А потом совершенно случайно, в любое время, вне зависимости от заслуг или провинностей, к юнцам мог подойти Струглур, и происходил примерно следующий диалог:
Это крапивник? Они же юркие Как его поймал?
Я нашел яйца в расщелине, учитель.
А остальные зажарил?
Никак нет, учитель. Оставил в гнезде.
Зря, Струглур делал шаг к следующему. А твой что? Захворал?
Мальчик, державший на руках луговую собачку, дрожал.
Нет, учитель. Он просто уже стар, поэтому так выглядит.
Досадно. Может, облегчить его страдания прямо сейчас? Струглур клал ладонь на рукоятку крика за своим поясом.
Он не страдает, учитель. Я его недостаточно выгуливал, и ему не хватало солнца. Но я исправлюсь.
Обещаешь? вкрадчиво уточнял Струглур.
Клянусь, учитель, выдыхал Презирающий День.
Ну, как знаешь
Наставник шагал мимо подростка с игуаной на плече и останавливался напротив мешковатого юнца с серым лисенком, вьющимся у лодыжки.
Редкий зверь. Как звать?
Кусака, учитель.
Что за имя такое? Он нападает на других?
Нет, учитель. Я так его назвал, потому что он любит кусать меня за ногу. Но не больно, картавил юнец, придерживая лисенка за шкирку, чтобы тот не вертелся.
Как мило, улыбался желтыми зубами Струглур. Привязался к нему поди?
Губы Презирающего День начинали трястись.
Н-н-нет, учитель.
Бесчувственный, значит? Как же на тебя смогут положиться наши братья на границе, если ты к ним будешь столь же равнодушен?
Т-т-точнее, да, учитель, я привязался, поправлялся испуганный ученик. Наставник сверлил его внимательным взглядом.
Хорошо, раз так, пожимал плечами Струглур. Тогда убей его. Сейчас.
Другие, стоящие в ряд мальчишки, в этот момент отворачивались, боясь к себе привлечь внимание. Хозяина лисенка начинало колотить, а пальцы разжиматься с загривка. Вдруг тот додумается убежать. Вдруг удастся все списать на случайность
Не вздумай, цедил сквозь желтые зубы Струглур, читая на лице мальчика все, о чем тот успел подумать. Правила ты знаешь.
Мальчик заливался слезами, но не смел заплакать навзрыд. Он поднимал озорно дрыгающего лапками лисенка за шкирку, а второй рукой принимал предложенный учителем костяной крик.
Левее надо вводить, не в сам киль, молвил Струглур, пристально следя за казнью Кусаки. Тот визжал, пытаясь извернуться, но пальцы мальчика держали крепко. Кровь заливала пояс и леггины. Тельце, почти переставшее барахтаться, выпадало из рук. Наставник выуживал из оцепеневшей ладони крик и вытирал острие о штанину мальчика.
Что ж, ты доказал, что твое желание быть Смотрящим в Ночь не просто ветер. Но у тебя большое сердце, малыш, Струглур наклонялся к его зареванному лицу. Хватит, чтобы насытить двух, а то и трех Пожирающих Печень за ночь.
У Ачуды одно время была летучая мышь, но ее сбил кондор, когда та по своей глупости вырвалась из вольера и взмыла в ярко-синее небо. А у Ориганни был тарантул тихий и застенчивый. Некоторые мальчики его боялись, когда Ориганни брал его в ладони. Должно быть, поэтому Кующий Дух до сих пор не приказал его прихлопнуть он всегда старался идти против любых ожиданий.
Но среди Презирающих День попадались и те, к кому Струглур вообще мог так и ни разу не подойти за все время обучения, и зверушка оставалась с хозяином до конца своих дней. Неизбежность предупреждала бы развитие чувств к своему питомцу, и тогда его потеря не несла бы никакого урока. А урок был в том, что
Предопределенность вредна, так как расслабляет, давая вам время на подготовку, вещал Струглур, расхаживая вдоль рядов притихших мальчишек. Но не ко всем событиям можно подготовиться, особенно к тем, что случаются на границе. Нельзя подготовиться к смерти. А если вы к ней готовитесь, значит, вы уже все равно что мертвы. А от мертвых нет толку, на них нельзя положиться. Они подведут
Были и другие уроки. Когда на протяжении всей границы племени Кланяющихся Предкам был вырыт непреодолимый ров и выстроены постовые остроги, нападения каннибалов подутихли, но все же единичные случаи время от времени происходили. Находили изуродованные тела Ждущих Закат, несколько реже Смотрящих в Ночь. Но чаще всего это были трупы обычных соплеменников, которые в поисках лучшей жизни отчаивались покинуть Кровоточащий Каньон, но в силу своей наивности недооценивали реальную угрозу, настойчиво поджидающую их по ту сторону границы.
Тела находили среди ближайших деревьев, иногда у самого острога, через который можно было пересечь ров. Бывало и так, что тела со следами трапезы обнаруживали и в самом рве. Мертвых возвращали в племя и объявляли траур, но больше из назидательных соображений. Затем тело традиционно относили к Прощающим Холмам, где муравьи, младшие сыновья Отца, за пару ночей целиком освобождали кость от предательской плоти. Скелет отдавали резчику по кости, и он обретал вторую жизнь в форме орудия труда, охоты, предмета интерьера, мебели, несущей конструкции жилищ, элементов одежды, защитного ожерелья, погремушки для младенцев, посуды, курительной трубки и даже музыкального инструмента, в зависимости от выбора скорбящей семьи усопшего.
Но в некоторых случаях, когда семья погибшего была не против или семьи у него не оказывалось вообще, Презирающим День поручали изучать обезображенное тело вблизи. Мальчиков заставляли извлекать оставшиеся органы из трупа, запоминать их названия, а потом рассовывать снова по своим местам, как было.
А еще мальчикам приказывали колотить друг друга вне правил поединка, а порой и того хуже, вчетвером и более методично избивать одного.
У нашего Тирокки вчера скончалась мать его матери, чем он не преминул поделиться с нами. Так что не смущайтесь. Выказывайте своему брату ваши соболезнования. Он ведь так хотел, чтобы его все пожалели. Ты, Струглур указывал пальцем на еще одного мальчишку, стоявшего с плотно стиснутыми зубами, иди и тоже пожалей Тирокки. Подымай его, а то ноги видишь, уже не держат. Пусть принимает наше сострадание с достоинством
А когда Струглур не истязал Презирающих День своими упражнениями на развитие духа, то нравоучительствовал о высших ценностях подлинного Смотрящего в Ночь, о воинской дисциплине, об иерархии братства, о дневных и ночных обязанностях дозорного, о нюансах смены караула, о запрещенном и дозволенном, о первостепенном долге перед племенем и снова о высших ценностях
Когда же Струглур сам выходил на дозор, ему на смену объявлялся Уретойши, Поднимающий Ветер. Его второе имя полностью оправдывало себя, когда тот начинал со свистом вращать древко своего копья. Мальчики следили за боевым танцем с разинутыми ртами, а когда тот завершался эффектным сальто назад, они все дружно аплодировали. Уретойши улыбался до самых ушей, а затем разбивал Презирающих День на пары и хлопал в ладоши, требуя начинать бой.
Ачуда и Ориганни были его любимыми учениками, самыми ответственно повторяющими его движения. Последнее время он только им двум разрешал сражаться на своих копьях без деревянных заглушек на острие, признав, что те уже достаточно искусны, чтобы умирать от скуки в поединке, где нельзя проливать кровь. Порез на боку Ориганни оставил Ачуда, да и остальные шрамы на его теле тоже. Но и друг не оставался в долгу.
Самый заметный подарочек от Ориганни остался в виде шрама на щеке. Это больше походило на продолжение рта, что углом загибался вниз, создавая впечатление, будто Ачуда вечно чем-то удручен.
Еще у Ачуды было пятнадцать шрамов на левом плече, но это уже не имело никакого отношения к поединкам. Это означало лишь то, что он пережил пятнадцать зим. Их еще называли рубежами мудрости. Первые полоски были самыми толстыми и яркими это жрецы объясняли количеством усвоенных знаний за одну зиму, но чем старше человек становился, тем тоньше и бледнее были его рубежи мудрости. На закате жизни раны и вовсе не хотели закрываться, и знания вытекали из них обратно.
Обежав шеренгу других мальчишек, Ориганни занял последнюю свободную позицию в первом ряду, в связи с чем Ачуде пришлось устраиваться с самого краю. Копья возвышались над головами юнцов, заостренные и ровные, как зубья стены у Площади Предков. Довольно редкое явление.
Ачуде с трудом удавалось вспомнить день, где копье присутствовало бы в руке у каждого. На уроках Струглура орудия не были нужны, а наставник Уретойши наведывался к ним нечасто. Да и то, большинство на его тренировках охотнее проявляли интерес к составному луку из сосны и костяных фрагментов, с которого можно было бить дичь, приблизившуюся к границе, чтобы потом баловать ее мясом свою семью или же стрелять с него в подозрительные силуэты, если те начнут мерещиться во тьме деревьев это лучше, чем идти и проверять их копьем.
Копье было скорее данью уважения, традицией, что воплощала каноничный облик первого Смотрящего в Ночь, бесстрашно замершего в ночи напротив безмолвного леса.
По этой причине каждый боец, для придания индивидуальности, украшал древко или втулку наконечника каким-нибудь воинским ухищрением или отличительным узором, гравировкой, полоской из цветной ткани или кисточкой из бизонового волоса, а бывало среди взрослых Смотрящих в Ночь, из пучка волос его возлюбленной или матери. У ветерана Вогнана шейка копья была увенчана грязным, массивным обломком челюсти павшего Пожирающего Печень, благодаря чему его узнавали издалека. Но то что копье становилось именным не значит, что к нему начинали прибегать чаще.
Однако украшение на копье Ачуды носило исключительно практический смысл. К древку он прикрепил легковесное полотно, выстиранное в соке плодов опунции до кроваво-розоватого оттенка, и заплетенное в узелки таким образом, что когда копье в его руках вращалось, развевающаяся ткань подобно эху повторяла весь сложный рисунок в воздухе, завораживая противника и угнетая его концентрацию на пляшущем жале наконечника.
Ачуда заинтересованно водил взглядом по выстроенным в ряд наконечникам, пытаясь вспомнить, кому какой из них принадлежит. Но большинство мальчишек не отличались богатством воображения, ограничиваясь парой странных зарубок на древке от сглаза и бантом из черепаховой травы.
Напротив шеренги возвышался Струглур в традиционном наряде Смотрящего в Ночь пояс из толстой, сыромятной кожи, к которому крепились леггины из шерсти и пряжка с продетым в нее криком. Туловище же покрывало просторное пончо из грубой ткани, продетое через голову, не сковывающее, но скрывающее от сторонних глаз движения в плечах эдакая хитрость, от которой удары и выпады ножом становились для других внезапными.
Судя по взгляду Струглура, бегающему поверх голов мальчишек, их украшения на пиках точно так же приводили его к разочарованию. Позади него слегка улыбался Уретойши его пальцы возбужденно прыгали по древку копья, с которым они были неразлучны. А возле вольера глаза Ачуды расширились стоял без копья, но сам, рослый, выпрямленный и опасный, как копье, Могуль собственной персоной.
Его кожа всегда казалась несколько бледнее, особенно в те редкие моменты, когда появлялась возможность сравнить его с другими соплеменниками, осмелившимися встать вблизи. Волосы черные, но глаза еще чернее они шевелились на его постном, вытянутом лице, украшенном сетью беспорядочных шрамов. Обескровленные, тонкие губы, сжатые, как кулак для хлесткого и подлого удара. Могуль казался отчужденным даже в узком кругу старших Смотрящих в Ночь, никто ни разу не видел его расслабленным.
Тренировки он посещал лишь в дни отбора Ждущих Закат. На границе он тоже не стоял, но поговаривали, что все свое время Могуль тратил на внезапные проверки ночных постов, о которых не ставил в известность даже приближенных ветеранов, не доверяя им, и опасаясь, что те из снисхождения начнут друг дружку предупреждать.
кошмарные, человекоподобные твари, способные порвать ваш живот голыми руками, если промедлите, отрывисто вещал Струглур, согнув свои жилистые руки в локтях за поясницей. Что может быть хуже этого?
День, хором выкрикнули мальчишки.
Вы его любите? недоверчиво пробасил Струглур.
Презираем.
Наставник с сомнением оглядел их, и тут его внимание приковал выползающий из-за красного хребта светящийся диск.
А как же солнце? Что же вас тогда будет согревать, если не оно?
Нас согревает честь служить, не моргнув, ответили юнцы.
Вы проведете всю свою никчемную жизнь на посту, вглядываясь во тьму и молясь Отцу, чтобы не разглядеть в ней красных и воспаленных глаз людоедов. Вы умрете, когда их увидите. Или сами убьете, да плевать, рявкнул Струглур, зашагав вдоль шеренги. Ситуации это не изменит. Вы ни на что не повлияете. Так и сдохнете там либо от жары, либо от холода, либо от скуки Закат вашей жизни встретите не в кругу любящей семьи, а среди угрюмых братьев Если они вас сочтут за равных.
Мы готовы доказать, что равны, нестройно подали голос некоторые мальчишки, но наставник выпучил глаза, заставив их замолкнуть.
вас назовут Смотрящими в Ночь, если вдруг когда-нибудь вам улыбнется шанс убить тех, кто посягает на границу. Но это будет единственной улыбкой, которую вам доведется испытать за всю службу до конца дней. Обещаю, больше причин для радости у вас не будет
Мы рады служить
Вы не должны радоваться, вдруг хрипло выкрикнул Могуль, сделав шаг к мальчишкам. Струглур уставился себе под ноги, пряча усмешку. Вы должны проклинать всё на свете!.. Нацепили свои рюшки на оружие!.. Считаете, что стали отличимы?!
Мальчики тупились глазами, не решаясь ему отвечать.
Вы все мясо, выплюнул Могуль. Неотличимое друг от друга. И вы в этом сами убедитесь уже скоро. И только после того, как вы люто возненавидите свою участь, только тогда вам позволят называть себя Смотрящими в Ночь. Но не вздумайте в это поверить!.. Мне нужны трое, он сделал жест наставникам, и те вытянули головы, выискивая в шеренге своих любимчиков.
Кобока, заорал Струглур.
Вперед шагнул упитанный юноша с оскотинившимся лицом. Шейку его копья, подобно бунчуку, обвивал пушистый хвост скунса его бывшего питомца. На памяти Ачуды, этот увалень ни к кому и никогда не проявлял сантиментов или же просто очень старательно их скрывал.
Ачуда, позвал Уретойши.
Еле подавляя довольную улыбку, парень шагнул навстречу Поднимающему Ветер. Но Могуль мотнул головой.
Девушкам на границе делать нечего.
Среди Презирающих День побежали смешки. У Ачуды были длинные черные локоны, опущенные до самых лопаток, а правая прядь была заплетена в тяжелую косичку, но
Волосы не мешают мне сражаться, учитель, сдавленно воскликнул Ачуда. Я лучше всех здесь владею копьем.
Могуль взглянул на него так, будто мальчик признался ему, что является разведчиком Пожирающих Печень. Съеживаясь под его пристальным и бесчувственным взглядом, Ачуда извинился и поправился, что владеет копьем лучше всех, за исключением самих учителей.
Могуль пропустил его слова мимо ушей, вопросительно посмотрев на Уретойши.
Он хорош, заверил Поднимающий Ветер.
Вы туда не копьями махать идете, процедил Могуль. Впрочем, поступай, как знаешь, Уретойши. Это тебе же нужен был новый напарник. Или для чего еще ты его туда себе берешь Того и глядишь, дела на границе пойдут лучше, если в мужском коллективе начнут расхаживать девчушки. Будут вихлять своими косичками, поднимая воинский дух, выдав эту уничижительную тираду, встреченную в шеренге неуверенными смешками, командир Смотрящих в Ночь отшагнул обратно к вольеру и стал разглядывать зверушек.