Черный воздух. Лучшие рассказы - РОБИНСОН КИМ СТЭНЛИ 4 стр.


С этим жена, поддерживая Карло под локоть, повела его к лестнице. Малышка встретила отца громким ревом. Усевшись в кресло на кухне, Карло оглядел крохотную, сооруженную из того, что под руку подвернулось, комнатку с немалым удовлетворением. Жадно вгрызаясь в краюху хлеба, он рассказал Луизе о вчерашних приключениях и о вандалах-японцах, и о невероятной гонке через штормовую Лагуну, и о безумной старухе в спасшей его кампаниле, а покончив с рассказом и с хлебом, начал засыпать на ходу.

 Но, Карло, тебе же еще за теми японцами возвращаться!

 Катись они к дьяволу,  едва ворочая языком, отвечал он.  Ублюдки гнусные я ведь рассказывал: они же Мадонну на части резать задумали. Всю Венецию разграбить готовы, до последней картины, мозаики, статуи, барельефа всю подчистую, а? Нет, не могу я такого терпеть.

 Ох, Карло, ну что в этом страшного? Развезут эти вещи по всему свету, приведут в порядок и скажут: вот, это из Венеции, величайшего города в мире

 Им место не там, а здесь.

 Здесь, здесь, идем-ка, приляжешь на пару часов, а я схожу, спрошу у Джузеппе, не согласится ли он с тобой вместе вывезти с Торчелло эти кирпичи.

Отведя Карло в спальню, Луиза уложила его на кровать.

 Ну их всех, Карло. Пусть забирают, что найдут там, под водой. Пускай хоть подавятся.

На этом он и уснул

а с трудом пробудился и сел оттого, что жена трясла за плечо.

 Вставай, время к вечеру. Тебе ведь еще на Торчелло за этими двумя возвращаться. Кроме того, у них там все твое снаряжение.

Карло страдальчески закряхтел.

 Мария сказала, Джузеппе согласен с тобой пойти и ждать тебя с лодкой будет на Фондамента.

 Провались оно все

 Ну же, Карло, вставай. Нам очень нужны эти деньги.

Малышка вопила не хуже любого шторма.

 Ладно уж, ладно,  проговорил Карло, вновь рухнув на подушку.  Сделаю, сделаю, только не тереби ты меня.

Поднявшись, он проглотил поданный Луизой бульон, а после неловко, через силу, не обращая внимания на прощальные напутствия жены, спустился к шлюпке, отчалил и оттолкнулся от настила. Шлюпка, покинув дворик, приблизилась вплотную к стене Сан-Джакометты. На эту-то стену Карло и уставился во все глаза.

Помнится, как-то раз он, надев акваланг, спустился туда, в церковь. Настроив загодя грузовой пояс с баллонами, сел на одну из каменных скамей у самого алтаря и попробовал помолиться прямо сквозь маску с загубником. Серебристые пузырьки выдыхаемого воздуха струились вверх, к небесам, а уносили ли с собой и молитвы, Карло, ясное дело, не знал. Спустя какое-то время он, чувствуя себя довольно глупо (но не только, не только), выплыл за дверь, а над дверью заметил надпись и развернулся, чтобы прочесть написанное, приблизив стекло маски к самому камню. «Близ Храма сего да будет Закон Купца праведен, тяжесть гирь его верна, а сделки его безобманны» Пожалуй, сие назидание, адресованное лихоимцам, ростовщикам да менялам с рынка Риальто прежних времен, Карло вполне мог бы отнести и к себе самому. Вот, скажем, тяжесть гирь это про грузовые пояса: не перегружай клиента так, чтоб остался на дне

На том погружение в воспоминания и завершилось, и Карло вновь вынесло на поверхность, навстречу предстоящей работе. Шумно переведя дух, он вставил весла в уключины и взялся за дело, повел шлюпку вперед.

Пускай забирают, что отыщется там, под водой. Все живое в Венеции по-прежнему на плаву.

Вылазка в горы

Перевод Д. Старкова

Трое сидят на камне. Верхушка отсыревшего гранитного валуна окружена снегом, подтаявшим ровно настолько, чтоб обнажить ее. От валуна снег тянется во все стороны. На востоке упирается в лесополосу, на западе поднимается к склону отвесной скалы, суженной кверху, указующей в самые небеса. Гранитный валун, на котором устроились путники,  единственное темное пятнышко, единственная прореха в снегу от лесополосы до обрыва. Следы снегоступов ведут к камню с севера, пересекая склон поперек. Все трое греются на солнышке, будто сурки.

Один из них жует снег. Ростом он невысок, однако широкогруд, ноги и руки бугрятся мускулами. Отправив в рот очередную горсть, он поправляет синие нейлоновые гетры, прикрывающие его икры и башмаки. Серые гимнастические трусы оставляют обнаженными бедра. Наклонившись, он пристегивает к башмаку апельсиновый пластиковый снегоступ.

 Брайан,  окликает его сидящий рядом,  я думал, мы пообедать собираемся.

Второй путник высок, широкоплеч, к тонкой стальной оправе его диоптрических очков прикреплены темные солнцезащитные накладки.

 Пи-итер,  не спеша тянет Брайан,  здесь же как следует не поешь. Сам видишь: присесть-то негде. Вот как только тот отрог обогнем,  обещает он, указывая на юг,  так переходу конец, и мы, считай, уже на перевале.

Питер испускает шумный, глубокий вздох.

 Мне отдохнуть требуется.

 О'кей, отдыхай,  соглашается Брайан.  А я пока двинусь в сторону перевала. Надоело на месте сидеть.

Подхватив второй апельсиновый снегоступ, он продевает носок башмака в ремни крепления.

Третий среднего роста, необычайно худой, все это время не сводивший глаз со снежинок на носке собственного башмака, молча сует ногу в крепление желтого снегоступа. Видя это, Питер вздыхает, сгибается вдвое, высвобождает из снега свою пару снегоступов алюминиевых, рамно-сеточных.

 Гляньте-ка, колибри какая!  радуется третий, указывая вбок.

Там, куда устремлен его палец, нет ничего, кроме снега. Встревоженные, его спутники озабоченно переглядываются. Питер, покачав головой, опускает взгляд под ноги.

 Я и не знал, что тут, в Сьеррах, колибри водятся. Ну и красота!  продолжает третий, но тут же неуверенно смотрит на Брайана.  Ведь водятся же, да?

 Ну,  тянет Брайан,  на самом деле, по-моему, водятся. Но

 Но сейчас, Джо, рядом ни одной нет,  заканчивает за него Питер.

 Надо же,  вздыхает Джо, не сводя глаз со снега.  Я мог бы поклясться, что

Питер, глядя на Брайана, жалостливо морщится.

 Может, преломление света вон там, на холмике,  озадаченно продолжает Джо.  А-а, ладно.

Брайан встает, продевает руки в лямки компактного синего рюкзачка, сходит с валуна на снег, наклоняется, поправляя крепления.

 Идем, Джо. Чепуха это все,  говорит он и поворачивается к Питеру.  Прекрасный весенний снег, кстати.

 Ага, если ты растреклятый белый медведь,  откликается Питер.

Брайан качает головой. В его серебристых солнцезащитных очках отражается то снег, то Питер.

 Сейчас лучшее время для подъемов сюда. Поехал бы с нами в январе или в феврале, сам бы увидел.

 Лето!  возражает Питер, поднимая со снега высокий станковый рюкзак.  Лето вот что я люблю больше всего на свете! Загар, цветы, прогулки без этих чертовых шлепанцев на ногах

Взвалив ношу на спину, он торопливо, так что алюминий лязгает о гранит, делает шаг назад, чтоб удержать равновесие, неловко застегивает пряжку поясного ремня и смотрит на солнце. Времени около полудня. Питер утирает лоб.

 Летом ты даже с нами больше не видишься,  напоминает ему Брайан.  Сколько это, четыре года уже?

 Время,  объясняет Питер.  Времени у меня совсем нет, это факт.

 Ага, кроме всей отпущенной жизни,  хмыкает Брайан.

В ответ Питер раздраженно хмурится и тоже сходит на снег. Оба поворачиваются к Джо. Тот, щурясь изо всех сил, по-прежнему вглядывается в сугроб.

 Эй, Джо!  окликает его Брайан.

Джо, вздрогнув, поднимает взгляд.

 В путь пора, помнишь?

 Ах да. Секунду.

Джо начинает готовиться к новому переходу.


Трое на снегоступах движутся дальше.

Брайан идет впереди. Ноги его на каждом шагу погружаются в снег едва ли не на фут. За ним аккуратно, след в след, а потому и в снегу практически не утопая, движется Джо. Питер на следы даже не смотрит: его снегоступы, рыхля снег, нередко соскальзывают влево, отчего он то и дело спотыкается.

Склон становится круче настолько, что заслоняет от них отвесную скалу над головой. Все трое мокры от пота. Брайан, все чаще и чаще скользящий влево, останавливается, освобождается от снегоступов, приторачивает их к рюкзаку и снова сует руки в лямки. На правую руку он надевает перчатку и на ходу, скособочившись, опирается о склон кулаком.

Остановившись на том же месте, что и Брайан, Джо с Питером следуют его примеру. Затем Джо указывает вслед Брайану, пересекающему участок склона куда круче сорока пяти градусов.

 Невиданный трехногий зверь, обитатель холмов,  со смехом говорит Джо.  Невиданный зверь «снегоед».

Питер тоже лезет в рюкзак за перчаткой.

 Вот что нам мешало пойти там, вдоль деревьев, и обойтись без этого клятого траверса?

 Оттуда вид не так хорош.

Питер вздыхает. Джо, топчась по снегу, ждет, смотрит на Питера с любопытством. Питер мажет лицо маслом от солнечных ожогов, со лба его обильно струится пот, смесь пота с маслом на небритых щеках Питера блестит, будто зеркало.

 Мне только кажется или мы в самом деле выкладываемся на всю катушку?  говорит он.

 Еще как выкладываемся,  отвечает Джо.  Траверсы штука нелегкая.

Оба смотрят вслед Брайану, приближающемуся к середине самой крутой части склона.

 И вы, ребята, лазаете по этим снегам для забавы?  изумляется Питер.

Джо молчит, а через какое-то время вздрагивает, точно очнувшись.

 Прости,  говорит он.  О чем мы с тобой толковали?

Питер, пожав плечами, оглядывает Джо самым пристальным образом.

 Ты о'кей?  спрашивает он, стиснув рукою в перчатке плечо Джо.

 Да, да. Просто забыл. Опять!

 Любой иногда о чем-нибудь да забывает.

 Знаю, знаю.

Удрученно вздохнув, Джо направляется по следам Брайана. Питер идет за ним.


С высоты они кажутся крохотными пятнышками, единственными движущимися объектами на бескрайнем черно-белом просторе. Снег слепит белизной, защитные очки пускают в стороны зайчики. Путники утирают лбы, то и дело останавливаются передохнуть. Брайан уходит вперед, Питер заметно отстал. Джо, осторожно ступая по склону, полушепотом разговаривает сам с собой. Перчатки намокли, запястья покрылись браслетами льда. Внизу одинокие деревья лесополосы покачиваются на ветру, однако на склоне безветренно, жарко.


Склон делается положе, и вот они за отрогом. Брайан сбрасывает рюкзак, достает «пенку», усаживается на нее и сосредоточенно роется в рюкзаке. Вскоре его догоняет Джо.

 Уф!  отдувается он.  Нелегок был этот траверс.

 Не так уж и сложен,  возражает Брайан.  Разве что скучноват.

Проглотив с полдюжины «M&M», он машет рукой туда, где высится гребень хребта.

 Однако устал я от траверсов, это точно,  сознается он.  На хребет поднимусь, а там, по гребню, спущусь к перевалу.

Джо окидывает взглядом склон, ведущий на гребень.

 Ага, ну а мы с Питом двинемся прежним путем, вдоль отрога, и подойдем к перевалу мимо озера Дорис. Оттуда путь почти ровный.

 Верно. Но я все равно наверх.

 Ладно. Значит, встретимся на перевале.

Брайан меряет взглядом Джо.

 С тобой по пути ничего не случится?

 Разумеется, ничего.

Брайан надевает рюкзак, разворачивается, наклоняется вперед и неспешными длинными шагами карабкается наверх.

 Зверь вьючный, горбатый, косолапый, да-да,  негромко бормочет Джо, провожая товарища взглядом.  Улитка-великанша по снегу ползет, домик на спине несет Йо-хо-хо, в горы, в горы, рам-ди-дам, рам-ди-дам-ди-дам


Неторопливо, беспечно вышедший из-за поворота Питер бросает на снег «пенку», усаживается рядом с Джо. Дышит он тяжело, но со временем его дыхание выравнивается.

 А Брайан где?

 Наверх пошел.

 Нам тоже туда карабкаться?

 Думаю, мы с тобой дойдем до перевала и в обход, по тропе.

 Слава богу.

 Мимо озера Дорис.

 Знаменитого озера Дорис!  хмыкает Питер.

Джо укоризненно грозит ему пальцем.

 Там здорово, вот увидишь.


Джо с Питером идут дальше. Вскоре их дыхание достигает обычного ритма. По пути они пересекают лужок, притулившийся, будто терраса, к склону хребта. В снегу там и сям зияют проталины, так что путь их не слишком-то ровен.

 Ноги мерзнут,  жалуется Питер, идущий в полудюжине ярдов позади Джо.

 Там система охлаждения,  оглянувшись, откликается Джо.  Большая часть моей крови горяча так горяча, что я могу держать снег в горсти и ладонь не замерзнет. А вот ступни охлаждены. Чтобы кровь в них остывала. По моим ощущениям, идеальное место примерно возле коленей. Я живу там и прекрасно себя чувствую.

 А мои колени болят.

 Хм-м-м,  тянет Джо.  Да, тогда даже не знаю, что тебе и посоветовать

Долгую паузу заполняет только хруст снега да скрип башмаков о снегоступы. Наконец Питер вновь открывает рот.

 Понять не могу, отчего так устал. Всю зиму ведь в баскетбол гонял, будто проклятый.

 В горах не так ровно, как на баскетбольной площадке.

Джо шагает чуть быстрее, чем Питер, и мало-помалу уходит вперед. На ходу он смотрит влево, на заросшую лесом долину, но, пару раз поскользнувшись, устремляет взгляд вперед, под ноги. Дыхание с хрипом рвется из горла. Утирая от пота лоб, Джо немузыкально дудит себе под нос какой-то мотивчик, а после переходит на что-то вроде монотонной речевки, с каждым шагом, на каждом выдохе бормоча:

 Зверь вьючный зверь вьючный зверь вьючный

Его снегоступы с хрустом крушат крохотные хребты и пики сверкающих ноздреватых сугробов. Ослепительно-белый свет пробивается под оправу солнцезащитных очков. Джо останавливается, поправляет очки, покончив с этим, поднимает взгляд выше. Впереди, в пяти-шести дюжинах ярдов, виднеется дерево. Взяв курс на него, Джо идет дальше.


Вскоре он приближается к дереву, разглядывает старый, корявый горный можжевельник, ветвистый, не слишком-то и высокий. Вокруг деревца чернеет россыпь можжевеловой хвои; каждая иголка слегка погружена в снег в собственное, отдельное гнездышко. Раз пять, не меньше, открывает Джо рот, бормочет:

 Шипо листо как?  покачивает головой, подступает к деревцу, гладит его ладонью.  Даже не знаю, кто же ты есть

Склонившись к дереву, он едва не касается ствола кончиком носа. Кора шелушится, отстает от ствола, точно пергаментно-тонкие листы теста фило. Внезапно Джо заключает находку в объятия.

 Де-е-ер-рево,  говорит он.  Де-е-е-ер-р-рево-о-о

За повторением этого слова и застает его Питер, шумно, натужно отдувающийся на ходу. Обойдя деревце, Джо указывает вниз, на небольшую горную котловину, выемку в склоне хребта.

 А вот и озеро Дорис,  со смехом поясняет он.

Питер безучастно глядит на кружок ровного снега посреди котловины.

 Ну, это феномен, в основном летний,  говорит Джо.

Питер, поджав губы, кивает.

 Зато перевалом любуйся хоть круглый год,  утешает его Джо, указывая на запад.

К западу от котловины с озерцом гребень хребта, частокол черных пиков, возвышающихся над снегами, будто ныряет вниз, образуя глубокое, симметричное U, практически правильный полукруг, путь ледника, от края до края залитый синью неба. Джо улыбается.

 Рокбаунд Пасс. Подобного зрелища в жизни не забудешь. И Брайан, кажется, уже там. Пойду наверх, к нему.

Свернув на запад, Джо огибает озеро с краю, и вот перед ним склон, ведущий наверх, прямиком к перевалу. Слой снега на склоне тонок, пластик снегоступов то и дело скрежещет об обнаженный гранит. Идет Джо быстро, широким шагом, стараясь поглубже дышать. Наконец склон выравнивается, открывая вид на седловину перевала. Дующий в лицо ветер крепчает на каждом шагу, а на самом перевале достигает просто-таки ураганной силы. Рубашка на груди становится холодной, как лед, глаза слезятся, взмокшее от пота лицо сразу же обсыхает. Брайан наверху, спускается к седловине с северной стороны. Его пронзительный крик ветер проносит мимо ушей. Сбросив рюкзак, Джо вращает руками, разминает плечи, простирает руки к западу. Вот он и здесь, на перевале.

Назад Дальше