Позвольте обратиться, донесся до меня взволнованный, с тоном откровения, голос.
Слушаю вас, спокойно отвечаю я.
Мужик откашливается, оглядывается по сторонам, будто разыскивая свидетелей заявления или происшедшего правонарушения, и никого не находит. За пять минут до его прихода было полно людей, а сейчас пусто.
Я должен вам сообщить. и он снова запнулся, подбирая слова. Глаза его испуганно и с надеждой смотрели на стража порядка, то есть, на меня. И я обязан был выполнить свой долг. Ручка уже приготовилась записывать.
То, что этот особый случай, веяло за километр.
Я должен сообщить, что готовится. и, глотая очередную запинку, интеллигент выдает.
Готовится уничтожение Луны.
Я не выбежал на улицу и не стал подверяться, все ли в порядке с известным небесным телом, а маломальский опыт оперативника уже включил в мозгу географическую навигацию. Ресторан «Луна» находился за городом, возле шоссе, отель «Луна» черт-те-где, и по территориальной подведомственности данные объекты не имели к моему отделению никакого отношения. Что ж, тем лучше, показатели, на радость Иванычу, будут красивей. Сейчас примем заявление и перебросим куда следует.
Укажите точный адрес здания, если можно, вежливо уточняю я.
Товарищ младший лейтенант, произнес интеллигент, Я говорю не о здании. Я говорю о настоящей Луне.
И он пальцем показывает куда-то вверх.
Да-а. О них я слышал от старших оперов, умудренных ровэдэшной жизнью. Хотя признаться, ничего фантастического в этих людях не было.
Психически больные. Они с определенной периодичностью попадают в поле внимания правоохранителей, привлекая к себе внимание вот таким вот образом. Требуют особого подхода, чтобы не вызвать в них лишней агрессивности, и задача оперативника правильно среагировать, успокоить, нейтрализовать.
Но мужик вдруг изменился в лице. Паника и страх сменилась невероятной уверенностью. Он успокоился и снова пронзительно посмотрел мне в глаза. Это был твердый и спокойный взгляд человека, сообразившего, за кого его принимают. Легко, успокаивающе интеллигент усмехнулся и заявил, словно ударил по моим мыслям.
Молодой человек, представьтесь, пожалуйста, а, услышав мою фамилию и звание, продолжил убеждать.
Я не сумасшедший. И естественному спутнику Земли угрожает реальная ликвидация. А триста восемьдесят четыре тысячи километров не такое большое расстояние, чтобы эта катастрофа не навредила человечеству. Уверяю вас как специалист с ученой степенью, что это совсем недалеко. Луну необходимо спасти.
Интеллигент говорил решительно и с уверенностью в известных ему фактах. Так заявляют о мировом открытии.
«Фантастическое событие приближается, и вам повезет его заметить»
Просьба принять заявление, настаивает он.
Интеллигент не торопится уходить. Он встревожен и настойчив в своей тревоге. Собираюсь с мыслями. Что у меня по факту? Гражданин с заявлением о возможном правонарушении, и без справки о больном психическом состоянии. Мои действия по регламенту? М-да, пока опыта действительно не хватает.
Подождите, пожалуйста, вежливо предлагаю я ученому-заявителю присесть у стенки, и он покорно отправляется для ожидания своего вопроса. Вариант один, и я набираю номер мобильника.
Иван Иваныч, разрешите обратиться.
Я излагаю шефу ситуацию и прошу совета. Если кто подумает, что Иваныча, оперативника с двадцатилетним стажем, реально удивить, тот просто не работал в органах.
Уничтожение Луны?.... Так, слушай внимательно, посмеявшись, отвечает в трубке шеф четким юридически формализованным языком. Луна не является собственностью нашего государства и обеспечение ее безопасности не относится к компетенции министерства внутренних дел. Вежливо поблагодари гражданина и предложи обратиться Иваныч снова раскатисто захохотал в трубку, в ООН. Там ему помогут. И с удовлетворенным вздохом добавил. Спокойный день, раз ты ко мне с такой фигней звонишь. Всегда б так.
И, дав пару других наставлений, Мостицкий отключился.
Шеф о посетителе подумал то же, что и я. Мне остается подозвать интеллигента и передать все указанное, но вижу, каким болезненно разочарованным выглядит заявитель, выслушивая отказ в принятии заявления, и подколка Иваныча про ООН застряла у меня на языке. И безмолвно осталась внутри.
Поникший посетитель отвел грустный взгляд.
Я так и думал. Вы мне не поверили. тихо проговорил он.
Поймите и меня, добавляю я, но замолкаю, не желая развивать доводы.
Интеллигент замер, словно размышляя, что делать и куда деть свое больное беспокойство о судьбе Луны, а я вдруг проникся неведомым сочувствием к этому пусть не совсем нормальному, но переживающему о мировых бедах человеку. Век интернета, когда пишут все, что придет в голову, выдавая за непреложную истину, может каждого свести с ума.
Они уже начали похищение картин, сообщил заявитель, обращаясь куда-то в сторону. Все же делаю вывод, что на сумасшедшего мужик не очень похож. Ясный взгляд, членораздельная речь Это значит, что скоро все начнется.
Каких картин? уточнил я и поймал себя на мысли, что постепенно втягиваюсь в ход действий интеллигента. И кто они?
Великих, товарищ младший лейтенант, объяснил он. Неделю назад из частной коллекции было похищено полотно Сандро Ботичелли, заметив мое непонимание, с укором добавил. Вы сыщик, а не знаете об этом громком преступлении?
Полотно озвученного интеллигентом Ботичелли для меня, не слишком разбиравшегося в живописи, было черным квадратом. Прямо как у Малевича, сплошная темнота. Я ничего о похищении, как и о картине, не знал и не слышал.
Возможно, на очереди следующее мировое творение, задумчиво, будто решая некую головоломку, продолжил интеллигент. Это будет однозначно похищение века. Скоро все о нем узнают, и вы в том числе.
Резкое перепрыгивание от уничтожения спутника к кражам могло подтвердить версию о невменяемости посетителя. Но он сумел создать о себе впечатление такое, которое толкало меня на другие выводы.
Ему что-то известно. Он взбудоражен и из-за этого не слишком структурировано излагает свои мысли, но чувство подсказывало мне, что отправлять его из отделения рано. Лучше дождаться Иваныча, когда знатный оперативник пообщается со странным посетителем, поставит ему правильные вопросы и позволит сформулироваться фабуле предстоящего дела.
Если вам что-то известно о подготовке преступления, вы можете сообщить о нем письменно, проговорил я, пытаясь перевести прием посетителя в конструктивное, формализованное русло.
Саша, вдруг назвал меня по имени интеллигент, и волна отчаяния снова прокатилась по его немолодому лицу. После чего я услышал очередное откровение.
Я действительно не знаю, куда обратиться. Пришел туда, куда ближе всего в отделение полиции по месту жительства. А куда еще? Меня сейчас в любой инстанции посчитают психом, профессором, на пике научной карьеры сошедшим с ума, и все такое, и еще, чего доброго, изолируют. А сидеть в психбольнице сложа руки в тяжелый для человечества час этого я допустить не могу. Преступление необходимо предотвратить.
И после этого интеллигент вернулся к тому, с чего все началось.
Просьба, примите у меня заявление об уничтожении Луны.
Холодный вихрь подул мне в лицо. Сила его слов, крик его души заставили меня по-другому принять его посыл, предположить в них хоть какой-то, но здоровый смысл. И по-другому себя повести.
Так, как велит закон.
Я молча достал лист бумаги и шариковую ручку, и протянул их настойчивому посетителю.
Пишите заявление.
Аристарх Петрович, представился вместо ответа интеллигент, который после приглашения изложить письменно свои подозрения, стал любезным. Грусть на его лице сменилась лучиком надежды, и он добавил свою фамилию.
Колохатько.
Вот и познакомились. Колохатько написал шапку заявления, как я ему продиктовал, а затем самостоятельно изложил суть и передал текст мне. Я пробежал по нему глазами.
«Сообщаю о том, что готовится физическое уничтожение спутника Земли под названием Луна, что повлечет катастрофу планетарного масштаба и последующую гибель всего человечества. Просьба принять меры по обеспечению безопасности Луны.»
Две строчки но по самой сути. На мою просьбу добавить известные ему факты о способе, времени и предполагаемых лицах, готовящих уничтожение целого спутника, Колохатько ответил категорично.
Я не знаю, каким способом это произойдет, но произойдет точно, и очень скоро. А что до предполагаемых преступников, то уверен, Саша, доверять эту информацию бумаге, даже здесь, в стенах родной полиции, несколько легкомысленно, если не выразиться по-другому.
Тогда вам стоит пообщаться с моим руководителем, полковником Мостицким, разумно предложил я. Иваныч выведет заявителя Колохатько на правильный диалог, или на чистую воду. Только он будет не скоро.
Аристарх Петрович готов был ждать сколько угодно, но я убедил заявителя не терять времени и пообещал перезвонить и сообщить, когда у шефа получится его принять. Он дописал в заявлении номер своего мобильного телефона и собрался уходить.
Ну вот, Саша, вдруг с едва заметной улыбкой заметил на прощание Колохатько. Теперь и от вас зависит судьба Земли. Не подведите ее.
Постараюсь, Аристарх Петрович, уверенно ответил я. Для этого здесь и работаю.
Он пожал мне руку, а мне это снова напомнило ритуал посвящения в рыцари, благо образование историка навеяло подобную ассоциацию. Только в рыцари какого-то другого, более значимого ордена.
И у стареющего профессора оказалась, на удивление, крепкая мужская рука.
Я наберу вас, только и остаётся пообещать мне.
Время у нас есть, но его очень мало, требовательно озвучил Колохатько. Жду звонка.
И исчез из приемной отделения. Так же тихо, как и появился.
Понедельник уже не похож на обычный.
Доложи о происшествиях, скомандовал Мостицкий, когда появился в отделении ближе к вечеру. Шеф лично выезжал на места преступлений, и по виду его было ясно Иваныч не раз вытер сегодня пот со своего могучего лба.
Есть, отреагировал я и, оказавшись в его кабинете, начал доклад.
Перечислив зафиксированные кражи и грабежи, я почувствовал дрожь в голосе, когда вынужден был положить ему на стол заявление Колохатько. Шеф пробежал по нему глазами и, помрачнев, нахмурил свои суровые брови.
Ну зачем ты эту хрень принимал? устало переспросил он. Я же четко велел тебе его отправить куда подальше, и добавил себе под нос, Ох, блин, молодняк. Когда научитесь работать?
Да не псих он, Иван Иванович, возразил я, будучи готовым к такой реакции полковника. Не псих, это точно. Пожалуйста, примите этого Колохатько и выслушайте. Ему явно есть что сказать.
Ты его обследовал? с издевкой уточнил шеф и почти заорал. Рудный, на нас пять нераскрытых «тяжеляков» висит! Заявление его зарегистрировал? Правильно, молодец, все как учили! А теперь мы должны на него реагировать, провести работу, перенаправить по подведомственности. А куда? Там, где с нас ржать будут, как с кретинов? Скажут парни, вы тут заработались совсем, мозгами поехали.
Мостицкий добавил еще пару крепких полицейских выражений (не для текста), а я сидел перед ним, как студент на защите диплома. Одна половинка сознания тухнет от нахлобучки шефа, но другая, более сильная, понимает мне есть что защищать.
Иван Иванович, говорю я, когда Мостицкий умолк. Позвольте мне поработать с этим заявлением.
Иваныч еще раз пробежал по бумаге глазами, откинул его мне и пронзительно посмотрел на своего зеленого еще опера.
Уничтожение Луны, говоришь? И кто его может устроить? Мировые террористы? Ох, Саня, книжек начитался. Много свободного времени, значит. Надо тебе еще пару-тройку краженок подкинуть. Пропавших котов поискать, в нагрузку.
Да подкидывай, не боюсь я работы. Просто разобраться хочу, с чем этот профессор на самом деле пришел.
Дипломную закончил? уже спокойней уточнил Мостицкий.
Закончил, бодро заверил я. Через три дня защита.
Хоть у нас потом останешься? усталым тоном переспросил шеф. Он переживает, что пережмет нас, молодых ребят, что мы от него уйдем, уволимся, и не с кем ему, динозавру оперативной деятельности, будет работать. И статистика раскрываемости рухнет вниз.
Пока останусь, И здесь я честен.
В общем так, подытожил Иваныч. Колохатько этого завтра вызови на свежую голову и убеди забрать заявление. Откажется действуй по закону.
Есть, товарищ полковник.
Свободен, историк, и он по-отечески махнул мне ладонью.
А я с неким облегчением, но с одновременной готовностью к новым событиям вышел за дверь.
* * * *
Утром план на день стал прокручиваться в голове, едва приоткрылись мои заспанные глаза. Тело и мозги быстро втягивались в нужный для оперативника ритм. Заявление странного профессора не покидало мысли ни весь вечер, пока я пролистывал готовую дипломную работу, отыскивая в ней последние возможные косяки, недопустимые для претендента на «красный» диплом, ни ночью, когда впечатленный мозг долбили замысловатые сны.
Мамочка уже приготовила мне завтрак, когда я появился из ванной на кухне нашей небольшой квартирки. Самый близкий для меня человек, мама заботливо поинтересовалась, как я выспался, отметила мои круги под глазами, порекомендовала меньше работать и завести постоянную девушку (что немыслимо при моем жизненном ритме), чмокнула усевшегося за стол сына в щеку и открыла кастрюльку, высвобождая аппетитный пар.
Кушай, сынок, и удалилась смотреть новости по телеку в комнату. Погруженный в раздумки, я наворачивал мамины пельмешки, одновременно создавая мысленные алгоритмы по предстоящей защите дипломной, расследованию краж и беседе с профессором все в вперемешку, как манная каша (ее я отказался есть уже давно, как мама ни старалась мне ее готовить). Версия о подготовке к уничтожению Луны, выдвинутая Колохатько, и его заява, повисшая на мне, как чугунная гиря, прочно застряли в мозгу. Как ее отказать?
Сынок! услышал я мамин голос с соседней комнаты. Это по твоей части, и доносит до меня телевизионную новость. Похитили картину!
Какую картину, мам? задумчиво уточнил я, не воспринимая информацию на фоне обдумываемых событий, как тут, словно молния ударила в затылок.
«Они уже начали похищение картин».
Колохатько. Его фраза вчера. Что, блин, происходит? Как самолет-истребитель, я вылетаю со стула и рвусь в комнату с телеком.
« - Полотно Джаконды, известное также, как Мона Лиза, является шедевром мировой живописи и уже сотни лет представляет загадку для всех искусствоведов. Сегодня еще большей загадкой стал факт похищения величайшей картины Да Винчи с парижского Лувра, активно вещал журналист по «ящику». Система безопасности музея отличалась высшей степенью защиты и исключала подобные преступления века. Оперативно создан следственный комитет, проверяются на причастность музейные сотрудники, а также введен режим проверок в аэропортах Парижа и всей Франции с целью недопущения вывоза картины.».
Ой, что делается, сынок, говорит мамочка. Уже до Лувра добрались. Они там в Европе от воров не могут избавиться, где уж нам тут.
Ограбление Лувра это не обчистка квартиры коммерсанта с набережной. А великое полотно не «Айфон», уведенный в метро у невнимательной студентки. Как такое могло произойти? Лувр обокрасть невозможно. И этот ли случай прогнозировал вчера профессор Колохатько? Ощущения приближения настоящего события, в котором я сыграю ключевую роль, застучали внутри с новой силой.