Нет. Я ещё думаю, сумбурно ответил дедушка теребя в руках портфель.
Но ты же говорил, что в конце лета, когда будет «годовщина», а она уже прошла.
Я ещё не решил точно когда. Да и что я буду делать там без твоей мамы.
Вот, я скопила кое-каких денег с зарплаты, я думаю они тебе пригодятся, чтобы кого-то подкупить или не знаю, Лена протягивает дедушке бумажный пакет с вложенными в него деньгами.
Убери! Лена, давай поговорим об этом дома, раздражённо проговорил дед и забрал у внучки пакет и положил его в портфель.
На наручных часах деда Лены было 23:12. Обычно они не нарушали закон, но сегодня они заработались и проследили наступление комендантского часа, начинавшегося с двадцати двух часов и заканчивавшегося в шесть утра. Дедушка устроил свою внучку к себе на работу, что бы быть уверенным в её безопасности, сделав её своей помощницей-лаборанткой. Сам же он, Роман Николаевич Александров, был ведущим учёным-исследователем вирусологом задумывавшим побег из «рая». Высокий пост большая зарплата подразумевала бы лояльность режиму, но не в его случае. В скором времени Роман Николаевич планировал побег для себя и своей внучки, разделявшей его протестные взгляды. Он хотел сбежать в Казахстан. Страну пока что свободную.
На их пути, метрах в ста, возникли силуэты нескольких людей, подозрительно похожих на патрульных оккупантов.
Патрули оккупантов, одетые в форму состоящую из чёрного кителя, синих штанов и высоких чёрных сапогов, похожую на старую французскую военную форму девятнадцатого века, с высокими жёсткими воротниками и замысловатыми знаками различия, прохаживались бравурным шагом тройками а иногда и четвёрками в поисках подозрительной активности или в исполнение контроля за комендантским часом. Казалось они были вездесущи. Нельзя было пройти город не встретив несколько патрулей на своём пути. Они могли по своему усмотрению карать нарушителей, от побоев до расстрела на месте. Чем наводили страх на нарушителей.
Дедушка и внучка свернули, решив обойти дом, и чуть удлинив себе путь, безопасно попасть к себе домой.
Стоять! крикнули патрульные и перезарядили автоматы, вынырнувшие внезапно из-за противоположного угла дома, от которого свернули учёные. Предъявить документы!
Дедушка и внучка остановились и замерли. Дедушка поставил портфель за свои ноги.
Слава освободителям! крикнул что есть мочи дедушка и подтолкнул внучку локтем и та тоже выпалила:
Освободителям Слава!
Патрульные бегом переместились к нарушителям и обступили их вокруг освещая фонариками. На улице зажглись фонари. Дедушка потянулся к карману пиджака но его остановил один патрульный. Стой. Я сам. Руки вверх! Роман Николаевич поднял руки, а первый, среднего роста патрульный, принялся обыскивать его простую одежду. Найдя удостоверение он протянул его второму патрульному.
По уставу коренному жителю, дикарю «дорку», что в переводе с английского значит «придурок», полагалось носить неброскую одежду без каких либо цветных элементов в одежде. Как и Лена, дедушка был одет в серый рабочий комбинезон говоривший, что это работники умственного труда. Другие категории пролетариата носили комбинезоны красного (производство) или синего цвета (торговля, услуги). Коллаборанты носили жёлтые комбинезоны.
Что делаете на улице в такой поздний час? Ещё и вдвоём.
Заговорщики? спросил с подозрением и издёвкой первый патрульный, с толстой шеей и злым лицом.
От аборигенов, при досмотре, требовалось знать три основных правила: почитать властителей приветствием; исполнять любые требования властителя незамедлительно, и говорить на английском языке. А так же предъявить удостоверение личности жёлтого цвета, выданное после переписи населения 2038 года.
Мы не заговорщики. Мы просто были вынуждены задержаться на работе, на хорошем английском проговорил дед.
Где справка от начальства подтверждающая ваши слова? второй патрульный, щуплый и в очках, с хищным прищуром, осматривал документы деда, затем убрал их к себе в карман.
Мы не успели её взять. Начальник ушёл
Так значит это начальник виноват? грозно рявкнул третий патрульный.
Ни в коем случае. Это только наша вина, сэр, извинилась Лена на английском.
Третий патрульный, низкого роста и с выпученными глазами, всё таращился на Лену. И потянулся обыскать её, но в этот момент она резко выхватила своё удостоверение из кармана сама, что патрульные не успели даже среагировать, и протянула его проверяющим, избежав таким образом обыска и облапываний. Патрульные напряглись, ведь это мог быть пистолет.
Захватчики считали всех кроме себя людьми второго сорта и относились соответственно могли избить или покалечить человека на улице и никакого расследования по факту этого инцидента никогда не происходило. И никто из порабощённого населения не спешил протестовать. Лишь молча принимая всё происходящее. Немногочисленные пассонарии выступившие против интервенции вступили в ряды повстанцев и ушли за черту города охраняемую заградительной сеткой, минным полем и контрольно-пропускными пунктами на дорогах. Оставшиеся и подчинившиеся, местные жители получили от войск и администрации НАТО ряд благ относительную свободу, спокойствие и налаженный быт: низкие цены, чистоту на улицах, благоустройство в домах и общее улучшение, по сравнению с прежними, условий жизни, так долго искомые в период междоусобных распрей гражданских столкновений.
Жизнь по талонам прекратилась, совесть предателей затихла, дав ложное чувство правильного выбора оправданного обретением новых условий жизни, а скорее страха лишения какой бы то ни было жизни. Но за такую щедрость оккупант требовал беспрекословного и молчаливого подчинения и он получал его.
Лена потрясывалась от страха. Она редко сталкивалась с оккупантами, так уж получалось.
Второй патрульный, осмотрев и её документы, также убрал их в карман. Обстановка накалялась.
Не бойся внучка.
Говорить по-английски!
Вы задерживаетесь и препровождаетесь в участок для подробной проверки ваших личностей, сказал первый патрульный.
Что? Нет. За что? запротестовала Лена.
В любое время дня и ночи, по доносу или без, патрули могли делать что угодно это были вольные карательные отряды. Они могли вламываться в квартиры и проверять условия жизни на предмет нарушений. Условий нарушений было множество и часто они придумывались оккупантами на ходу, чтобы получить нужное сексуальные, садистские утехи или совершить грабёж. Неоправданное насилие и жестокость стали обычным поведением со стороны самопровозглашённых властителей, а страх и покорность стали признаками покорённых.
Лена опустила руки:
Верните документы!
Можно мы просто пойдём? попросил дедушка.
Патрульные насторожились и изготовили свои винтовки М-16, нацеля их на задерживаемых.
Смирно! Иначе буду стрелять, прокричал второй патрульный.
Дедушка попятился назад и сбил ногой портфель.
Что там?
Сумка, ответил первый патрульный.
Что в ней? Посмотри, сказал второй патрульный, но сам пошёл смотреть её содержимое, видя, что его коллеги заняты.
Первый патрульный надевает наручники на Романа Николаевича и берёт его под локти. Третий патрульный, с ухмылкой на устах, направляется к девушке-учёной, чтобы также заковать её. А второй патрульный тянется к портфелю.
В это самое время, внезапно, из-за спин смотревших в центр патрульных, появились люди в чёрных прочных военизированных костюмах и масках, и набросились на каждого из патрульных одновременно, хватая тех за горло и пытаясь перерезать их ножами. Это были городские партизаны, ведшие слежку и общение с Романом Николаевичем. На их руках были красные повязки, чтобы в случае чего различать друг друга. Увидевшие опасность ареста и возможного его последующего раскола с выдачей плана побега и контактных лиц, партизаны решили действовать резко и отбить профессора.
Первый оккупант-патрульный, благодаря своим габаритам, выкручивается из захвата и бьёт нападающего партизана по лицу и по руке, выбивая у того нож. Два других патрульных падают замертво. Первый патрульный стрельнул от бедра, но промахнулся. На звуки выстрелов прибежал второй патрульный отряд и вступил в рукопашную схватку с партизанами, не имея при себе огнестрельного оружия.
Прозвучали ещё выстрелы и крики с приказами немедленно сдаться. Но партизаны и не думали сдаваться. Один из партизан, пытавшийся схватить портфель дедушки, получил огнестрельное ранение и упал. Его тут же схватили подоспевшее бойцы подкрепления патрульных, и, так же, забрали портфель Романа Николаевича.
Двое партизан экстренно увели Лену от эпицентра сражения в тень подворотни, пока другие партизаны сражались с патрульными.
Поняв, что задерживаемые аборигены представляют ценность, патрульные начали резвее отбивать их, открыв огонь на поражение. Профессора уволокли в подъехавшую легко бронированную машину и спешно упаковали его. Двое партизан привлеча к себе внимание, убежали от патрульных, вызывая за собой погоню. Из пяти напавших на оккупантов партизан, двое оставшихся с Леной, перебежками вели Лену на безопасное отдаление.
Пробежав триста метров лишь мелькая длинными тенями, они остановились они около лестницы, между домами, и спрятались в не просматриваемый закуток. Партизаны закатили маски до глаз, обнажив лица.
Жива? спросил первый партизан мужчина с сильно изогнутым право носом.
Да. Жива.
Кто вы такие?! отстраняется от партизан Лена.
Мы свои.
Что вам надо? Где мой дедушка?
Деда твоего забрали похоже в курятник. Мы хотели вытащить его, но эти твари оказались сильны.
Но вы чуть не убили нас!
Убьют они вас, если поймают.
Ты знаешь чем он занимался и кто мы такие?
Нет, не знаю чем он занимался. А вы партизаны! заговорщическим тоном сказала Лена.
Мы партизаны, часть боевого отряда сопротивления. А твой дедушка был нашим сотрудником. Где чемодан Романа Николаевича? спросил первый партизан у второго.
Чёрт возьми!!! Ты должен был его забрать! переругиваются между собой два партизана.
Второй партизан также взрослый мужчина с широким бритым подбородком и широкими плечами, выглядывает и проверяет обстановку вокруг, нету ли за ними погони.
В нём были все нужные документы. Почему вы свернули? продолжил задавать вопросы первый партизан Лене.
Не знаю. Увидели патруль а что?
Это были мы Он должен был передать нам портфель. В замен на побег.
Что с ним будет? взволнованно проговорила Лена.
Если наши не отобьют его сейчас, то он попадёт в подвал и его будут пытать, с такими документами и именами, которые он знает, он будет казнён. И нас ещё может выдать
Что там было в этом портфеле? поинтересовалась искренне Лена.
Там были
Не говори ей ничего, проговорил второй светловолосый партизан.
Там были шифры геномов боевых вирусов и вакцин к ним, нужных нам для атаки оккупантов.
А как мне найти дедушку? вы поможете мне освободить дедушку?
Теперь он может помочь лишь сам себе. Взять тюрьму штурмом без приказа мы не можем.
У тебя есть доступ к лаборатории дедушки?
Нет, нету.
Сможешь разобраться в его бумагах.
Попробовать конечно можно.
Ясно. Надо уходить, заволновался второй партизан, разочарованный неспособностью Лены помочь им.
Значит вы его бросаете? И меня. Что мне делать? Лена возмущённо стала и громко заговорила.
Тише!
Вы! Что вы наделали! Как мне теперь быть? Куда идти? Как я без дедушки! закричала Лена.
У тебя есть доступ к его разработкам? спросил партизан постарше.
Нету.
Тогда делай что хочешь! Нам нужен был только твой дед.
Лена молчала ошарашенная только что услышанным. Мечты Лены о побеге рушились на глазах. Она знала о партизанах, о повстанцах как и многие в городе. Она верила, что они как рыцари, как ангелы помогут ей с дедушкой бежать. Партизаны ей представлялись персонами благородными, честными и бескорыстными. Но оказались они простыми людьми со своими интересами. Лена была девушкой простой и романтичной, но крепкой в своих убеждениях и честной. Она хотела свободы для себя и своей страны. Но будучи девушкой, искать могла пока что только свободы.
На крик Лены отреагировал местный житель высунувшийся из окна третьего этажа:
Что там происходит?! спросил он взволнованно.
Полиция, нарушители! закричал случайный свидетель.
Ладно идём с нами! Пошли! сказал первый партизан Лене.
Нет, мне не нужна ваша помощь!
Вот тебе связной пароль, быстро заговорил первый партизан. Если нужна будет помощь, обращайся. Каждую субботу выходит газета «Завтра». В ней, в третей полосе, в рекламном блоке буква каждого последнего слова предложения составляет локацию для связи. Как будешь готова, дай о себе знать.
Первый партизан протянул Лене газету. Но Лена не взяла её а выбила газету из руки партизана и убежала.
Пошли с нами! Куда ты! Мы тебя пристроим!
В промежутке между домами появился патруль, особенно настороженный. Они были во всеоружии, осведомлённые о только что случившемся инциденте. Этот патруль оказался на укреплении при обыске территорий. Все силы района города оккупантов были подняты по тревоге.
Первый партизан бросился было за Леной в догонку, но его за плечо остановил второй. Оба партизана проверили ничего ли они не оставили здесь и, натянув маски, быстро скрылись во тьме.
2.2. Настоящее время. 07.08.2039 г.
Неделю Лена бродила и пряталась от оккупантов по своим друзьям, которые на второй день выпроваживали её, боясь последствий и не зная подробностей её скитаний, которые Лена никому не открывала. Широкая публика не знает кого и где арестовывают, в новостях этого не показывают, поэтому никто не знал что Лена в бегах. На работу Лена не ходила, позвонив и сказав, что заболела. Справку о больничном она обещала предоставить позже.
Что-то переменилось в Лене. Она стала ощущать в себе силу, она поняла что врага можно бить. И жёстко бить. И нужно бить жёстко. Курок терпения внутри неё спустился. Она стала увереннее и целенаправленнее. Лена решила действовать. Она решила связаться с партизанами, и попросить вывезти её за город. Но не для того чтобы бежать в Казахстан, а чтобы вступить в ряды повстанцев и сражаться вместе с ними против оккупантов. Но Лена не знала связного пароля. Она отвергла тогда газету, которую давали ей партизаны. Теперь жалела об этом.
Лена пришла на то место, где прежде рассталась с партизанами, в надежде найти ту газету. Она крадучись и оглядываясь подошла на то самое место и увидела газету, разорванную ветром уже на части и валявшуюся на осенней, орошённой вчерашним дождём влажной земле. Лена схватила мокрую газету, расползавшуюся у неё в руках, и начала её разглядывать. Она вспоминала, что говорил ей первый партизан. И в её голове крутились его фразы про последние буквы в последних словах. Наконец она вспомнила код связи и поспешила домой за вещами. Она понимала что это не очень хорошая идея возвращаться домой в такой момент. Но ей нужно было переодеться в удобную одежду, нормально покушать и взять деньги у родителей на первое время.
Лена смотрит на подъезд своего дома, видит, что слежки нету. Роман Николаевич не выдал Лену. Дедушка жил в соседнем с Леной доме. Возле его дома тоже не было излишней активности, как успела посмотреть Лена, когда пробиралась к своему дому. Дедушка на допросе сказал что это была девушка которую тот провожал вечером, что бы она не заблудилась и не попала в беду. Дедушку допрашивали долго и с пристрастием. Деньги оккупанты конечно же присвоили, но вот содержимое портфеля им, простым полицейским, было не понятно. Не добившись от дедушки ответа его отправили в заточение в отдел госбезопасности для дальнейшего разбирательства.