Он уже давно не был «жиртрестом» кличка осталась в детском саду, больше никто его так не называл. К первому классу он вырос и похудел, к немалому огорчению бабушки.
Приехал папа. Приезжал он и раньше, но в этот раз привез необычный подарок: школьную форму серую гимнастерку с брюками, ремень и фуражку.
Куда ребенок в такой форме пойдет?! сердито спрашивала мама.
Когда мама говорила о нем, то никогда не называла его по имени, а только «ребенок».
Ты соображаешь, что здесь не Россия? Что форма в школе другая? Здесь дети носят синие костюмчики и рубашки с галстуками; ребенок не солдат, а ты что из него делаешь?!.
Его сделали солдатом гораздо позже, и солдатскую форму он надел привычно, но без чувства узнавания той, первой своей школьной, которую подарил отец. Фуражка как фуражка. Ремень как ремень.
Память о детском счастье неправильная школьная форма.
Бабушка ушла на кухню, Яник остался в комнате. Мальчик очень терялся, когда мама с папой спорили, хотя спорила мама, а папа молчал. Он ушел, Яника уложили спать. Он положил рядом новую форму. Ремень пахнул новыми ботинками. Утром он проснулся костюма не было. Вскочив, увидел парту, настоящую школьную парту; на сиденье был аккуратно сложен костюм. Яник обрадовался так, что стало трудно дышать, и не сразу заметил, что папиного чемодана нет. Увидел позднее, но в тот момент все затмили форма и парта.
Папа никогда надолго не приезжал.
Яша пришел вечером с работы, потрогал парту, спросил: «Что курим?» Июль подходил к концу.
Хотя Янику пока было только шесть, Ада повела его записывать в школу.
Директор в отпуску, предупредила завуч, я сама проведу собеседование.
В отпуску, надо же; а еще в школе работает Могу представить это «собеседование», иронически хмыкнула про себя Ада. Да и одета женщина была в открытое свободное платье в цветочках. Слишком легкомысленно для педагога. Ветреная какая-то баба.
Тебя как зовут? улыбнулась Янику ветреная баба.
Яник Богорад, отчеканил мальчик.
Ада удовлетворенно кивнула.
Полное имя Ян?
Он мотнул головой. Завуч повернулась к Аде.
По метрике Йоханан. Отцовская причуда, неохотно сообщила Ада.
Завуч не удивилась экзотическому имени.
А когда ты родился, знаешь?
В День Октябрьской революции! гордо ответил мальчик с трудным именем.
Она улыбнулась.
И читать уже, наверное, умеешь?
Умею!
Каких ты знаешь детских писателей?
«Не возьмут», испугалась Ада.
Льва Николаевича Толстого, выпалил Яник.
Разве он детский? удивилась завуч, обмахиваясь тетрадкой. Что же ты читал, она снова улыбнулась, Льва Николаевича Толстого?
Зачем она так издевательски улыбается, мучилась Ада.
Детский! упрямо сказал мальчик. Я читал Вот: «Акула», «Парус», про льва и собачку Потом еще, как собаки в Лондоне
Хорошо, молодец! А какие ты сказки знаешь?
Он перевел дыхание. Про дэвов но это бабушка рассказывала, сам он не читал.
«Сказки народов Севера»! поспешно выпалил.
Очень хорошо, подытожила завуч. Ох, на север бы сейчас, от этого июльского пекла Скорее бы старая грымза вернулась из отпуска.
Ступай, подожди маму в коридоре, улыбнулась она напоследок.
Счастливой Аде сказала, что «хоть и рановато», но мальчика можно зачислить в первый класс.
Приятная какая, растроганно думала Ада на лестнице, и как педагогично провела собеседование!.. А что «в отпуску», так она завуч, а не корректор.
В первом «А» классе, если не во всей школе, Яник оказался белой вороной точнее, серой из-за необычной формы. Никто не называл его жиртрестом, однако ребятишки часто задавали вопрос: «Откуда ты приехал?» Учительница не интересовалась в классном журнале стояло самое распространенное в республике имя, загадочный Йоханан остался где-то в бумагах у завуча.
Новизна первых школьных дней быстро стерлась, остались уроки, то есть рутина. Мальчик отлично считал, читал довольно бегло. Все домашние задания казались пустяковыми, каковыми, в сущности, и были. Решив примеры и поборовшись с чистописанием, Яник усаживался рисовать. Яша купил ему коробочку с акварельными красками и кисточкой, и мальчик зачарованно смотрел, как прозрачная вода в банке вдруг расцветает на глазах, стоит погрузить кисточку. В альбоме появился пес с распростертыми орлиными крыльями, но мама хмурилась: «Это что, пожар?..» Он нарисовал пожар, и Яша смеялся: «Что у тебя тут, фонтан?» Не смеялась только бабушка.
Ребенку нужно свое место, где бы он делал уроки, спохватилась Ада. Нужна стенка, чтобы отделить часть окна (свет должен падать слева), к окну придвинуть парту вот сюда кроватку Небольшую полку поставить учебники, тетради. Другая стена будет отделять ребенка от телевизора, чтобы не отвлекался; брату, как и планировала раньше, стенка даст возможность спокойно заниматься диссертацией. Она, Ада, создаст ему условия для работы у Яшки будет свой кабинет.
С этими мыслями она отправилась в домоуправление, где когда-то так успешно выбила мастеров-ремонтников.
Управдома не оказалось, а на его месте сидела учительского вида женщина лет сорока. Водя пальцем по разграфленной бумаге, она щелкала костяшками счетов и коротко кивнула на приветствие Ады. Закончив считать, она выслушала все Адины аргументы и решительно ответила: «Исключено». «Почему?» вскипела Ада.
Будто ты сама не знаешь, промолчала управдом. Сначала ты раскроишь свою сорокашестиметровую комнату на несколько загонов, а потом обменяешь на отдельную трехкомнатную квартиру; были прецеденты. Для таких, как ты, и существует постановление исполкома: никаких стен. Однако женщина возмущалась, и пришлось показать ей то самое постановление, вот ведь народ настырный.
Редакция, которую Ада вскользь упомянула, не вызвала в управдомше никакой тревоги. «Пишите, спокойно парировала, добьетесь разрешения стройте на здоровье».
Разочарование, досада, злость одолевали Аду. Не в исполкоме дело, а просто баба сидела, у женщин Ада всегда вызывала антагонизм. Если что-то зависело от мужика, она всегда могла добиться желаемого, вот как с работой или с прежним управдомом.
Больше всех уроков Яник любил в школе рисование. Учительница рисовала мелом на доске; нужно было то же самое нарисовать в тетради. Это мог быть дом, елка, цветок. В классе рисовали цветными карандашами, а не красками, и накануне Яша всегда точил ему карандаши. Рисование это как суббота в детском саду: праздник.
Один раз учительница сказала, чтобы каждый нарисовал что хочет, по желанию. Первоклассники заволновались, поднялся шум, все кричали наперебой: «А машину можно?», «А папу?..», «А белку?..» Медленно проходя между рядами, учительница терпеливо кивала: можно. Что хочешь, то и рисуй.
Яник начал рисовать дерево. Не дэва высотой с дерево, а просто дерево. Вернее, не просто дерево, а яблоню, и чтобы поняли, что рисует он яблоню, а не пожар. Его дерево должно быть могучим и сильным, и ствол он нарисовал именно таким, толстым и крепким. Он устремлялся вверх, а на вершине росло буйно-красное карандаш пришлось как следует послюнить яблоко. Пожалуй, не росло, а лежало: яблоко получилось очень спелое, тяжелое и круглое. Листьев не было, ведь главным было яблоко, а то учительница решит, что это другое дерево; зато в самом низу, у ствола, торчало несколько травинок. Они были желтые, ведь яблоки созревают осенью, когда зеленой травы не бывает.
В это время раздался звонок такой громкий, что мальчик вздрогнул. Радуясь, что успел дорисовать яблоню, он положил тетрадь учительнице на стол, хотя жалко было расставаться с рисунком, и побежал на перемену.
Через несколько дней разразилась катастрофа. Яник ждал рисования, и даже цветные карандаши, ровно заточенные Яшей, тоже, казалось, нетерпеливо ждали.
Раздав тетради, учительница остановилась у парты Яника. В руках она держала последнюю тетрадь его. Неторопливо раскрыла на странице с полыхающим яблоком и, не сводя с мальчика взгляда, медленно процедила:
Что это?
Дерево, тихо ответил мальчик и протянул руку к тетради он соскучился без своего рисунка, но учительница высоко подняла тетрадь и обратилась к классу:
Кто скажет, что здесь нарисовано?
Дети смотрели не на рисунок, а на учительницу. Все молчали.
Давайте спросим у художника, последнее слово было произнесено так ядовито, что по классу прошел нерешительный смешок. Ну, Богорад?
Это дерево. Яблоня с яблоком Яник отвечал очень тихо. Больше всего хотелось, чтобы учительница отдала ему тетрадь.
«Дерево яблоко», безжалостно передразнила учительница. Художник от слова «худо» Ты хоть видел, как яблоки растут? Отвечай: видел?!
Первоклассники начали пересмеиваться, смех становился все громче, но учительница никого не останавливала. Сама она не смеялась.
Без матери в школу не приходи, процедила сквозь зубы и пошла с тетрадкой к столу. Так ей и скажи: в школе не место таким, как ты.
Ада ничего не поняла, но по мере приближения к школе хмурилась и сильнее дергала сынишку за руку. «Что ты рисовал, дерево?» спрашивала в который раз. Яник молча кивал. Он остался в коридоре в кабинет директора его не пустили. В школе не место таким, как ты. Сегодня его выгонят, но почему дерево не понравилось учительнице? Девочка рядом с ним рисовала дом, у которого на первом этаже была дверь, а все окна и балконы наверху
Директор сидела с непроницаемым лицом. Серая тусклая седина, плотные сборки губ, габардиновый костюм. Учительница трясла тетрадкой.
Вы отдаете себе отчет, что он нарисовал?
Дерево, хладнокровно ответила Ада, хотя на душе было ох как неспокойно. Яблоню.
Так называемую яблоню. Я лично таких яблонь не видела.
Директор чуть заметно кивнула.
Ада решительно не понимала, куда она клонит, поэтому ринулась в нападение.
Ребенок выразил свое восприятие, как всякий художник! И ничего так называемого в его рисунке я не вижу. У вас другое мнение?
Она прямо и требовательно смотрела на учительницу. Та скривила губы. Мальчишка грязный тип, а мамаша гусыня, больше ничего. Какое тут еще другое мнение
В искусстве целое направление существует, если вы не в курсе! бушевала Ада. Этот рисунок я собираюсь отправить на выставку.
Какое направление?.. На какую выставку?!
На выставку детского рисунка. Наша газета организовывает, Ада протянула руку за тетрадью. На вопрос о направлении в искусстве можно было не отвечать, тем более что никто из присутствующих, включая Аду, о примитивизме не слышал.
Директор опять слегка кивнула или сделала неуловимое движение головой, которое можно было принять за кивок. Она не произнесла ни слова с самого начала, но стало ясно, что разговор окончен.
Дома вечером тетрадью потрясала Ада точь-в-точь, как это делала учительница на уроке.
Что она здесь усмотрела, я не понимаю? Скажи, что?
Она обращалась к брату. Яков с неудовольствием оторвался от телевизора и посмотрел на рисунок: мощный столб, увенчанный красной шишкой; внизу редкая рыжеватая поросль. Сдернул очки, снова надел и словно прозрел: понял. Открыл было рот и закрыл: такое не скажешь ни сестре, ни матери, хотя Клара Михайловна тоже смотрела с тревогой. Он отодвинул рисунок и с досадой махнул рукой:
Э дура она, твоя учительница!
Яшка! укоризненно прошипела Ада, посмотрев на сынишку, забившегося в угол дивана.
Что Яшка? Дура она, говорю! И ты тоже дура!
Сестра обидчиво поджала губы. Что от него можно еще услышать, кроме вечного «дура» Может, и дура, но стратегию выбрала правильную: «наша газета» прозвучало в директорском кабинете очень весомо.
Нашлось Янику место в школе, как ни робел он на следующий день. Его не прогнали; более того, учительница вела себя так, словно ничего не случилось. Уроки рисования продолжались, разве что больше не рисовали кто что хочет, а только что задано. Правда, он и дома перестал рисовать. Акварельные краски в кругленьких ярких лужицах высохли, потускнели и потрескались, альбом он забросил за шкаф.
И в школе, когда учительница трясла тетрадкой, и дома, где мама спрашивала, почему ствол такой толстый и нет листьев, никто не слушал его объяснений. Но разве нужны листья, когда созрели плоды?
Почему разозлилась учительница вот что было загадкой, которую мальчик решить не мог. Решить могли бы психотерапевты, которых не было в той части света. Но почему ребята смеялись, будто все поняли?..
Боль, обида, недоумение стерлись из памяти рисунок помнился. Повзрослев, Ян понял, что учительница была просто несчастливой озлобленной женщиной; он не помнил ее имени.
Альбом остался за шкафом.
Школа имела существенное преимущество перед детским садом: она отнимала только полдня, вторая половина принадлежала мальчику. Делать уроки за подаренной отцом партой после того, как только что встал из-за школьной, казалось совсем глупо. Яник привычно раскладывал тетрадки на обеденном столе; со всеми уроками справлялся легко. Настроение падало, когда раскрывал «Родную речь». Хуже всего было со стихами. Он долго боролся с басней «дедушки Крылова» хоть убей, не мог выучить строчки «На ель Ворона взгромоздясь» и «Вещуньина с похвал вскружилась голова». От слова «вещуньина» на него нападал столбняк, а читать задавали наизусть и «с выражением», как говорила учительница. Стало ясно, что от стихов лучше держаться подальше. «В твоем возрасте я Робинзона читала!» упрекала мать, и в Яниковой голове неведомый Робинзон отправлялся в компанию к «дедушке Крылову». К счастью, никакого «Робинзона» в доме не было.
Мать часто повторяла: «Книжки читать надо!» В библиотеке ему выдали «Судьбу барабанщика» Гайдара. Книжка показалась Янику страшнее, чем слово «вещуньина». Что-то он читал еще не страшное, но скучное; не запомнилось.
А потом он перешел в пятый класс. Урок чтения теперь назывался «литературой». Появилась другая учительница, молодая и приветливая. На смену мучителю Крылову пришел Пушкин. На портрете Пушкин Янику понравился: загорелый, давно не стриженный мальчик подпер щеку рукой, отвернулся к окну то ли наказали, то ли обиделся. Понравилось, что Пушкин тоже любил сказки. О дэвах няня ему не рассказывала, зато знала про царя Салтана и про мертвую царевну. Потом учительница вслух читала «Бесов» и задала выучить наизусть.
Яник не мог понять, почему дома было так трудно читать. Стихотворение выглядело совсем иначе, словно в строчках бушевала вьюга, но не было ни ямщика, ни надежных коней. Он ходил по комнате, бормоча головоломные строчки, которые никак не запоминались, и со страхом ожидал урока. В школу шел обреченно, частичкой души надеясь, что его не вызовут.
Вызвали. Сосед по парте тихонько подвинул ему учебник, но Яник не мог больше смотреть на заколдованные строчки.
Читай, Богорад, улыбнулась учительница. Мы слушаем.
Он перевел дыхание и начал:
До конца он не дочитал все заглушил смех, и некуда было спрятаться от этого смеха, который становился все громче.
Тихо! учительница подняла руку. Когда смолк шум, она повернулась к Янику: Признайся, Богорад: ты нарочно устроил этот балаган?
Она смотрела прямо на него и больше не была приветливой.
Я не не балаган
А что ты устроил? она повысила голос. Зачем ты издевался над Пушкиным?
Так в учебнике
Стихи были напечатаны в два столбца. Никто не сказал, что надо сначала прочитать первый столбик, а потом второй, поэтому, заучив строчку первого столбика, он переводил взгляд на второй и проборматывал параллельную строку. Яков хохотал, мать сердилась: «Это же элементарно!»