лёд отчуждения и обиды вот-вот тронется. Осталось лишь слегка подогреть ситуацию, чтобы растопить колючие льдинки в её изумрудных глазах.
Встаю, подхожу к ней, обнимаю, целую в голову. Какой удивительный запах! Новые духи или моё воображение?
Как мне нравится вдыхать этот божественный аромат. Сегодня моя девочка особенно прелестна.
Да, а сам на меня кричал!
Яна складывает замком руки на груди, надувает губки, подтягивает животик, выпячивает самую удивительную в мире грудь, старается стать заметнее и значительней.
Знаешь, как я обиделась! Меня ещё никто так не оскорблял. Подумаешь, брюки в муке. Сама и отстирала. Завтра поглажу хоть на свадьбу одевай. Между прочим, у меня на неё идти не в чем. Мне туфельки надо купить на вот таком каблучке, пальчиками показывает сантиметра три-четыре, платье светло-зелёное, прозрачное, с коротким рукавчиком нижнее белье в цвет, брошку. Стрекозу, или бабочку. Тоже зелёную.
Где же мы столько денег возьмем, мой ангел, мы весь заработок проедаем. Остаются крохи.
Значит, я должна, по-твоему, идти на свадьбу к Раечке в телогрейке и валенках! Значит, никуда не пойдём. И вообще ты что, не намерен мириться!
Разве мы ссорились, золотко? Просто решали вопрос как дальше жить. Даже не думал, что ты такая обидчивая. Ладно что-нибудь придумаем. Хотя, обещать всё же не буду.
Какое счастье вернуться после хорошего спектакля домой переполненным позитивными эмоциями от увиденного и пережитого, встретить там родственную душу. Просто немыслимое наслаждение получаешь, прижимаясь к любимой, лежащей рядом в костюме первобытной Евы.
Какое счастье ощутить всю прелесть прикосновений, запахов, чувств.
Ты ещё не совсем остыл от событий минувших, а уже окунулся в водоворот новых, которые нарастают лавиной и вот-вот сорвутся с горной вершины, поглотив тебя под своей толщей.
Насколько же приятны ласки после нечаянной размолвки, когда через объятия и поцелуи приносишь немые извинения, стараясь не только ублажить партнёра, но отдать себя целиком, раствориться в нём, чувствуя внутри и снаружи необъятную, просто огромную радость единения.
Каждое прикосновение становится безголосой репликой, поэтической строкой, нежным посланием, в котором закодированы потайные и зримые страсти, коих не можешь передать словами, поскольку не остыл ещё окончательно от мнимой обиды, которую нечаянно или намеренно нанёс.
В такую минуту не особенно важно, кто прав, кто виноват необходимо нежно общаться, используя любовный танец вместо пикировки словами.
Я люблю тебя!
И я тебя люблю!
Наверно это и не ты говоришь вовсе, а тот концентрированный расплав гормонов, что незримо носится по кровеносной системе, стоит только прикоснуться к любимой, который дирижирует нашими чувствами, заставляя стонать, выгибаться, погружаться в таинственные глубины.
В такие сладкие минуты нас посещают ангелы, которым служебными обязанностями предписано ведать отправлением на Землю новой жизни.
Мы испытываем невыразимый экстаз от соприкосновения плоти и очень интимных соков, призванных усиливать многократно острые ощущения, пока не накроет всё пространство вокруг волшебный оргазм.
Это финал. Влюбленные уже простили друг друга. Лишь потные тела, распростёртые на мокрых простынях, да прерывистое дыхание, напоминают нам о том, где мы только что были.
Теперь необходимо отдохнуть. Вот она какая, эта самая любовь. Нет для компромисса преград, пока находимся под её наркотической властью, определяющей наше поведение, да и всю последующую жизнь на годы вперед.
Любимая!
Любимый!
Спустя минуты мы безмятежно засыпаем в полном изнеможении, исполненные чувством неземного блаженства под мерный звук лёгкого дыхания и урчание в животе, приклеенные намертво липкими телами, связанные в тугой узел будущих отношений.
Просыпаясь, мы всё ещё испытываем трепетную благодарность за подаренную любовь, готовые делиться и отдавать взамен этой неземной благодати.
Наверно и правда, если ты говоришь, что сходишь с ума от любви так оно и есть.
Только не спеши никому признаваться в этом. Позже узнаешь, что и от любви есть лекарство.
Правда, пока, до поры, оно тебе не поможет, да и не нужно выздоравливать раньше срока, становясь равнодушным эгоистом как все.
Иногда болезнь краше здоровья. Подумайте об этом.
Я тебя очень люблю, говорит, не очень-то веря себе Яна, очень, очень, очень!!! Ты у меня самый лучший.
А ты у меня. Я тоже тебя обожаю. Очень, очень!
Мы опять бросаемся в водоворот страстей, забывая про день, про служебные обязанности, которые уже ожидают нас, про всё на свете.
Я впервые в жизни опаздываю на работу. Интересно, что слышали соседи, проходя мимо нашей утлой двери, пока мы задыхались от страсти?
Должно бы быть стыдно, но мы начинаем хохотать в один голос, словно живём не в старом доме с никуда не годной звукоизоляцией, а в отдельном, частном.
Нам сейчас всё равно.
Пускай слушают, говорят, сплетничают всё это мелочи жизни.
Важна для нас только любовь. И мы, барахтающиеся беспомощно в её бурном потоке.
А проблемы они непременно будут. Просто надо учиться решать их сразу, не откладывая на потом, не зарывать в глубины своего эго, чтобы не было соблазна холить и лелеять обиду и ненависть, накручивать эмоции, которые рано или поздно способны разрушить фундамент любых отношений до самого основания.
Про послушную женщину и тихую гавань
Закрой глаза и слушай тишину:
В ней больше звука, чем в концертном зале.
Закат. Стекает капля по окну.
Часы твои натикались, и встали.
Вера Сергеевна Бутко
Помотало Серёгу по белу свету. Чего только не насмотрелся в дальних краях. Везде побывал, всего помаленьку познал-отведал сладкого и порочного, горького и волнующего, соблазнительного, желанного, омерзительного, даже жуткого.
Свободу и самостоятельность он ценил пуще самой жизни. Любовью не однажды поступался, безжалостно извлекая коварные осколки необъяснимо обволакивающего влечения из израненного настойчивой женской нежностью сердца, чтобы вдохнуть ещё один глоток свежего воздуха свободы где-то там, на пыльных тропинках далёких дорог, хотя знал наверняка впрок не надышишься.
Одиночество очарованный новыми впечатлениями странник переносил довольно легко. Обеспеченное постоянство, напротив, переживал мучительно, испытывал на одном месте тревогу и беспомощность.
Наверно была у него изначально мечта-идея, желанная цель необъятной величины. Точно была, только вспомнить о ней после стольких дорог, событий и разнообразных впечатлений было непросто, да и нужно ли, когда столько всего произошло, что даже память не справляется с этим многообразием.
Сколько раз случалось с Серёгой такое, когда рассказывая в случайной компании очередную историю, вдруг понимал, что никак может вспомнить, в его жизни это было, или от кого-то слышал. Всё перемешалось в его многострадальной голове эмоции, воспоминания, чувства.
Ни к чему Серёга давно не привязывался, ничего абсолютно не ценил, разве что видавшую виды гитару, особенный, изготовленный за дорогую копейку по фигуре заказной рюкзак, да дневник в кожаном переплёте, который хранил воспоминания, которые необходимо забыть.
Потрёпанные страницы помнили самое-самое, отчего болезненно щемило в грудине и появлялось желание немедленно, прямо сейчас, раз и навсегда завершить земной путь.
Он и сейчас не знал, куда держит курс, ведь его нигде не ждали, да и вряд ли кто вспомнит. Главное двигаться, твёрдо ступать ногами там, где находишься в данную минуту времени, и ничего не задумывать наперёд, что тоже бывает тем ещё испытанием. Упрямое сознание вновь и вновь против воли создаёт галлюцинации, строит планы, от которых чаще всего бывает лихо, потому что нет, и не может быть в его судьбе определённости, в которой он задыхается. Свобода и только свобода.
Абсурдно-навязчивые мысли то и дело беспорядочно копошились в голове, создавали непрекращающийся раздражающий фон. Нужно постоянно, каждый день, что-то есть, где-то бросить на ночлег бренное тело, кого-то, без разницы кого, время от времени обнять и поцеловать, чтобы не забыть, что всё ещё мужчина, что ничто человеческое тебе не чуждо.
Иногда приходится поступаться жизненными принципами, когда земные соблазны одолевают так настойчиво, что становится тошно. В такие минуты на зазевавшуюся психику наступают абсурдные мысли, предлагающие альтернативу неприкаянной жизни, по принципу бродячих артистов, у которых нет родины, нет мечты, Мы по всей земле кочуем, на погоду не глядим. Где придётся заночуем, что придётся поедим в виде осёдлой жизни с удобной женщиной, которая не будет ничего требовать, а когда будет нужно по той или иной причине отпустит, не рассуждая, без слёз и истерик.
Серёга не был избалован ничем ни любовью, ни едой, ни комфортом. Чтобы почувствовать себя счастливым, ему достаточно самой малости, если не искать смысла жизни, не погружаться в глубинные рассуждения, не философствовать зазря. Тайна жизни непознаваема, это необходимо сознавать на уровне древнейших инстинктов, которые диктуют направление движения, но никуда не торопят. Жизненная энергия должна течь спонтанно, следуя за душой и её порывами, которые изменчивы как погода на берегу океана.
Про фортуну и фатум он знал много, почти всё: азартные игры с судьбой занятие для безумцев и полных идиотов. Для того чтобы везло всегда и во всём, надо быть незаметным и никогда не жаловаться на судьбу.
Знал Серёга эти невесть какие сложные правила, знал, что отступление от них чревато драматическими последствиями. Но каждый раз загорался новой идеей, чтобы хотя бы в конце жизни достичь просветления, понять, для чего ему нужна свобода, что неизменно приводило к очередной катастрофе, или ввергало в звенящую пустоту полного одиночества, когда даже поговорить, и то было не с кем.
Вот и теперь Серёга бежал, то ли от себя, то ли от неизбежности, не задумываясь, зачем и куда. Бессознательное вело по знакомому маршруту, туда, где всё началось к отчему дому, от которого остался лишь адрес.
Родители давно переселились на погост, больше никого у него не было, кроме одного человечка, который ему обязан самой жизнью.
Жениться Серёга не успел, но точно знал у него есть дочь. Фотография девочки, удивительным образом разыскавшая его в тайге на плато Путорана, была вложена в заветный дневник в переплёте из кожи кабарги малюсенького сибирского оленя.
Зачем он оставил эту совершенно бесполезную реликвию, память о собственном предательстве, которое в конечном итоге и изменило всю его жизнь? Рука дрогнула, не смог выбросить. А возможно намеренно приберёг, на случай, если жизнь всё-таки заставит на склоне лет к кому-нибудь прислониться.
Люди сентиментальны, разжалобить их совсем не трудно. Разве посмеет его дочь, если сумеет он доказать своё с ней родство, отказать беспомощному родителю в последнем приюте. Сколько раз за жизнь пользовался он безнаказанно людской добротой, считая способность вызывать безотчётное доверие едва ли не талантом.
Зовут эту девочку Юлька. Забавная такая: с тонюсенькими косичками, озорным взглядом и конопатым носом пуговкой. Теперь ей должно быть приблизительно шестнадцать. Взрослая совсем. Интересно, как она выглядит. Впрочем какая разница: он никогда не видел её. Дочь, скорее всего ничего не знает о его существовании. Кому придёт в голову рассказать ребёнку всю правду о том, кто таким циничным образом поучаствовал в её судьбе.
Пусть так и останется. Нечего бередить старые раны. Достаточно незаживающих шрамов, что хранятся в окаянном дневнике. Там столько всего не отмолить.
Серёга с трудом протиснулся в центр вагона, думал, что придётся в толкотне дышать спёртым воздухом, но ему повезло через несколько остановок освободилась добрая половина вагона. Успел сесть у окна.
Знакомый пейзаж навевал тоску. Непрошеные воспоминания давили на психику. Да, он так и не отыскал совокупности смыслов, не познал сокровенных тайн, не набрался мудрости, хотя старательно заглядывал во все щели скрытого от большинства людей существования пилигримов, к клану которых относил себя.
Вопросов и претензий к судьбе накопил целый ворох, а ответов ни одного.
Чтобы отвлечься от назойливых переживаний, необходимы новые впечатления. Там, за окном, Серёга знал каждую кочку. Значит, нужно направить внимание на обыденные события, от которых отвык в вечных скитаниях.
Он начал пытливо изучать лица и поведение попутчиков. Каждый персонаж, вон их сколько, все разные, это отдельная судьба. У всех она разная. Многих из них можно разгадать по одежде, по взгляду, по манере держаться. А ведь и здесь, среди осёдлого населения, которое просто обязано быть счастливым, тоже практически нет людей, способных искренне улыбаться.
Переводя взор от одного пассажира к другому, Серёга наткнулся взглядом на девчонку, сидящую в соседнем купе, напротив, в компании таких же, как она, молодых людей. Судя по дате в календаре, скорее всего это были выпускники школы, или уже абитуриенты.