Но больше всего поразили Дубровиных подвешенные под навесом железные клетки с живыми змеями: их выбирали и покупали для пищи, ведь мясо змеи делает мудрее и хитрее, а мясо, например, собаки исцеляет от болезней. Однако русский врач и его супруга так и не привыкли есть ни змей, ни собак, ни прочей подобной им живности.
Как-то их пригласили на званый обед к богатому китайскому купцу. Началась трапеза неспешно с чаепития. Чай оказался слабый, без сахара, но душистый и приятный на вкус. После чая на стол поставили закуску: ломтики редьки, пикули, маленькие кусочки холодного мяса с уксусом и красным перцем, вареные на пару булочки и утиные лапки, у которых съедались плавательные перепонки. Все закуски брались палочками из больших общих блюд.
Самыми странными из закусок Дубровиным показались тофу и соленые яйца необычного цвета. Глава русской миссии, немолодой архимандрит Гурий с длинной серебристой бородой, прекрасно владеющий китайским языком и знающий местные обычаи, объяснил, что эти яйца китайцы обычно варят в соленой воде, обмазывают известью, золой и листьями растений, а затем закапывают в землю на два года. Зачем держать их в земле два года и почему бы не съесть свежими сие Дубровиным было совершенно непонятно.
Елизавета Павловна смотрела на яйцо с опаской: желток у него бурого цвета, а белок синего. Константин Петрович по доброте душевной не мог обидеть радушного хозяина и мужественно отведал яйцо: оно немного пахло аммиаком, но оказалось вполне съедобным.
Затем гостям подали суп из ласточкиных гнезд, по мнению китайцев, крайне полезный для здоровья. К супу принесли маленькие фарфоровые ложечки. Дубровины, привыкшие к наваристым щам и борщам, и тут сконфузились: суп представлял собой бесцветный соленый бульон, в котором плавало несколько волокон (ласточки вили гнезда в основном из водорослей).
В течение обеда гостям несколько раз подавали горячие влажные салфетки, и все принимались дружно обтирать лица и руки. Дубровины присоединились к процедуре и почувствовали, что она действительно прекрасно освежает.
Еще одной особенностью китайского обеда оказалось сбрасывание остатков пищи, косточек, шелухи и кожуры прямо на пол считалось, что это гораздо аккуратнее, чем оставлять их на столе.
После супа принесли свинину, посыпанную кунжутом, в окружении черных древесных грибов, с кисло-сладким соусом. В центр стола поставили большую тарелку с чем-то совершенно непонятным. Дубровины пригляделись: это были уши! Отец Гурий успокоил Елизавету Павловну:
Не бойтесь: мясо у китайской черной свиньи вкусное, а ее длинные висячие уши довольно нежные. Я-то сам мяса не ем, а вы попробуйте очень своеобразное блюдо
К свинине подали крохотные чашечки на пару глотков. В них тут же, при гостях, стали наливать из маленьких чайничков горячую жидкость. Елизавета Павловна тихо спросила у мужа:
Костя, это тоже чай?
Сомневаюсь, Лизонька. Думаю, это что-то покрепче чая.
Горячая жидкость оказалась китайской водкой из проса пахла она сивухой и отличалась крепостью. Доктору пришлось выпить, а его супруга лишь пригубила, дабы отказом не обидеть хозяина.
После свинины принесли мелко наструганную соленую рыбу с вареными ростками бамбука, по вкусу похожими на спаржу. Еще на столе красовались какие-то овощи, обваленные в сухарях и поджаренные на масле. Константин Петрович попробовал: вкус знакомый, но что это непонятно. Разгадку подсказал отец Гурий:
Понравилась вам, Константин Петрович, сия вареная редиска? У нас в России ее не варят, сырую едят Попробуйте еще китайскую капусту она не завивает кочаны, как обычная капуста, а растет столбиком из листьев.
На десерт принесли маленькие пирожки. Елизавета Павловна попробовала и радостно улыбнулась пирожки оказались очень вкусные и все с разной начинкой: из сушеных абрикосов, грецких орехов, очищенных арбузных косточек, и даже знакомые с детства с яблоками. Принесли также китайские пирожные и конфеты разные по форме, но похожие по вкусу, поскольку в их состав входил плохо очищенный сахар из сахарного тростника.
Чашечки с горячей водкой из проса заменили на чашки с рисовым вином, желтым и немного мутным, но на вкус довольно приятным. В завершение трапезы каждому гостю вручили по пиале с отварным рисом, им по обычаю полагалось заканчивать праздничный обед.
Затем мужчины закурили китайский кальян водяные трубки с маленькой емкостью, которые следовало держать в руке. Табак для этого кальяна имел красно-коричневый цвет и был смешан с какой-то солью. Дубровин из вежливости пару раз приложился к трубке, стараясь не вдыхать глубоко.
В конце приема любезный хозяин решил развлечь гостей традиционным для Китая боем сверчков. Елизавета Павловна засомневалась: принимать ли участие в таком странном развлечении? Но Константин Петрович шепнул супруге:
Лизонька, пойдем посмотрим, неудобно отказываться. В Европе кровавые бои петухов да быков устраивают, а здесь всего лишь сверчками забавляются Невинная забава давай уважим хозяина, ведь это говорит о миролюбии китайцев
Хозяин торжественно поставил на стол большую чашу она служила ареной для боя. Один из гостей достал глиняный домик, который оказался жилищем крупного сверчка. Елизавета Павловна заглянула внутрь: из домика показались длинные усы и мощные челюсти его маленького жильца по прозвищу Большой Зуб. В его жилище стояли две крошечные миски: одна с рисом, другая с водой дневной рацион Большого Зуба.
Первого сверчка посадили на арену, и хозяин принес в колпачке из проволочной сетки второго сверчка еще более крупного, темного цвета и с большой черной головой, по прозвищу Грозный Ус.
Гости уставились на арену, заговорили, зашумели, тут же начали делать ставки и заключать пари, а сверчки тем временем сидели неподвижно, не проявляя никакого интереса друг к другу. Константин Петрович спросил отца архимандрита:
О чем размышляют эти сверчки?
Тот улыбнулся:
Может, о своих семьях
О каких таких семьях?
Ну, для того, чтобы участвовать в боях, сверчок должен быть женатым: женатому сверчку есть что защищать.
Хозяин между тем стал щекотать своего воина длинной кисточкой, слегка подталкивая его навстречу противнику.
Грозный Ус встрепенулся и вдруг кинулся на Большого Зуба, принялся кусать и толкать его. Большой Зуб тоже заработал челюстями, но не так активно. Он отступал и отступал к краю арены под горестные причитания своего владельца и в конце концов оказался выброшенным из чашки.
Константин Петрович спросил:
И какова участь побежденного?
Отец архимандрит снова улыбнулся:
Участь побежденного гораздо лучше участи победителя: его выпустят на волю. Считается, что, проиграв один раз, он больше не сможет обрести силы духа и победить.
Владелец Большого Зуба посадил сверчка в глиняный домик, а потом с поклоном протянул его русскому врачу. Константин Петрович замялся, тогда отец Гурий подсказал:
Берите смело, это подарок. Большой Зуб больше не боевой сверчок, а домашний: он будет услаждать ваш слух.
Мой слух?
Вам не нравится пение сверчков? Еще императоры из династии Тан и их наложницы тринадцать веков назад брали в постель золотые клетки со сверчками, чтобы сладко засыпать под их стрекотание
Константин Петрович принял странный подарок, но дома они отпустили Большого Зуба на волю. Может, он отправился на поиски своей семьи кто знает?
Отнюдь не романтическое приключение
Часто доктору приходилось отправляться к тяжелым больным пешком или верхом. Как-то Дубровин решил проведать больного в селении недалеко от Урумчи, а заодно и произвести разведку на предмет лекарственных трав. Светило яркое солнце, аромат разнотравья доносился с лугов, пели птицы.
По пути Дубровин увидел идиллическую картину: на лугу мирно паслось небольшое стадо домашних двугорбых верблюдов бактрианов (так их называют в отличие от диких двугорбых хаптагаев и одногорбых дромадеров). Константин Петрович подошел поближе к стаду. Он как раз недавно читал о местной флоре и фауне и узнал из книги множество интересных фактов. Теперь ему представилась возможность увидеть представителей этой самой фауны в реальности. Молодой врач начал внимательно разглядывать стадо.
Верблюд животное удивительное. Он довольствуется таким кормом, который больше никто из животных есть не станет: верблюжьей колючкой, полынью, колючими и сухими ветвями саксаула, горькими и солеными травами. Обходится три-четыре дня без воды, может пить даже солоноватую воду, хорошо переносит и сильную жару, и сильный холод. Широкие верблюжьи ноги легко ступают по сыпучим пескам и могут пройти за день пятьдесят километров. К тому же верблюд намного сильнее лошади и может нести до пятнадцати пудов.
Правда, есть у верблюда и недостатки: он пуглив и упрям. Заяц, выскочивший из-под куста, может вызвать такой переполох в караване, что огромные корабли пустыни просто разбегутся в разные стороны, роняя вьюки на ходу. Еще верблюд может рассердиться и оплевать человека жвачкой или заупрямиться и отказаться ложиться под вьючку. Не любит он и сырости, и дождя начинает болеть.
И вот, когда доктор разглядывал стадо и вспоминал все интересные факты о верблюдах, самый большой из них вдруг повернул голову и тоже пристально посмотрел на Константина Петровича. А был это ревнивейший гонный бактриан, обихаживавший своих любезных сердцу верблюдиц.
У верблюда маленькие уши, зато отличное зрение, а мощное обоняние позволяет находить воду в радиусе шестидесяти километров. Еще у него отличная память, позволяющая ему ориентироваться среди барханов и находить дорогу. В данной ситуации сей великолепный представитель мозоленогих мог с полной уверенностью прореветь: «Я этого человека не видел раньше. А что ему вообще здесь нужно? Уж не покушается ли он на моих прекрасных верблюдиц?»
Вот тут-то бы доктору и ретироваться, но подвела природная любознательность: темно-каштановый верблюд был просто великолепен высотой под три метра и весом килограммов этак восемьсот. Он нервно помахивал довольно коротким хвостом с кисточкой на конце и быстро двигал толстыми мясистыми губами, словно хотел что-то сообщить незнакомцу.
Видимо, решив, что на таком расстоянии Дубровин не услышит его сообщения, верблюд потряс головой и, с каждым шагом набирая скорость, резво двинулся к доктору. Константин Петрович застыл как вкопанный, ошеломленный быстротой, с которой бежало огромное животное. На бегу верблюд издавал странные звуки: он то свистел, то ревел, то словно бормотал свои верблюжьи ругательства. Наконец Дубровин опомнился и, пятясь, стал отступать. Затем повернулся и уже по-настоящему побежал и вовремя: еще немного, и разъяренный верблюд просто растоптал бы его.
Верблюды на пастбище
Молодой и сильный Константин Петрович надбавил и понесся со скоростью профессионального спортсмена-спринтера, полотняная сумка с флягой воды и тяжелым справочником лекарственных трав больно била по спине. К сожалению, человек не может соревноваться в скорости с четвероногим кораблем пустыни, который, несмотря на свои габариты, разгоняется подобно автомобилю.
Дубровина спасло одиноко растущее дерево, на которое он и вскарабкался в мгновение ока (не от него ли Ритка унаследовала свою сноровку в лазании по деревьям?). Обняв толстую ветку, любознательный доктор мог теперь наблюдать удивительное животное, о котором недавно читал в книге, почти вплотную.
Мозоленогий разъярился не на шутку: высоко задирал пасть, почти касаясь ног Константина Петровича, из пасти шла пена. Профессиональная наблюдательность Дубровина отметила чудесные ноздри верблюда, которые он обычно держит плотно закрытыми, открывая их только во время вдоха выдоха и предельно уменьшая испарение организмом воды. Он прекрасно разглядел также верблюжьи чудо-ноги, способные делать пинки сразу в четырех направлениях. Было совершенно очевидно, что верблюду не терпится продемонстрировать свои способности на практике.
Дубровин вспомнил из прочитанного, что в драке верблюд обычно давит противника шеей, бьет передними и задними ногами, ну а если пускает в ход зубы пиши пропало: он так и норовит схватить врага зубами за голову. Если учесть, что вообще-то травоядный верблюд тем не менее легко закусывает костями и шкурами других животных и даже изделиями из шкур, дело принимало совсем нехороший оборот.
К счастью, спустя пару часов к стаду наведались пастухи. Они отогнали ревнивца и со всеми предосторожностями сняли почти недвижимого Константина Петровича с ветки: руки и ноги его затекли до крайности.
Вот такое отнюдь не романтическое приключение случилось с Дубровиным в первый же год его работы. Жене он об этом не поведал, но несколько лет спустя рассказывал дочке Верочке в виде очень забавной истории, ну а Вера Константиновна рассказала историю о дедушке своей дочери Ритке так она и дошла до нас.
Тревожный год
1904 год, год приезда врача Дубровина в Синьцзян, для России оказался тревожным. Началась Русско-японская война. Истоки ее лежали в территориальных амбициях японцев.
Выдающийся государственный деятель Японии, сын самурая, Окума Сигэнобу в 1890 году призывал: «Мы должны воевать с Россией из принципа обеспечения жизни будущих поколений японцев. Нам необходимо перебраться на материк. Сегодня наши землевладельцы сеют хлеб на скалах. У японцев нет земли, где мы могли бы работать. Нам необходимо бороться (с русскими) не на жизнь, а на смерть».
Японцы также давно засматривались на Китай и особенно на Маньчжурию. Они были крайне недовольны еще Пекинским договором 1860 года, согласно которому полоса Восточной Маньчжурии отошла к России. Этот договор позволил России построить Владивосток и разместить там Тихоокеанский флот.
В 1898 году Китай передал России в аренду город Порт-Артур (ныне Люйшунь) в Южной Маньчжурии, что позволяло России разместить свой флот в незамерзающем порту. Япония впала в ярость. Русские знали об этом, но до последнего надеялись, что страх перед силой России надолго удержит Японию от прямого нападения.
Военный министр России Алексей Николаевич Куропаткин уже после войны каялся: «Как военный фактор Япония попросту для нас не существовала. Наши моряки, путешественники и дипломаты полностью просмотрели пробуждение этого энергичного, независимого народа».
Он также говорил: «Война становилась неизбежной, но мы этого не осознавали и в должной мере не готовились к ней».
Еще военный министр замечал: «Люди с сильным характером, люди самостоятельные, к сожалению, во многих случаях в России не только не выдвигались вперед, но преследовались: в мирное время такие люди для многих начальников казались беспокойными, казались людьми с тяжелым характером и так и аттестовывались. В результате такие люди часто оставляли службу. Наоборот, люди без характера, без убеждений, но покладистые, всегда готовые во всем согласиться с мнением своих начальников, выдвигались вперед»
Известный религиозный мыслитель и поэт Владимир Соловьев (18531900) пророчески писал:
Двадцать шестого января 1904 года японские миноносцы Соединенного флота адмирала Того Хэйхатиро внезапно атаковали русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура, вывели из строя броненосцы «Ретвизан», «Цесаревич» и крейсер «Паллада». Ох уж это наше русское «внезапно»! Отчего это самое роковое «внезапно» настигает нас так часто? Может, потому, что, уже замечая опасность, мы все надеемся на русский авось? Чешем раздумчиво бороду: авось пронесет! Ан нет не проносит!