Вань, а посмотри-ка ты поверху, постукивая тростью по вытертому полу, попросил друга Стас. Не давала ему покоя какая-то хмарь. Но могло и поблазниться, тут нужен был настоящий сильный ведун.
Иван снял щегольские перчатки, кинул на стол, прижал указательные пальцы к вискам. Закрыл глаза, длинно выдохнул. Пар дыхания поплыл в стылом воздухе, растворился. Новые облачка, и ведун застыл. Стас видел такое не впервые, но каждый раз напрягался и тревожился за друга.
Наконец облачко дыхания снова появилось, и Стас расслабился. Все это время он безотчетно оглядывался по сторонам, всматривался в густые холодные тени, поглаживая рукоять трости. Ощущения чужеродного присутствия вроде не было, но кто его знает
Иван с хрустом потянулся, потер руки:
Нет, Стас, ничего особого. Похоже, дед просто снова ушел в поход и сидит у кого-нибудь, греется.
И все равно, день-другой подождем и снова заглянем, упрямо сказал Хромой.
Заглянем, конечно, легко согласился Иван, что не заглянуть-то?
Бывать у Харитона ведун любил, ему нравились бессвязные, но текучие, словно речка, истории деда и его легкое отношение к своему безумию.
Друзья вышли, на всякий случай поплотнее закрыли дверь дедова жилища и полезли обратно по сугробам к свету и людям.
Глава 2
Новости
Вдалеке глухо бухало.
Кто-то колотит во входную дверь, задумчиво констатировал Иван из гостиной.
Стас душераздирающе зевнул и, потянувшись, пружинисто вскочил с кровати. Проходя мимо развалившегося в кресле Ивана, сдернул с вешалки тяжелую шубу, накинул прямо на голое тело и пошел открывать, бросив по пути:
Будить людей в такую рань второго января бесчеловечно.
И не говори. Ироды.
В длинном темноватом коридоре, как всегда, было холодно. Под ногами Стаса, обутыми в тонкие домашние туфли, потрескивал ледок, изо рта валил пар, но воин этого не замечал. В комнатах тепло вот и славно. А тратить силы свет-камня еще и на коридор глупость и позерство. Легко взбежав по крошащимся ступенькам древней бетонной лестницы, он крикнул: «Хватит долбить, открываю», и завозился с засовами.
Ни малейшей тревоги он не испытывал. Попытайся вот так барабанить в дверь кто чужой, ненужный, и хитрая система ловушек, заклинаний и оберегов уже голосила бы вовсю.
За дверью услышали затихли. Стас прислушался попробовал определить, что за гость. Любил он так побаловаться.
У входа топтался мужик. Встревоженный, немного испуганный и нетерпеливый. И очень знакомый.
Стас распахнул дверь и, прищурившись, уставился на гостя.
Акимыч? Тебе-то какого рожна надо? изобразил искреннее удивление Хромой. Неужто купец твой недоволен? Или дочка подарок разбила? Так мы эти пластинки обратно не соберем.
Акимыч досадливо махнул рукой в толстой меховой рукавице:
Не до шуток нам, Стас Григорьич. Петр Фаддеич очень просят тебя с Иван Николаичем прибыть для серьезного разговора.
Стас глянул внимательнее. В глазах Акимыча и вправду читалась нешуточная тревога.
Заходи, нечего в дверях стоять. Идем, расскажешь, что стряслось, а я пока оденусь.
Иван их встретил уже полностью одетым почуял настрой напарника и приготовился. В добротном сером костюме «с искрой» и сияющих новеньких ботинках он походил на преуспевающего врача или служащего. Образ этот он тщательно поддерживал, потому следил за модой и даже бывал на модных показах.
Чаю хочешь, Акимыч? Или, может, кофию? заботливо спросил Иван приказчика, но тот снова отмахнулся и забегал по комнате.
Рассказывай, что стряслось, пока я переодеваюсь, скомандовал Стас и пошел к себе собираться. Дверь оставил открытой и крикнул, открывая платяной шкаф: Давай, не тяни!
Да сам я не пойму, что говорить, Стас Григорьевич, крикнул в ответ приказчик. Вчера ночью Говоруна прямо на Москворецком мосту убили!
Какого говоруна? не понял сначала Стас, а вот Иван, внимательно следивший за политической жизнью столицы, изумленно присвистнул:
Да неужто? Прямо на Большом Москворецком? Вот это дела!
Вот-вот! Дела! занервничал приказчик. С девкой какой-то его на этот мост понесло. Вроде после ресторации решили прогуляться, тут его и
В «Лобном», что ль, сидели? Что в Старом магазине?
Там, где ж ему еще сидеть-то! подтвердил Акимыч.
Да кто он такой, Говорун этот? рявкнул из комнаты Стас. И какого лешего купцу твоему от нас понадобилось, толком говори!
Вместо приказчика ответил Иван:
Покойный Говорун Борис Вениаминович. Фамилии соответствовал полностью, говоруном считался бесподобным. Ты его помнить должен, он сначала за строительство в ближних посадах да по городкам вроде Сергиева Посада отвечал. Пока пост занимал, громко говорил, что всех воров посадит. А потом темная история про него самого всплыла. Вроде бы он завизировал часть земель как потравленные «черными вдовами», а порубежники потом рейд туда устроили и выяснили, что земельку втихаря продали за бесценок. Продали восточным каким-то людям, которые устроили там натуральное рабовладение и через то имели на рынках дорогой нашей столицы такую прибыль, что впору от зависти удавиться. Говорун, конечно, отговорился, но история вышла некрасивая, и место пришлось освободить. С того времени затаил Борис Вениаминович злобу лютую на власти городские, стал непримиримым критиком и оппозиционером. Потом и вовсе пропал, всплыл несколько лет назад в польских землях, советовал там, как вести дела с дикими московитами. Судя по всему, советовал не слишком успешно, поскольку с панами мы замирились.
Стас пробурчал что-то невнятное.
С Речью Посполитой у Московии и правда дела одно время шли туго. Во время События норовистые вельможные паны показали себя крепкими вояками и очень толковыми организаторами. Правительство сумело не допустить паники, повезло и в том, что польские земли оказались в зоне устойчивой реальности в Ясной Яви, как говорили ведуны. Придя в себя, они осмотрелись и для начала оттяпали себе кусок германских земель. Германцам в то время было совсем не до окраин в Берлине и других крупных городах творилось такое, что только успевай поворачиваться.
Решив, что неплохо было бы провернуть такое же дело с восточным соседом, паны осторожно двинулись вперед, но тут Москва и Киев разом укоризненно покачали головами. Говорят, пара разведгрупп крылатых гусар бесследно пропала в лесах, после чего поляки вспомнили о славянском братстве и общих корнях.
Видать, после этого Говоруну в Варшаве стало совсем скучно, и он тихо вернулся на родину.
Не так давно господин Говорун снова появился в Первопрестольной, продолжал Иван, на сей раз в качестве специального представителя Ярославской городской думы в Москве. Такая вот хитрая должность у нас имеется. Снова начал много говорить и грозить кулаком, но всерьез его уже никто не воспринимал. Кроме любви к громким словам был известен страстью к прекрасному полу. Впрочем, он холостяк, так что ничего предосудительного и противоестественного в том не вижу.
Исчерпывающе. Но неясно, что от нас-то нужно купцу первой гильдии. Стас вошел в комнату, поправляя мягкий серый свитер. В отличие от друга, костюмов и галстуков он терпеть не мог и принципиально не носил.
Акимыч лишь головой покачал.
Нечего мне сказать, Стас Григорьич, не пытай. Только Петр Фаддеевич, как узнал об убийстве, тут же меня за вами послал. Остальное пусть сам скажет. Мне приказал пулей к вам нестись. По десять монет каждому, говорит, плачу, только чтоб приехали.
По десять монет за визит, хмыкнул Иван, значит, серьезно твоего купца припекло. Ладно. Поехали.
* * *
Январские переулки были тихи и задумчивы. Плыло над ними яркое голубое небо нового года, стреляло белыми вспышками солнечных зайчиков, поскрипывал под полозьями сухой рассыпчатый снег, и так хорошо было в мире, что Стасу захотелось выпрыгнуть из саней и отправиться бродить куда глаза глядят. А после, нагулявшись до озноба, зайти в первый попавшийся кабак и потребовать графинчик прозрачной да сковороду яичницы с салом. И непременно чтоб сверху лучком посыпали.
Он даже вздохнул и недовольно заворочался в санях.
Впрочем, долго мечтать не пришлось.
Приехали.
Распахнулись ворота, мелькнула подъездная аллея, и сани остановились на широкой площадке перед особняком.
Акимыч выскочил первым, дождался напарников и повел их к парадному входу.
Слышь, Стас, нас сегодня прямо как серьезных людей по парадной лестнице ведут, громко сказал Иван, глядя в спину приказчика. Тот лишь плечом дернул.
Стас не ответил.
Он внимательно смотрел по сторонам и замечал тихое, но напряженное шевеление. У ворот пара крепких молодцев в полушубках, еще один у угла дома по сторонам посматривает. Никак купчина чего-то опасается? Интересно. Купца первой гильдии напугать это уметь надо.
Встретил гостей хорошо вышколенный дворецкий, принял шубы, указал рукой в белой перчатке:
Пожалуйте наверх, Петр Фаддеевич вас ждут-с в кабинете.
Стас мимоходом отметил, что дворецкий изящен и гибок, но телосложения крепкого и гостей сопровождает, отступив на шаг. Интересные нынче слуги в купеческих домах.
Кабинет купца оказался большим, светлым, обставленным на удивление просто и обманчиво скромно. Обманчиво, поскольку каждый предмет обстановки стоил хороших денег. Очень. Очень хороших.
Большой рабочий стол у окна, два книжных шкафа, забитых томами в темных переплетах, да столик с креслами у стены.
Столяров стремительно вышел из-за стола, крепко пожал руки, указал на кресла:
Присаживайтесь, господа, говорить будем.
Кивнул приказчику:
Акимыч, бери стул, садись, без тебя не обойдемся.
Сегодня Столяров был в строгом сером костюме, белоснежной сорочке и при галстуке. И чувствовал он себя в этой одежде совершенно естественно. Стас про себя это отметил: интересная черточка, купцы московские «европскую одёжу» не очень жаловали, предпочитая длиннополые сюртуки и рубашки-косоворотки, которые начал шить кто-то из местных умельцев, как только удалось снова наладить мастерские.
Выпьете, с морозцу-то? хозяин дома щелкнул по боку тяжелого хрустального графина в центре стола.
Не стоит, Петр Фаддеич, о делах говорить пришли, отказался Иван.
Оно и правильно. Купец так и не присел, расхаживая вдоль стола. Наконец, вздохнув, бросил на стол газету. «Московский вестник». На первой странице большой снимок. Фрагмент парапета, на тротуаре укрытое черной казенной холстиной тело, вокруг ноги в сапогах, снег запятнан темным. Холстина бугрится в двух местах.
«Зверское убийство политика в центре столицы!» кричал заголовок.
И вот еще. И еще! купец в сердцах бросил на стол «Ведомости» и «Столичного обозревателя».
Стас спокойно отодвинул в сторону газеты.
Петр Фаддеич, вы нам лучше сами расскажите, что произошло и зачем нас позвали. Говорите так, будто мы ничего не знаем. Кстати, так оно и есть. Мы с Иваном Николаевичем после Нового года как медведи в спячку впали. Вон Акимыч и разбудил.
Столяров побарабанил пальцами по краю стола. Глянул в окно.
Окно было большое, во всю стену, и в нем, как картина в раме, синело зимнее небо, золотились церковные купола, белел снег.
«А купчина-то эстет», подумал Стас. Еще одна интересная деталька к образу возможного нанимателя.
Значит, будто ничего не знаете. Столяров развернулся всем телом, сцепил руки за спиной, снова заходил по ковру. Вчера, ближе к полуночи, на Большом Москворецком мосту кто-то выпустил две тяжелых стрелы из ручного самострела в Бориса Вениаминовича Говоруна. Одна стрела пробила горло, вторая сердце, так что умер господин Говорун мгновенно. Был он на мосту не один, а со спутницей. Спутница его, девица Варвара Груднева, не пострадала, но пребывает в расстроенных чувствах и толком ничего не говорит. Восклицает только что-то о черной тени и ужасном сгустке мрака.
Свидетели, улики, что-то еще? поинтересовался Иван. Спрашивал он купца так, словно тот знал о ходе расследования все. Впрочем, напарники примерно так и думали. Уж больно озабочен был Столяров. Значит, знал достаточно, чтобы забеспокоиться. А уж почему нервничает, о том сам расскажет. Обязательно расскажет, иначе бы не звал, не ходил, сцепив руки, не надевал костюм с галстуком, готовясь к чьему-то приходу Кого, интересно, он ждал? Нет, скорее на выход купец собирался, на встречу с кем-то. С кем-то значимым, и не из купеческого круга, что еще интересней.
Столяров мгновение подумал.
Основной свидетель девица Груднева. Сейчас под охраной, разумеется. Кроме нее на мосту находилась парочка подгулявших парней, но они шли по другой стороне моста и подбежали к месту убийства только после того, как Груднева заголосила. Еще обходчик шел навстречу Говоруну с Грудневой, но он только поднялся на мост, момента убийства не видел. Снег же валил почти всю ночь. Что, кстати, тоже оказалось на руку убийцам, следы замело начисто.
Убийцам или убийце? уточнил Стас.
Стрелка подобрала повозка. Ее Груднева и имела в виду, когда говорила, что мимо что-то пронеслось. Удаляющееся темное пятно и стук копыт парни тоже слышали. А обходчик даже видел ее, но очень смутно, поскольку в тот момент его внимание привлек женский крик. Так что полиции это не слишком помогло.
Полиции? То есть у вас есть информация от следствия? прямо спросил Стас.
Купец снова помедлил, видимо, прикидывая, что именно ему стоит говорить.
Стас решил его поторопить.
Петр Фаддеевич, вам лучше быть с нами предельно откровенным, если вы решите нас нанять. В полиции человек у вас есть, это ж понятно. И, думаю, не один. А раз осведомители вам подробно все передали, это говорит о том, что в деле вы имеете нешуточный интерес и озабочены серьезно. Не очень пока понимаю, чем именно мы можем вам помочь, но давайте договоримся сразу: втемную вы нас использовать даже не пробуете.
И в мыслях такого не было, махнул рукой купец. Люди в полиции у меня, конечно, есть. Но тот, о ком я говорю, не купленный, родич он мой, вот и вывалил на меня весь ворох разом. Человек он спокойный и вдумчивый, а тут прибежал ни разу я его таким не видел.
Остановившись, Столяров задумчиво посмотрел на графинчик, сцапал его и, налив рюмку, одним глотком опрокинул. Длинно выдохнув, поморщился.
Сел наконец.
Ладно. Чувства в сторону, не девицы. Мне надо знать, кто и зачем заказал Говоруна. А его заказали. И, чую, под меня так копают.
Напарники переглянулись. Глядя на Ивана, Стас очень медленно, взвешивая каждое слово, сказал:
А с чего вы, Петр Фаддеевич, взяли, что мы это можем сделать?
И что мы умеем это делать вообще, добавил Иван.
Акимыч переводил взгляд с визитеров на купца, и во взгляде его отчетливо читалась серьезная опаска.
Купец взгляд этот перехватил и усмехнулся:
Ты, Акимыч, не мандражируй. Все нормально. А знаю я, что вы, господа, люди многих, хм способностей, купец потянулся к графинчику и налил теперь уже четыре рюмки, и умеете не только подарки к праздникам добывать да по нехорошим местам шататься. Вы вот, Станислав Григорьевич, у порубежников не только в рейды ходили, но и Старшому помогали. В деликатных, тут купец изобразил пальцами в воздухе замысловатый жест, делах. Да и вы, Иван Николаевич, тоже не по ярмарочным шатрам рассиживались.
Положим, так. Стас, потянувшись, взял рюмку и, покрутив в пальцах, выпил. Хороша водочка! На березовых почках?
Купец кивнул.
Положим, кое-что мы умеем, повторил Стас и подался вперед, но с чего нам с Иваном в это дело влезать? От него политикой за версту смердит, а в нее мы не суемся: башку отвинтят, и никакие заслуги прошлого не помогут. Так повторяю: с чего решили нас звать и что мы с этого иметь будем?
И зачем вам люди со стороны, если у вас свои в полиции сидят? добавил Иван. Происходящее ему, с одной стороны, не нравилось, с другой просыпался в нем подзабытый азарт, который в прошлые годы не раз заводил его в такие передряги, из которых он с трудом ноги уносил.