Может, и пронесёт. До смены девять месяцев, да и ситуация на Земле может измениться к лучшему.
Имел я в виду не только возможный прорыв в космонавтике, но прежде всего систему международных отношений. Начальник российского сектора экспедиции позволял себе говорить вслух только о технической стороне наших проблем. А я простой пилот с обязанностями инженера-технаря систем жизнеобеспечения. И не мне судить его. Всё же, думаю, замалчиванием ничего не сдвинуть. И получим мы тут по полной
Что читаешь? поинтересовался Владимир Иванович.
Брэдбери. «Марсианские хроники».
Фантастика. Впрочем, вполне к месту. И времени. Знаешь, Валя Я, конечно, глава и всё такое
Я подумал: «Номинально да». Но вот-вот вся власть перейдёт в руки Лавра. Тогда придётся сливать воду. Выход один скорейшее объединение всех трёх Секторов, как предусмотрено трёхсторонним заявлением, обнародованным перед стартом.
Три скважины вместо одной нас погубят, Валя. Кожей чувствую напряжение коры растёт. Что-то надо предпринимать, а я не знаю
Сказать ему? Нет, рано. Джек на последней встрече заявил, что американцы дозревают. Но поддержат ли мою идею китайцы? Нужна встреча с Венлинг. У них такое хитрое восточное самопроявление, ничего не понять. Изолировать Лавра и его коллег, собрать всё оружие и сделать единую программу исследований! При хорошей подготовке за один марсианский день управимся. Шеф продолжил, посматривая через прямоугольник иллюминатора на далеко разнесённые два серебряных купола на полпути к линии горизонта:
Я наивно надеялся, что пейзаж будет красноватым. Смесь серого да коричнево-черного угнетает.
Я согласился:
Пыль, песок да щебень. Тоска. Но местами пробиваются розовые пятна. И блёстки голубоватые. Хотите, фильтр поменяю?
Скучноватая натура, он прав. Сектора мобильные, их можно как рядом поставить, так и развести за пределы видимости. На Земле для начала утвердили некое среднее положение. А на деле В каждой группе свой Лавр с особыми полномочиями. Шеф расслабленно рассмеялся и ответил на предложение:
Да ну тебя! Предпочитаю хоть и неприглядную, но реальность.
Он с любопытством посмотрел на раскрытый том Брэдбери. Чую, тянет его, но сопротивляется, остатки авторитета старается сохранить.
Реальность? я сделался предельно серьёзным, Не хватит ли нам общаться через технику? На целой планете всего пятнадцать человек! И три зоны. Я бы вот с радостью чайку погонял в китайском Секторе. Они это обставят красиво и по-деловому. Все противоречия разом снимутся.
Шеф вздохнул. Державные руки Земли в лице агента безопасности Лавра давили всякое проявление интернационализма. Да ещё и характер шефа
Валя, ты заметил? Великий наш марсолог Бужанский косичку на затылке завил и ленточкой красной перевязал. Именует себя самозванцем, часто смотрит в зеркало, показывает язык и похихикивает при этом. Симптом. У китайцев как с этим?
Нормально у них. Но у нас в команде доктор! сказал я, Дипломированный. Или диплом фиктивный?
Он только рукой махнул. И сказал тоже на предельном серьёзе:
Кстати о китайцах. Имел беседу с Лавром. Доктором Как он тебя засёк?
Я понял: он спрашивает почему я не заблокировал видеоконтроль на время посещения китайского Сектора?
Шеф! Ну не предусмотришь всего. Да и зафиксировал он меня уже на обратном пути. И ждал в шлюзе. Хотел прижать. Да вы понимаете. Но у меня спецподготовка не слабее. Я ему не предмет жертвоприношения божеству имперской безопасности.
Шеф тяжело поднялся, опёршись рукой на моё плечо, и попросил:
Ты держи меня в курсе. Если что. Договорились?
Я кивнул, и он вышел из дежурки.
Да, шеф определённо чувствует Марс в себе! Ещё бы пробыл в космосе больше, чем на Земле. Через день после нашего разговора одномоментно исчезли все три бура. Наша задача добраться до воды, которой под нами море разливанное. Когда-то оно плескалось на всей плоскости Аравийской Земли. Кратер Кассини, у края которого мы обосновались, был впадиной, подобной нашей Марианской. На одну буковку отличалась всего. Промышленная добыча воды означает начало колонизации Марса землянами. Но, похоже, задача в опасности.
Видеонаблюдение за будущими скважинами непрерывное, и оно не показало ничего подозрительного. Но наш Лавр обвинил в диверсии сразу и американцев, и китайцев. Напряженность между нами из формальной переросла в психологическую. Я пришел к шефу и добился разрешения на открытое обследование буровых и общую разведку. От нас, кроме меня, Бужанский. От НАСА Джек, тоже пилот. Китайская сторона решила выждать.
Обследование буровых ничего не дало. Земной культурный металл исчез, будто растворился в разрежённой атмосфере. Разведка принесла плоды неожиданные и шокирующие. В паре километров от нас, у предгорья, торчат из грунта несколькими рядами нержавеющие металлические колонны. Мы ещё в первый месяц, когда общение было более свободным, решили: сваи! Остатки древней пристани. Их исследование дело следующих экспедиций, но жить рядом с инопланетным артефактом и не интересоваться им?
Панорама выглядит обычной: на северном горизонте подковой изогнулся горный массив, на западе обрыв Кассини, позади серебристые купола Базы. Поднимая фонтанчики серой пыли, мы с Джеком устремились к колоннам. Бужанский плёлся за нами, отставая всё больше. Не хихикает, не веселится: определённо, перед выходом получил инструктаж Лавра. Следить за мной и Джеком то ещё поручение.
Результат вчерашней встречи с Вожачком в медотсеке? Я влез туда, как только узнал: наш доктор (за глаза Вожачок или Чекист) пригласил на приём Владимира Ивановича. Ну уж нет, хватит трепать нервы заслуженному космонавту! Отобразив на лице крайнюю обеспокоенность, я с ходу заявил:
Доктор! Так дальше жить нельзя!
Лавр повернул ко мне возмущённое лицо, украшенное белой шапочкой с красным крестом.
Пилот Чмель, кто вам разрешил?
Вопрос я проигнорировал и продолжил ещё более горячо:
Вы же врач! Чем мы дышим? Всё так пресно! Что за воздух потребляется нашими лёгкими? Разве это государственный подход?
Шеф, находящийся в напряжении от беседы с Лавром, понял, в чём дело. И едва сдержал улыбку. На «государственный подход» Лавр отреагировал правильно, как я и предполагал:
Нормальная, чистейшая атмосфера. Как на Базе, так и в скафандрах.
Вот именно, «чистейшая», передразнил я, Очищенная от жизни, от вселенской энергии, от А почему вы не включаете в него естественные ароматы? Вы же не пьёте дистиллированную воду?
Я сделал короткую паузу, подмигнул шефу и добавил:
Или пьёте? Вот у китайцев это дело отлажено. А мы кто, бастарды?
У Лавра от моей наглости глаза расширились. Впервые я отметил: они у него как у красной девицы, вытянутые к вискам, в длиннющих ресницах. Надо же, как причудливо природа распределяет дары!
Что? Вы снова тайно побывали в китайском Секторе?
Зачем же тайно? Мы понимаем. Я не скрываюсь ни от кого и ничего не скрываю. Нечего утаивать, доктор. Вы хотите запретить мою симпатию к Венлинг?
Тут, признаюсь, меня понесло.
У вас какая профессия первая, Лавр Иосифович? Медик или чекист?
Он сверкнул очаровательными девичьими глазками и ответил спокойнее:
Не Иосифович! Ираклиевич! У каждого из нас несколько профессий. А главная моя миссия предотвращение посягательств на суверенитет и национальную безопасность государства. И недопущение угрожающих действий
Надо же, миссионер! Я не стал ждать окончания списка государственных задач и наивно спросил:
Каких ещё посягательств?!
Он поиграл желваками, показав крепость тренированных скул, и ответил:
Любых, пилот Чмель. А вы как считаете, Владимир Иванович?
Шеф отвечал осторожно, после вздоха:
Но Где здесь, на Марсе, наш суверенитет?
В пределах территории, над которой развевается государственный флаг. Пока над Арабской Землёй, а завтра
Я рассмеялся и заявил повышенным тоном, игнорируя смущение шефа и возмущение Вожачка:
Что-о? Пока? Вам поставлена задача расширить суверенитет? За счёт китайцев и НАСА? Может, и марсиан включили в зону государственного влияния? Что это такое, ваш суверенитет за пределами родной Федерации?
Вот так хорошо мы вчера поговорили. И сегодня он не решился подойти ко мне перед выходом. А вот Бужанский со сдвигающейся психикой Я оглянулся и не поверил глазам.
Джек! Ты это тоже видишь?
Все три чужеродных серому пейзажу купола Базы охватило колышущееся марево, полупрозрачно-розовое. Бужанский, оглянувшись следом за нами, воскликнул:
Мираж Не может быть!
И на самом деле, для такого эффекта нужна плотная горячая атмосфера. А тут Серебро куполов, окрашенное в цвет утренней зари, отсвечивало ярко и тревожно. Но главное: над всей невероятной картиной застыл громадный красный шар.
Надо возвращаться, прошептал марсолог-«самозванец».
«Если успеем вернуться, подумал я, если красный НЛО не расплавит или распылит Базу». Шар приковал внимание. Такого быть здесь не могло. А если оно есть Марс живой. Борьбу за суверенитет Лавру придётся отложить. Или отменить. Мы медленно, как в воде, двигались назад. Марево постепенно успокаивалось, краснота шара угасала. Наконец волнение марсианского воздуха сотворило нечто похожее на розовое полупрозрачное зеркало. А по нему пробежали тени с человеческими очертаниями. Ноги, руки, головы. Человеческие тени, и без скафандров!
Видеоконференция привела к ожидаемому решению: новые попытки бурения отложить, организовать разведку окрестностей. Записи загадочного миража отправили на Землю. Лавр закодировал в докладе особое мнение: происшедшее «сотворено» одной из конкурирующих сторон международной экспедиции. Уверен, он попросил новых полномочий и дополнительного оружия со следующим транспортом. Оставалось ждать реакции Земли. Как общей, так и национальных. Боюсь, они не совпадут.
На разведку отправились опять трое, но уже на транспорте. Только вместо марсолога похихикивание у того перешло в приступы громкого смеха пошёл Ронг. В переводе с китайского Воин. Марсоход НАСА мягко и плавно покачивало, как шлюпку на легко волнующемся море. Цель наша территория бывшей пристани. Посмотреть-потрогать и измерить уровни радиации в широком диапазоне. Но ни посмотреть, ни потрогать не удалось.
Я остановил машину в пятидесяти метрах от первых свай. На воображаемой плоскости-настиле не существующего для нас пирса застыли обнаженные мужчина и женщина в масках. Она словно статуя из красного золота, окруженная цветным сиянием. «Хрустальным свечением» подумал я вслух. Мужчину окутывали пляшущие языки фиолетового пламени.
Возвращайтесь! раздалась в шлёмах команда шефа.
Повторили ее на двух языках. И тут же последовал вибрирующий баритон Лавра:
Ни в коем случае! Это галлюцинация! Чмель! Приказываю провести проверку!
Какой уверенный командный тон! Интересно, как тестируют галлюцинации на инопланетных территориях?
Чем прикажете проверить? рассмеялся я.
И услышал:
Лазерным излучателем марсохода, пилот-инженер!
Я посмотрел на Джека, затем на Ронга. И мы дружно расхохотались. Машина сделала широкий разворот, я с удовольствием посмотрел на дуги следов от каучука колёс и весело сказал:
Возвращаемся, шеф. Как говорил наш Рэй, «запахло зверьём и рептилиями».
Земля молчала слишком долго. Что свидетельствовало: консенсус там отсутствует. Нет общечеловеческого понимания целей и задач интернациональной экспедиции. А в первую очередь способов их достижения. Режим дней и ночей на Базе сломался. Не было ни объединяющей стратегии, ни мобилизующей тактики.
Рядом с бездействующими буровыми установками шастали розовые тени. В самых разных местах возникали и пропадали туманные, дымящиеся зеркала. Я не выпускал из рук «Марсианские хроники». И при всяком удобном случае цитировал Брэдбери. Нашёлся английский оригинал и перевод на китайский, меня поддержали Джек и Венлинг. Мы вычислили коллегу Лавра в команде НАСА. Том, официально исполняющий должность инженера-химика, оказался не столь упёртым, как Лавр. Кто чем занят на деле в китайском Секторе, выяснить не удалось, у них всё скрыто от постороннего любопытства. «Чекистом» может оказаться и Венлинг.
Зеркала пропадали, появлялись. И вот начали передвигаться, сливаясь в одно громадное, заслоняющее всю наблюдаемую из иллюминаторов реальность.
Это не зеркала! Не зеркало! объявила Альфи, единственная дама в команде НАСА, очаровательная афроамериканка, Это открывается Марс. Настоящий, живой
И посоветовала Тому с Лавром изучить «Марсианские хроники». В ответ на её прозрение в громадное невозможное зеркало нацелились лазеры всех Секторов. Настало время непрерывной боевой готовности. Без личного оружия нам запретили не только выходить, но и находиться в помещениях Базы. Лазерные пушки могли в любой момент нацелиться друг на друга. Три перекрёстных луча Лавр надеется на успех превентивного удара?
Дисциплина в российском Секторе ужесточилась, но моей свободы не убавилось. Я молча игнорировал все ограничения. С Джеком и Венлинг мы разработали простенькую кодировку и ежесуточно обменивались сообщениями. Требовалось объединить усилия и нейтрализовать представителей спецслужб в единый час. Обстановка предписывала сделать из трех Секторов единую Базу. Пока психика экипажей окончательно не расшаталась. В моём Секторе адекватно вёл себя один Владимир Иванович. Химик Суббота разделил самооценку Бужанского, объявил Марс непознаваемым, себя графом и потребовал поместье на горе Олимп. И за свою нормальность я уже не ручался мог устроить мятеж в любой, самый неподходящий момент.
Но пришла волшебная ночь под двумя лунами. Точно в центре между тремя куполами возникло Зеркало впервые ночью! и состоялся спектакль. Нам показали кусочек инопланетной жизни. Проявление непонятного разума Действие удивительным образом проникало в каждого землянина, скрытого за металлом и пластиком. И воздействовало на все органы чувств.
Набережная, замощённая розовым светящимся камнем. Легкий накат фиолетово-зелёных волн. Ощутимое давление плотного, насыщенного приятными ароматами воздуха. И яхта, розово-золотая в нежном двулунном свете, под изящными светло-сиреневыми парусами. Безветренно, паруса висят. На яхте десяток марсиан в масках разного цвета и выражений. В руках у них неизвестные инструменты; исполняется строгая, нарочито ритмичная мелодия. На возвышении, обняв тонкой бронзовой рукой коричневый ствол мачты, женщина в туманном одеянии исполняет завораживающую песню. Все мы, включая Лавра, замерли в потрясении.
«Песня, которую пела женщина, была странная, страшная, необычная. Она пыталась остановить слова, срывающиеся с ее губ, но они продолжали звучать». Слова песни несли угрозу, мелодия усиливала безотчетный страх. Точный смысл нам, землянам, оставался неясен. Спектакль завершился за полночь, но никто из землян не думал о сне. Первым обрёл самообладание Лавр:
«Марсианские хроники» сжечь! Пусть ее читают в Секторе НАСА. Патриотизм наше оружие. Мы не позволим галлюцинациям сорвать государственную задачу. Вода Марса наша, российская вода!