Больше всего на свете этот человек ненавидит, когда ему перечат на публике, а уж когда рядом его старший брательник, вообще с ума сходит. В общем, по тону понятно, что меня ждет в случае неподчинения.
Вечер и так испорчен. Забираюсь на крохотное заднее сиденье грузовика, на переднее Седар помогает Джиму запихать Кеннета. Потом он еще несколько минут разговаривает с моим отчимом и машет мне через ветровое стекло.
Джим прыгает за руль и хлопает дверцей.
Какого черта у вас там случилось, что это вообще такое было? обрушивается он на нас сразу по выезде с парковки.
Кеннет разражается хриплым, каркающим смехом и тут же морщится от боли.
Ты всегда твердил мне особо не распускать язык. Так вот, я тебя не послушался, говорит.
Есть у Кеннета такое качество, способное искупить многие другие. Он кретин и урод, но всегда готов признать это.
Я догадался. Но так по-бычьи на тебя накидываться все равно не следовало.
И что ж ты ему такое сказал, что так огреб? наклоняюсь я. Поначалу он был настроен вполне мирно.
Кеннет отсутствующим взором глядит в окно, куда-то вдаль, за пролетающие мимо на скорости забегаловки.
Я уже не помню.
Его отец фыркает:
Забыл, значит? От стыда или от сотрясения?
До больницы от кафе не больше километра, и прежде чем Кеннет успевает придумать, что ответить, мы уже подъезжаем к приемному покою.
Шейди, сходи раздобудь этому придурку кресло-каталку.
Я выпрыгиваю наружу и забегаю в здание, а когда возвращаюсь с каталкой, застаю такую картину: Джим вылез из-за руля, стоит на тротуаре опершись на опущенное стекло пассажирского места и прижимает к окровавленному лицу сына кусок скомканной ткани. Более теплых проявлений его отцовских чувств к Кеннету мне никогда не приходилось видеть. Впрочем, за долгие годы наплевательского отношения одной минутой не расплатишься.
Сестра увозит Кеннета сразу в операционную, отчим отъезжает припарковать свой драндулет. Приемный покой почти пуст. Я беру стул, ставлю спинкой к стене. Телевизор над головой работает без звука. Набираю сообщение Саре: «Прости, пришлось уйти. Из-за говнюка Джима. Кто выиграл, не мы?!»
Проходит не меньше десяти минут, и мне уже приходит в голову: наверное, она решила, что хватит с нее нашего семейного цирка с конями. Но знакомый писк все-таки раздается: «Вот только объявили. Выиграл какой-то кантри-поп, бескрылый и плоский, как блин. Жюри унылое говно без вкуса и понятия», и смайлик: лицо, закатывающее глаза.
«Жа-а-аль», отвечаю. Мне правда жаль. Я, конечно, не принимаю «Открытые микрофоны» так близко к сердцу, как Сара, но, черт побери, мы же так зажгли, так здорово выступили обидно продуть после этого. И к тому же меня гложет червячок сомнения вдруг она винит меня?
Удивительно, кстати, что тогда уж победили не Седар с Роуз. У них классно вышло даже независимо от песни, все равно классно. Нутром чую когда-нибудь мне обязательно захочется сыграть с ними, может, даже попроситься к ним в группу. Конечно, сейчас сама мысль о том, чтобы «изменить» Орландо и Саре, вызывает острый укол вины
Сара опять зависает с ответом будто на расстоянии читает мои предательские мысли, поэтому я решительно откладываю аппарат. Смотрю местные новости. Очень скоро, естественно, начинаю клевать носом. Волнения от участия в конкурсе, от «Шейди Гроув» в интерпретации Седара и Роуз, от драки с Джессом К тому же после целой недели погонь за эхом. Я так устала, так устала. Измотана до состояния половой тряпки.
То вскидываюсь, то вновь погружаюсь в дремоту, и впечатление такое, что «облака» тяжелой стерильной больничной атмосферы смешиваются с фантомами моего воображения в какой-то жуткий коктейль из образов. Сперва лежу в какой-то темной комнате почему-то на носилках и усиленно всматриваюсь во мрак, который только сгущается, и нет ему конца. Может, я на дне глубокого колодца? Потом тьма начинает не то чтобы рассеиваться, но двигаться, клубиться вокруг черным дымом. Он обволакивает меня липкой влажностью жабьей кожи, в ответ на что вся моя собственная кожа покрывается крупными мурашками.
Пытаюсь отстраниться, отвернуться, уклониться куда-нибудь в сторону, но носилки уже исчезли, а вместе с ними и сама комната. Теперь посреди пустоты рождается резкий, пронзительный звук словно кто-то пиликает на вусмерть расстроенной скрипке. Хочу закричать, возопить, но тьма забивает мне рот и застревает в горле. И я напрягаюсь, и корчусь, и бьюсь в ее цепкой хватке, но путы крепки, кляп в глотке сидит намертво, и паника внутри меня растет с каждым мгновением. Я уже не чувствую разницы между ужасным мраком и ужасной музыкой они слились в единое чудовище, от коего спасения нет.
Тут из темноты возникает рука и трясет меня за плечо все сильнее, сильнее. Я поднимаю глаза и вглядываюсь в жесткое, угловатое, сильно обросшее щетиной лицо.
Шейди, зовет Джим, просыпайся.
Я со сдавленным криком вскакиваю со стула отчим едва успевает подхватить меня, не дав мне упасть на пол. Сердце бешено колотится, кровь пульсирует в ушах.
Тихо, тихо, успокаивает Джим. Это только сон. Дурной сон.
Но когда речь идет о моих кошмарах, частица «только» неуместна. Я жадно ловлю ртом воздух, в легких все горит. Глаза широко распахнуты, им нужно срочно впитать каждую фракцию света, какая доступна. Наверняка это опять был мой Черный Человек, просто в ином обличье. Господи, зачем он вернулся?!
У твоей мамы тоже бывали такие страшные видения. Отчим присаживается рядом, сложив руки на коленях. Раньше. До того как началось у нас с ней. Она считала, что во всем виноват тот старый дом. Я не отвечаю, но ему все равно, его голос продолжает литься отстраненно, будто откуда-то издалека. Знаешь, когда мне случалось там ночевать, я тоже видел во сне черт-те что. Что-то очень, очень темное. И тяжелое.
Когда это ты там ночевал? Я откидываю прядь волос с глаз.
Хорошо, что можно отвлечься на другую тему пусть даже это такая паршивая тема, как присутствие Джима в доме моего детства.
Давно, когда вы с Джессом еще пешком под стол ходили. Какое-то время, недолго, я жил у твоих родителей. Они приютили меня. Примерно тогда, когда умер мой отец. Он сидит, уставившись на грязный, в подтеках пол.
Я уже приготовила новый вопрос, но Джим решительно поднимается.
Ладно, пошли, надо забросить Кеннета домой. Врачи уже закругляются. Его выведут с минуты на минуту.
Еще не оправившись от своего сна, страшась опять остаться одна, я кладу ладонь ему на плечо и в самый момент прикосновения остро ощущаю это впервые. Я впервые до него дотронулась. Стремительно отдергиваю руку.
И что тебе там снилось?
Неужели Черный Человек? Или он приходит только ко мне?
Джим снова присаживается, откидывается на спинку стула, откашливается неловко и смущенно, качает головой.
Трудно объяснить. У меня для такого, пожалуй, и слов не найдется.
А можно еще вопрос, о другом? Припоминаю тот Джессов взрыв, за ужином. Мне никогда не доставало смелости затрагивать такие темы, но, видимо, случайный телесный контакт с Джимом открыл шкатулку правды. И вообще, после того как он силой уволок меня с «Открытых микрофонов», пусть хотя бы проявит откровенность. Ты влюбился в маму уже тогда, когда поселился у них? До смерти папы? Поэтому Джесс так тебя ненавидит? У меня в ушах до сих пор стоит крик брата: «Я знаю, что вы двое сделали, я этого не смогу забыть!» Я думала, мне все про мать с Джимом давно известно и понятно, но такой градус ярости у Джесса заставил меня усомниться Может, наивно было просто взять и поверить маминому слову?
Джим глубоко вздыхает.
Твоя мама всегда хранила верность твоему папе. Это точно. Но да, я в нее влюбился с первого взгляда. Как только увидел, так и влюбился. Она тогда ходила беременная Джессом. Во-о-от с таким животом. Он показывает жестом.
А папа знал?
Джим качает головой.
Папаша твой, кроме вас с Джессом двух светиков в окошечке и еще этой своей скрипочки, ничего кругом в упор не замечал. Только на вас ему сердца и хватало.
При упоминании о скрипке сердце начинает биться сильнее.
Джим, а ты
Он выставляет вперед ладонь.
Ты сказала «один вопрос», а задала уже как минимум три. Давай-ка собираться домой. Хватит разговоров по душам для одного вечера.
Санитар уже катит Кеннета к нам, Джим встает и спешит им навстречу.
Глава 6
На следующее утро, только я просыпаюсь, в трейлер заходит Джесс. От него пахнет табаком и несвежей одеждой. Глаза налиты кровью и обрамлены снизу тяжелыми черными мешками-полумесяцами. Только пытаюсь с ним заговорить, как он хлопает дверью своей комнаты прямо у меня перед носом.
Вообще-то сетовать и обижаться должна бы я, а не он. Это мне испортили вечер. Если бы не их дурацкая потасовка с Кеннетом, я могла бы еще долго веселиться на полную катушку с Сарой и Орландо. Может, мне даже удалось бы перекинуться парой слов с Седаром и Роуз между прочим, я уже навоображала, что играю с ними, чтобы хоть немного приглушить нервное напряжение, связанное и с братом, и с Черным Человеком. Уже свела мысленно и аранжировала целые композиции, представила, как должны звучать соло, сливаться голоса. Их музыка породила во мне целый ворох идей и указала горизонты, о каких я даже не мечтала!
Я все еще стараюсь отогнать остатки сна, тру кулаками глаза и направляюсь на кухню в смутной надежде, что остальные еще не встали. Но нет Джим уже на ногах и выскакивает мне навстречу из их с мамой спальни злой как черт. Сейчас почему-то особенно заметно, насколько наш трейлер ему «не впору» слишком уж Джим долговяз.
Это твой брат явился только что? Ответа он не дожидается, а, плотно сжав губы, топает на кухню.
Мама прямо по пятам за ним, не менее рассерженная.
Не вмешивайся, Джим, оставь это мне. Он мой сын! Она цепляется за рукав отчима.
Тот вырывается.
А Кеннет мой! Я не позволю Джессу трепать его почем зря! Мимо меня он прошмыгивает, даже не поднимая глаз.
Джим, прошу! шипит мама. Ты его совсем не понимаешь.
Он резко разворачивается к ней.
Ты могла бы, знаешь, хоть в этом случае встать на мою сторону. Твой Джесс никогда не одумается и не опомнится, если ты не дашь мне привести его хоть слегка в чувство! Эй, малый, вылезай-ка сюда!
В противоположном конце «коридора» появляется Джесс, дерзко отбрасывая волосы с глаз.
Чего?
Джим в ярости трясет головой.
Ты мне тут не чевокай! Хватит с меня твоих выходок. Хочешь пустить под откос свою жизнь пускай, а моего парня будь любезен не трогать.
Он оскорбил Шейди. И я его ударил. Брат скрещивает руки на груди и вызывающе смотрит на отчима.
Это правда, поддерживаю я. Кеннет на меня наехал. Повел себя как конченый ублюдок.
Слово «лесба», лесбиянка, это не оскорбление вообще-то. Но в устах Джимова сына прозвучало именно так.
На меня Джим внимания не обращает.
А я и не о битье. Я о том, что ты продаешь ему наркотики.
Джесс открывает было рот, но тут же захлопывает его и упирается взглядом в пальцы ног.
Где ты взял викодин?[28] спрашивает мама голосом таким усталым и измученным, словно никакие Джессовы сюрпризы ее уже не способны удивить.
У тебя же. Остался с тех пор, как ты спину повредила. Всего несколько таблеток. Ничего страшного, никто не пострадал. Не конец света. Взгляда он на маму, впрочем, не поднимает.
Никто не пострадал? сиреной взвывает Джим. Только мой сын щеголяет с рожей сплошь в синяках, а так ничего! А если бы он за руль в таком виде сел и домой поехал? Если бы разбился на хрен и погиб? Как бы ты стал тогда дальше жить, говнюк малолетний, а? Легко бы тебе дышалось с мыслью, что отправил моего сына на тот свет?!
Лицо Джесса белеет от бешенства. Он разом преодолевает несколько метров, отделяющие его от Джима, и смотрит ему прямо в глаза.
Как мой отец, да? Разбился и погиб, как мой отец? Хочешь сказать, что я
Нет, Джесс, он не это хотел сказать. Мама поспешно втискивается между ними. Ты сам это понимаешь. Но Джим прав, сынок. Пора привести себя в порядок. Подумать о будущем, наладить жизнь.
Джесс презрительно и брезгливо кривит губы, качает головой.
Джим разорался только потому, что там был Фрэнк и все видел, а в глазах Фрэнка ему жалким выглядеть западло. И ты ничем не лучше. Лицемеры вонючие оба.
Джим, как бык на корриде, бросается вперед мимо мамы, но Джесс успевает отпрыгнуть в сторону. Потока отчимовой речи это, впрочем, не сдерживает, и каждое слово похоже на прямой удар в голову:
С матерью так разговаривать не смей. Убирайся вон из дома. Прямо сегодня. Иди собирай пожитки и катись к черту, дерьмо собачье.
С радостью, отвечает мой брат и разворачивается по направлению к своему отсеку.
У меня сердце проваливается куда-то в желудок, но мама сзади вцепляется Джессу в рубашку, вытаскивает его обратно в гостиную и швыряет на кушетку.
Сядь и сиди, стальным голосом лязгает она. И ты, Джим, садись. Вот сюда! Никто с места не сдвинется, никто не выйдет из комнаты, пока мы не договоримся. Тут только в поле зрения попадаю и я. Ну, кроме тебя, Шейди. Это дело не твое, ты пойди пока душ прими или там ну я не знаю
На прощание бросаю на Джесса эдакий насмешливо-сочувственный взгляд и ухожу восвояси. Он, конечно, тоже накосячил, и здорово, но как больно осознавать: брат до сих пор винит себя в гибели папы. Думает, что мог его тогда спасти.
К тому моменту, как я выхожу из душа, в трейлере худо-бедно воцаряется мир, хоть никого он особо не радует и не устраивает. Джесс засел у себя, мама с Джимом завтракают за кухонным столом в напряженном молчании.
Рано или поздно этот чертов дом на колесах обрушится под тяжестью тысяч недосказанных в нем слов.
* * *
Сара вчера вечером так и не отписалась, но в любом случае сегодня мы собирались потусить, так что я еду к ней домой. Она живет в районе маленьких кирпичных домиков на три спальни каждый одинаковых на вид, как часовые или близнецы. Ничего особенного, но все же повеселее, чем любое из мест моего жительства с рождения до сегодняшнего дня. Перед некоторыми из таких особнячков во дворе высажены цветы, но вокруг Сариного пусто только унылые зеленые кустики по обе стороны от главного крыльца.
Ну что, готова? спрашиваю, когда она открывает мне дверь.
Сегодня моя подруга еще растрепанней, чем обычно. Джинсы протерлись на обоих коленях, рубашка явно никогда не видела утюга. Я обожаю то, как Сара одевается словно ей плевать абсолютно на всех, будто у нее есть дела и поважнее.
Ага. Только поведу я, отвечает она. У тебя ни реакции, ни концентрации.
Блин. Кажется, она все-таки винит меня во всем
Слушай, мне жаль. Ну что мы не выиграли, бормочу, забираясь в ее грузовичок. И что пришлось вчера уехать.
Она пожимает плечами.
Наверное, глупо было обольщаться, что, мол, у нас есть шансы на победу.
Ничего не глупо, возражаю я. Мы задним ходом выезжаем на главную дорогу. И потом, тебя и без студийной записи возьмут на хорошие музыкальные курсы, на какие пожелаешь. Учишься ты хорошо, репетируешь как бешеная никто столько не занимается
Сара старается изобразить улыбку.
Ну а как тебе вообще весь этот вчерашний конкурс? Мы ведь так и не обсудили.
Кеннет неожиданно неплохо показал себя, говорю. Даже забавно. Не каждый вытянет «Парня по имени Сью».
Да, для этого в натуре должно быть нечто клоунское, саркастически соглашается Сара.
Если раньше мой сводный братец не нравился ей просто так, то теперь из принципа, хоть дразниться и цепляться лично к ней он давно и прекратил. А весь прошлый год заводил вой, стоило только ей мимо пройти. Причем только лишь из-за Сариной фамилии Вульф, то есть «волк». Впрочем, в ней и правда есть что-то волчье. Что-то от потенциального оборотня как минимум.