Вообще, когда кому-то плохо физически или душевно, нужно побыть рядом, пока ему не станет легче. Поделюсь личным опытом. Однажды после беседы в Лондонском соборе у меня на душе было очень тревожно. Я хотела поскорее уйти. Но владыка как-то уловил мое состояние. Он сказал мне: «Сядь рядом». И стал беседовать со мной о чем-то очень незначительном. Это было ему совсем несвойственно, потому что он никогда не говорил о пустяках. Я совершенно не помню, о чем владыка со мной беседовал, но в какой-то момент он, поглядев на меня, понял, что тревога моя улеглась, и сказал: «Ну, теперь до свидания!» Встал и ушел. Я поехала домой. Я не сразу поняла, что сделал владыка. А он, уловив мою тревогу, чтобы вернуть мне душевный мир, усадил меня рядом с собой и, пока говорил со мной, наверняка молился И как только увидел, что тревога ушла, сказал: «До свидания».
Для меня это стало огромным уроком: если кому-то плохо не обязательно физически, а душевно, когда человеку просто не по себе, надо побыть с ним в молитвенной тишине и не уходить, пока ему не станет лучше.
Владыка говорил: пока у нас есть защита против боли, против страдания, против ви́дения зла в самих себе, мы не готовы пожертвовать собой, мы боимся. «Если у нас нет желания рисковать, то мы не живем, а постепенно умираем. Без риска ничего не приобрести. Трусость, нерешительность относятся не только к материальным вещам, на которых мы, образно выражаясь, сидим», не раз говорил митрополит Антоний.
И приводил забавный пример: «Мы сидим, как курица на яйцах. Но, в отличие от курицы, ничего не высиживаем. Страх способен отнять в нашей жизни все вплоть до самой жизни».
Думаю, многие боятся жизни во всей ее полноте и мощи. Но если мы поймем свое призвание и научимся жить во Христе и со Христом, то тогда нам нечего бояться. Ведь что бы ни случилось, жизнь не прекращается. Она продолжается после смерти, ибо Христос воскрес и мы с Ним. А если нас одолевают страхи, владыка советует просто, честно и четко говорить об этом со Христом и просить Его помощи.
Владыка писал: «Трусость может отнимать все в нашей жизни, самую жизнь. Стремясь пройти по жизни целыми и невредимыми, мы укрываемся в башне из слоновой кости, закрываем ум, подавляем воображение, сердцем делаемся жесткими, как можно более бесчувственными: лишь бы нам не причинили боль, не ранили нас» [24].
В России я часто слышу: «Не говори мне об этом, у меня и своего горя хватает». Я понимаю, что исторически российское общество много страдало. Но как это жестоко сказать: «Не говори мне про его страдания, мне хватает своих». Это тоже мощная защита от боли другого человека. Владыка проводит интересное сравнение: «Мы становимся подобны хрупким и легко ранимым морским существам, которые создают вокруг себя твердое покрытие. Оно обеспечивает их безопасность, но держит их, словно в тюрьме, в жестком коралловом панцире, который постепенно их удушает. Защищенность и смерть взаимосвязаны. А с жизнью совместимы только риск и незащищенность» [25].
Но жить без страха можно лишь тогда, когда есть связь с собой-личностью и через себя-личность связь со Христом. Тогда мы знаем, что смерть лишь успение, а не конец. Я думаю, что иначе мы всегда будем бояться: «А вдруг я буду страдать? А вдруг мне будет больно? А вдруг я умру?»
Научиться быть
Перед нами встает проблема, связанная со всем, о чем мы говорили выше: «научиться быть». Именно быть, а не делать. Но на самом деле все не так просто. Я по своим больным вижу, что это крайне сложная проблема (подробнее мы поговорим об этом в третьей главе). С ней тесно связан и вопрос эвтаназии: человек хочет умереть, чтобы не быть обузой. Почему он считает себя обузой? Потому что, серьезно болея, он больше ничего не в состоянии делать.
Чтобы пояснить, что значит быть, приведу большую цитату из митрополита Антония: «Лет тридцать тому назад в больнице очутился человек, как казалось, с легким заболеванием. Его звали Александр. Его обследовали и нашли, что у него неоперабельный, неисцелимый рак. Это сказали его сестре и мне, ему не сказали. Я его навестил. Он лежал в постели, крепкий, сильный, полный жизни, и он мне сказал: Сколько мне надо еще в жизни сделать, и вот я лежу, и мне даже не могут сказать, сколько это продлится. Я ему ответил: Сколько раз вы говорили мне, что мечтаете о возможности остановить время, так, чтобы можно было быть вместо того, чтобы делать. Вы никогда этого не сделали. Бог сделал это за вас. Настало вам время быть. И перед лицом необходимости быть, в ситуации, которую можно было бы назвать до конца созерцательной, он в недоумении спросил: Но как это сделать?
Я указал ему, что болезнь и смерть зависят не только от физических причин, от бактерий и патологии, но также от всего того, что разрушает нашу внутреннюю жизненную силу, от того, что можно назвать отрицательными чувствами и мыслями, от всего, что подрывает в нас внутреннюю силу жизни, не дает жизни свободно изливаться чистым потоком. И я предложил ему разрешить не только внешне, но и внутренне все, что в его взаимоотношениях с людьми, с самим собой, с обстоятельствами жизни было не то, начиная с настоящего времени; а когда он выправит все в настоящем, идти дальше и дальше в прошлое, примиряясь со всем и со всеми, развязывая всякий узел, вспоминая все зло, примиряясь через покаяние, через приятие, с благодарностью со всем, что было в его жизни; а жизнь-то была очень тяжелая. И так, месяц за месяцем, день за днем мы проходили этот путь. Он примирился со всем в своей жизни. И я помню, в самом конце жизни он лежал в постели, слишком слабый, чтобы самому держать ложку, и он мне сказал с сияющим взором: Мое тело почти умерло, но я никогда не чувствовал себя так интенсивно живым, как теперь. Он обнаружил, что жизнь зависит не только от тела, что он не только тело, хотя тело это он; обнаружил в себе нечто реальное, чего не могла уничтожить смерть тела.
Это очень важный опыт, который я хотел напомнить вам, потому что так мы должны поступать снова и снова, в течение всей жизни, если хотим ощущать силу вечной жизни в самих себе и не страшиться, что бы ни случалось с временной жизнью, которая тоже принадлежит нам» [26].
Я привела этот пример, чтобы показать, как человек научился быть, причем быть именно внутри себя. Все свои отрицательные чувства обиды, страхи, непрощение и прочие Александр пережил, сбросил. Он освободился от них и нашел свое подлинное «я». Конечно, чтобы научиться быть в нашем мире, от нас требуется многое! Каждый из нас наверняка думает: то, что я делаю как помогаю людям, как к ним отношусь, это самое важное, именно в этом и заключается весь смысл жизни со Христом. Нам кажется, что наша ценность, наша значимость измеряется лишь тем, чего мы достигли в жизни. На самом же деле важнее то, кем мы являемся во Христе: то есть обрели ли мы в Нем личность. Суть в том, чтобы мы уступали место Христу не мы действовали по своей воле, а в нас мог действовать Он! Нет ничего важнее, чем найти во Христе свою сокровенную внутреннюю личность, о которой мы говорили в начале главы. Только при этом условии мы перестанем быть рабами жизненных обстоятельств, в том числе серьезных страданий и болезней.
О молчании
Для того чтобы научиться пребывать с людьми, особенно с теми, которые страдают, нужно овладеть искусством молчания. В этом владыка был мастер. Молчать он умел. Он стремился к молчанию и не раз подчеркивал: нам крайне важно научиться этому и в молитве, и в жизни. К сожалению, молчания в нашем мире практически нет, как нет и тишины не только внешней, но и внутренней. Нас уводят от молчания внешние стимулы: айпады, смартфоны, компьютеры, всевозможные развлечения
Однажды владыка сказал: «Собираясь молиться, а тем более молясь, никогда не отвечай ни на телефонный звонок, ни на стук в дверь. Ты в это время стоишь перед живым Богом, перед Царем мира. Встреча с Ним важнее. Остальные могут подождать. Десять минут, полчаса, час они подождут, ничего не случится». И я могу подтвердить, что это действительно так. Едва я встаю на молитву, вдруг начинается громкий шум у соседей, звонит телефон Такое происходит очень часто. Поэтому перед молитвой хорошо сказать себе: «Не стану ни на что реагировать и отвлекаться! Буду оставаться сейчас в себе и с собой перед лицом Божиим».
Если нет молчания, то нет молитвы, и невозможно познать ту сокровенную личность, которая в нас живет. Молиться для владыки не значило читать молитвы, «молитвословить». Целью молитвы для него было стяжание безмолвия: глубокого молчания тела, мыслей, чувств. В этом состоянии все ненужные мысли и чувства утихают, а тело приходит в собранное и очень тихое, мирное состояние. Но важно, чтобы тело не было слишком расслабленным, а стало бы помощником в молитве. Владыка единственный человек в моей жизни, который настолько высоко ценил тело, подчеркивал его важность. Прочитайте его книгу «Материя и дух» и вам станет очевидно, что тело столь же важно, как и наша душа, и наш дух [27].
Тело выражает то, что происходит в душе невидимое. Владыка мог посмотреть на человека сидящего, стоящего или ходящего и увидеть, что с ним происходит на уровне духовном. Тело не механическая оболочка. Тело это мы сами, это я. Нам необходимо научиться быть в своем теле и относиться к нему с трепетом и с уважением, так как в нем живет Сам Дух Святой (см. 1 Кор. 6: 19).
Давайте посидим минут пять-десять молча, закрыв глаза. Прочувствуем сначала, как мы сидим, как ощущаем свое тело. Может быть, чувствуется напряжение в ногах, в коленях? Сильное напряжение в глазах и в лице? Попробуем глубоко-глубоко расслабиться и наверняка увидим, что есть множество мыслей и чувств, которые мешают нам обрести глубокий внутренний покой. Можно постепенно вмолчаться в себя, найти себя на глубинном уровне. Возможно, десять минут для этого и маловато, но давайте сейчас помолчим хотя бы столько! Я тоже буду сейчас молчать с вами
Что вы почувствовали? Внутреннее безмолвие это отсутствие всякого внутреннего движения, любых мыслей или чувств. Но одновременно это и состояние предельной бдительности, открытости Богу. Постараемся хранить полное безмолвие Однако никогда не следует допускать, чтобы оно перерождалось в чувство простого покоя и внутренней удовлетворенности
«Мы очень мало знаем по опыту, что такое глубокое безмолвие тела и души, когда тело наполняет совершенный мир, когда в душе царит совершенная тишина, когда прекращается всякая суета и движение и мы стоим перед Богом до конца открытыми в акте поклонения Греческие Отцы считали это безмолвие, которое они называли исихия, исходным моментом и венцом молитвенной жизни. Безмолвие это состояние, когда все силы души и тела пребывают в полном мире, спокойствии, собранности, в состоянии совершенной бдительности и в то же время свободы от всякой суеты и движения. В творениях многих Отцов мы находим образ пруда: пока на поверхности пруда рябь, ничто не может в нем верно отразиться ни деревья, ни небо, когда же поверхность его совсем спокойна, в нем совершенно точно отражаются небо и деревья на берегу, и все в этом отражении так же четко, как в действительности Это сравнение относится к состоянию человеческого сердца. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5: 8)» [28].
Владыка говорил, что настоящее общение друг с другом начинается только тогда, когда мы обрели молчание. Пока у нас есть потребность говорить, говорить, говорить, мы не сможем общаться друг с другом на глубинном уровне. Сам владыка любил уединение: чтобы были только он и Бог. Но Господь поставил перед ним задачу встречаться ежедневно с очень многими людьми. Владыка признавал, что ему трудно было научиться раскрывать свое сердце, раскрывать свое самое сокровенное. Но он должен был это делать, раз уж решил проповедовать Христа. В течение многих лет он учился раскрывать сердце и душу, избывая последствия своего трудного детства. Для него это было настоящим подвигом, потому что, по его собственным словам, в детстве он выживал, ощущая себя в джунглях с дикими зверями.
Я думаю, мы тоже можем научиться молчанию! Лишь бы не бояться и не убегать от себя! Молчание особенно важно, когда мы предстоим перед лицом Божиим или встречаемся с другим человеком.
Нам часто дается возможность войти внутрь себя. Но мы сознательно решаем оставаться вовне и искать развлечений. Например, ждешь автобус или едешь в метро У тебя достаточно времени, чтобы вмолчаться в себя. И так можно тренироваться каждый день, почти каждый час, каждую свободную минутку. Я советую себе и вам так и поступать. А когда появится привычка молчать в течение рабочего дня, тогда и на вечерней молитве не будет столь трудно снова оказаться в тишине перед Богом. И тогда можно будет сразу же войти в себя и находиться перед лицом Божиим.
Поделюсь с вами забавной историей. Я работала в Англии, в одной крупной лондонской больнице. Там было очень много пациентов. Они постоянно чего-то от меня хотели, требовали. В какой-то момент я почувствовала, что теряю себя. Тогда я решила на несколько минут спрятаться в туалете и побыть там, чтобы снова найти себя и почувствовать связь с Богом. Однако уверенности в том, что так можно, у меня не было.
Я решилась спросить у митрополита Антония: «Владыка, можно ли молиться Христу в туалете?» Он засмеялся и ответил: «Да, можно». Потом еще что-то добавил (что именно я, к сожалению, забыла), но благословил молиться даже в туалете. Когда человек теряет себя, молиться можно и нужно где угодно.
По этому поводу владыка приводил пример из собственной жизни. Когда он работал врачом, он иногда говорил больному: «Послушай, пожалуйста, я сейчас теряю себя. Я на три минуты встану на колени и помолюсь своему Богу. Если ты не веришь в Бога, то просто полежи и помолчи, хочешь послушай, как я говорю со своим Богом. А если веришь, помолись со мной». Вот как он поступал! Владыка знал, насколько важно оставаться внутри себя и не терять это драгоценное и необходимое состояние души, иначе исчезнет связь со Христом. Он понимал, что вне этого состояния никто ничего существенного людям дать не может, ибо не может увидеть и услышать, что происходит с другим человеком.
Это касается и нас: важно научиться молчанию молчать телом, умом и чувствами. Такое молчание основа для подлинной встречи с самим собой, с Богом и с человеком.
Мне кажется, что работа над достижением молчания необходима. Она гораздо важнее всяческих психологических знаний, потому что затрагивает совсем другой, более глубокий слой души. Молчание позволяет войти внутрь себя, погрузиться в этот глубинный слой, узнать себя во Христе и через себя познать Бога.
О внутреннем пребывании владыка говорил так: «Внутрь-пребывание, которому нас учит молитвенная жизнь превосходит психологический уровень. Это не самонаблюдение, не самоуглубление и не обращенность к себе: это внутрь-пребывание, углубленное настолько, что оно достигает точки, где мы уходим корнями в тайну присутствия Божия. Это то, что отцы Церкви называют сердцем человека. Сердце конечный пункт этого искания, последняя глубина, на которой человек обнаруживает свой абсолютный центр и в то же время открывает, что именно здесь он лицом к лицу с Богом» [29].