* * *
Живой! уже, наверное, раз в десятый повторил хлопочущий вокруг меня Апостол Андрей. Живой, мать твою! Живой!
Живой, какой уж раз ответил и я, стащив наконец свитер и прислонившись плечом к теплой стене. Ох
Лицо твое
Страшное?
Да уж прелестями телесными душу не греет в тебя будто снежками ледяными кидали. Давай мыться и греться! А я пока к столу все приготовлю Живой, чертяка! Живой!
Живой кивнул я, потягиваясь всем своим усталым до последней клеточки телом. Живой
Сначала чай и еда, а потом уже мои жадные расспросы. Каждую мелочь выведаю! Как же я испереживался ровно баба пугливая. А как не переживать при таком разе?
Все хорошо, вздохнул я. Все хорошо. Ох надо же тяжести потаскать на турнике повисеть
Спятил?! В радостном голосе Апостола появились удивленные и злые нотки. А надорваться не боишься?
Я чуток совсем, улыбнулся я, уже топая в «спортивный уголок» и на ходу разминая плечи. Дело даже не в тренировке, Андрей. Дело в что-то в голову ничего не идет умного
Дело в упертости твоей! Хотя, может, потому ты и Охотник
Дело во мне, согласился я и с вырвавшимся наружу скулящим позевыванием начал приседать. Дело в моей упертости. Я мяса свежего притащил кусман!
Да видел уже сковороду уже разогреваю. Сейчас ты живо прибежишь на запах жарящегося жирка
Сглотнув невольно набежавшую голодную слюну, я улыбнулся и продолжил приседать. Сорок семь, сорок восемь, сорок девять
А чего так инея на тебе маловато было? удивился вслух Апостол. Я сразу не приметил, а теперь вот удивляюсь чего ты такой не заиндевелый?
А чего там индеветь, если я, считай, вплотную к тебе на машине подъехал? Салон теплый, в свитерке одном ехал. А как наружу вышел, так там всего-то делов холм обогнуть и подняться.
Ну да Это понятно СТОП! На кухонке звякнула сковорода, еще через пару секунд Апостол уже стоял рядом и тряс меня за плечи. На чем, говоришь, подъехал вплотную?! Салон теплый?!
Гусеничный вездеход. Рычажный. В общем, все как у тебя, только ездить можно.
Вот черт! И где он?! Глянуть бы!
Покажу, кивнул я и, помрачнев, положил руку на стариковское плечо. Андрей
Ась? машинально отозвался тот, продолжая изумленно крутить головой.
Я Ахава Гарпунера убил просто сказал я. Ты уж извини пришлось
Ох вырвалось у Андрея, и он начал медленно оседать.
Ухватив его поперек туловища, крякнул тяжел старик! потащил к табурету, но он уже ожил, твердо встал на ноги, успокаивающе улыбнулся, выворачиваясь из моей хватки:
Все хорошо, Охотник. Все хорошо. Да и не Ахав это был уже. Кто-то другой
Никто, качнул я головой, облегченно выдыхая. Никто другой, Андрей. Там просто оболочка с дистанционным управлением, как по мне.
Мудреные слова говоришь хмыкнул Апостол и все же уселся, явно не доверяя вдруг ослабшим ногам. Но я понял. Столп?
Он самый, кивнул я и вернулся к приседаниям, с огромным удовольствием напрягая идеально слушающиеся ноги, что полностью восстановились за время отлеживания и возвращения назад в теплом салоне вездехода. Он управляет ими. И не только Ахавом. Я наткнулся на что-то вроде капитального, но в целом полевого исследовательского центра. Ученые и вооруженная охрана, пункт защищен слоем стали и бетона. Казалось бы, что может пойти не так?
Но?
Столп захватил одного из ответил я, поднимаясь. Ох сто десять Выждав несколько секунд, я продолжил приседать и говорить. Захватил вооруженного охранника. И тот, войдя внутрь, устроил настоящую бойню. Кому-то удалось эвакуироваться, кто-то погиб на месте, еще парочка умирала долго они заперлись в бронированном боксе и попросту умерли от жажды или холода.
Ну и страсти ты рассказываешь и так спокойно, подивился Апостол, явно разрывающийся как от желания задать больше вопросов, так и от желания сидеть и просто слушать удивительные новости. Вспомнив о сковороде, он вскочил и заторопился к плите. Тебе жирка побольше поджаристого?
Побольше, улыбнулся я.
А с лицом твоим что?
О я осторожно коснулся продолжающих болеть ран на лице, что уже не были столь воспалены, но выглядели не слишком приятно. Давай-ка я по порядку с самого начала.
А давай. И про машину! Про машину расскажи. А потом и покажи
Рассказывать и показывать я завершил только через два часа. И эти часы были самым теплым, добрым и спокойным временем за все прошлые дни. Уютное логово Апостола казалось чем-то несокрушимым и самым защищенным местом. Чувство ложное, я это понимал, но позволил перенапряженному мозгу ненадолго поверить в эту ложь. И это позволило мне окончательно расслабить каждую мышцу израненного тела. А если посчитать все это вместе с тренировкой, горячем чаем, солидным куском жареного мяса и последовавшим сном на три спокойных долгих часа можно смело сказать, что я побывал в раю пусть ненадолго, но побывал.
Когда я проснулся, глубоко задумавшийся Андрей продолжал сидеть за убранным столом, подпирая голову одной рукой, а второй аккуратно вписывая мелкие слова в небольшой листок драгоценной бумаги. Старик уже знал, куда я направлюсь дальше, и неторопливо писал письма. Он ничего не говорил, а я не спрашивал, но все равно было ясно, насколько великой радостью для Апостола служит эта его завязавшаяся переписка с обитателями Бункера.
Еще час я потратил на столь же неспешные вдумчивые сборы, тщательно собирая рюкзак и заполняя нарты. Нагрузившись избранной добычей, остальное я оставил в вездеходе, после чего попрощался ненадолго со стариком и ходко побежал к Бункеру, волоча за собой нарты. Подкатывать на гусеничной машине я не собирался. За такое ценное имущество убивают без малейших раздумий и сожалений. Центр не упустит своего шанса заполучить средство передвижения и я их даже не осуждал. В подобном месте выживают, а не живут. Когда будущее столь же серо и туманно, как и настоящее, поневоле отбросишь этические кодексы и вооружишься древним правилом наших далеких предков ешь или будешь съеденным.
Глава третья
Первое, что я услышал, войдя в Холл, так это дружное и почти что ревущее:
ЖИВО-О-О-ОЙ!
Я невольно вздрогнул, закрутил в недоумении головой и только через пару секунд понял, что обращались именно ко мне. Затем пришлось мысленно шикнуть на себя, чтобы инстинктивно не попятиться от торопящихся ко мне десятков стариков. Женщины, мужчины, седые, согбенные, семенящие и хромающие, закутанные в обноски, все как один радостные, тянущие ко мне руки. А вон знакомая старушка торопливо черпает кипяток из котла, во второй руке дрожит фарфоровый чайничек с цветами великая здесь редкость и ценность. Она торопится заварить для меня чай в особой отдельной посудине. А вон и у котлов с бульоном растерянно замер старик-повар явно нечем ему меня угостить, или просто еще не сварился мясной суп.
Здравствуйте вам, люди добрые, широко улыбнулся я, вдыхая воздух Бункера полной грудью. Здравствуйте.
В следующий миг меня накрыла людская волна. Меня затрясли, затеребили за одежду, вцепились в руки и плечи.
Живой!
Живой!
Охотник наш вернулся!
Слава Богу!
Как же мы молились! Дни и ночи напролет!
Сподобил Господь! Вернул нам кормильца!
Я попытался выдохнуть и не смог замер, вглядываясь в эти невероятные лица, на которых глубоко отпечатались все тяготы их долгих и чего уж греха таить безрадостных жизней. Они не замечали, но они плакали как старики, так и старухи, эти закаленные морозом и вечным страхом внезапной смерти суровые люди, что жили в вонючем предбаннике Бункера. Они, черствые, привыкшие ко всему, не ждущие от жизни никаких подарков, никого не привечающие они плакали. У меня в груди будто лопнуло что-то, и лишь огромным усилием воли я не начал вдруг бормотать что-то глупое и ненужное. От меня сейчас не ждали слов. Вообще ничего от меня не ждали они просто были рады моему возвращению. Пусть кормилец и с пустыми руками но вернулся.
Хотя почему с пустыми?
Выждав пару минут, я прокашлялся погромче и, деликатно раздвинув образовавшееся вокруг меня плотное живое кольцо, нагнулся над нартами, дернул за пару веревок и сбросил на пол тушку медвежонка килограмм шестьдесят, не больше. Хотя этот дополнительный вес мне удалось допереть на нартах уже с трудом сказывались боль и усталость в перегруженных тренировкой ногах. Но я не мясо хотел показать. Нет. Наклоняясь и выпрямляясь, я коротко и без всякого пафоса демонстрировал доставаемые предметы, тут же передавая их окружившим меня «буграм». Говорить я старался строго по делу, чтобы поскорее убрать обуявшее меня теплое радостное смущение.
Скамья металлическая, но не сталь, что-то полегче. Прочная. Складные ножки. Вот три штуки такие. Большие, а почти ничего не весят!
Скамейки тут же проплыли над головами и исчезли за спинами, послышались щелчки раскрываемых и встающих на место ножек. Скамейки эти я отыскал в гараже они явно предназначались для удобства полевых исследователей, судя по еще нескольким находкам.
Два стола раскладных. По весу чуть больше скамеек.
Столы со странными вмятинами в крышках вроде как под ноут, если мерить нашими мерками уплыли туда же.
Икебаны, широко улыбнулся, зная, как это порадует стариков. Три штуки. Любуйтесь на здоровье. Пусть замороженный, но вроде как садик.
Радость-то какая!
Цветов радужных в жизни нашей серой прибыло!
Михайловна! Михайловна! Погоди ты умирать, сползай с кровати глянь на цветы морозные! Такие красивые! Глянь иди! Хватит кашлять! Хоть одним глазком да глянь перед смертью, сердешная моя
Может и отступит смертушка-то! подхватил кто-то из стариков тоненьким надтреснутым голоском.
Посуда разная, продолжал я. Удобная и практичная.
Передав кружки, тарелки и ложки, не забыл и про то, что сам я нарек бы огромными хрустальными пепельницами ну или конфетницами. Хотя странные овальные посудины со слишком низкими бортами могли служить чем угодно для неизвестных нам хозяев этого мира может, даже плевательницами. Мы найдем им свое применение.
Звезды, круги, кометы, ромбы и прочее непонятное, развел я руками после того, как вручил протолкавшемуся монастырскому настоятелю Тихону еще одну «конфетницу», доверху засыпанную будто из листа тонкой стали вырезанными различными фигурками.
И что же это такое удивительное ниспослали нам? удивленно моргнул он.
А вот, засмеялся я, касаясь указательным пальцем лежащей сверху звездочки.
Та тут же зажглась ровным зеленым светом причем довольно ярким.
Да откуда же все это? запоздало охнул кто-то позади, но на него тут же шикнули:
Тебе какое дело, дурак старый? Иди да поищи в пургу! Может, и ты найдешь!
Да я так к слову от удивления обуявшего
Обуявшего излишне любопытный ты, Толик!
Это украшения, повторил я, не став пояснять, что обнаружил эти штуковины, заткнутыми там и сям в жилых и спальных помещениях.
Какими бы злобными или прагматичными ни были хозяева планеты, им все же хотелось иллюзии света и тепла внутри их исследовательского бункера, что был больше похож на казарму. Я насобирал таких штукенций больше пятидесяти штук. Из них пяток оставил себе на всякий. Еще пять досталось обрадовавшемуся, как ребенок, Апостолу. Остальные вот ушли и уже по одной штучке поплыли по дрожащим рукам.
Мне! Мне не досталось! в голос заплакала закутанная старушка, опускаясь на пол.
И столько горя было в ее лице, что я торопливо расстегнул меховую куртку, порылся в кармане и вложил в ее ладонь пару засветившихся фигурок. Вслух же, раздавая наугад последние три, погромче произнес:
Принесу и еще! А те, кому досталось не жадничайте, показывайте и другим!
Но сразу было ясно будут жадничать. Вон как прячут поспешно по карманам. И я не могу их винить такова уж здешняя жизнь, что только-только начала меняться к лучшему.
Чтобы разрядить обстановку очень уж сильным было огорчение на лицах тех, кому не досталось я поспешно принялся вытаскивать и отдавать остальное. Еще одна «икебана», причем большая, занявшая немало драгоценного места в нартах. Ворох безразмерных запашных халатов ну или кимоно не знаю слишком уж странный у них был крой. Но халаты теплые, длинные, разноцветные найдены мной целым ворохом в одном из контейнеров, что были в гараже. Похоже, привезли на радость исследователям разноцветную одежку, но распаковать не успели случилась бойня и эвакуация. Дальше пошли тапочки, носки, шарфы, варежки и даже мужское нижнее белье. Мне было жалко пихать в нарты этот ширпотреб, но вот сейчас я ничуть не жалел о своем решение радость жителей Холла того стоила. Хотя пока они ничего не получили уже оценившие ситуацию после того, как кому-то не досталось «звездочек», и успевшие даже разнять пару неумелых драк, «бугры» поспешно забрали всю одежду, выложили на стол и начали орать, чтобы никто даже близко не подходил будет вам розыгрыш!
Если точнее, Федорович сказал следующее: «Будет вещевая лотерея, так вас перетак, чертово вы жадное старичье!». А потом добавил, что если кому не то, что хотелось выпадет его проблемы. Пусть выменивает желаемое, и вообще даренному коню под хвост не смотрят.
Пяток толстых теплых жилетов с множеством карманов я тоже отдал Федоровичу, успев один отделить и передать его Тихону. Тут уже я действовал, конечно, чуток эгоистично, желая выделить из общей массы тех, кто помогает мне и волочет на себе дела Холла.
И мясо, добавил я, указав на тушку медвежонка. Метка живая
Метка? удивился Федорович, успевший облачиться в жилет и проверяющий карманы.
Ковырял кости чьи-то жеваные, вздохнул я. Старые уже. Так добыл не только мясо, но еще и пару пачек сигарет. Родопи и Ту-134. Не знаю, какие из них хорошие
И те, и те хорошие! заявил старик, забирая пачки. Буду выдавать отличившимся поштучно. Ну и сам закурю от переизбытка нервного
И я, пожалуй, хмыкнул я, вспоминая залитые слезами стариковские глаза. И я
Сигаретка, горячий чай и стол в дальнем уголку, Старушка с подносом подошла незаметно, неся на нем полный стакан, и показала налепленную на запястье светящуюся звезду. Хороша обнова моя? Красная!
Она ведь от нашей силы горит, напомнил я, постучав себя пальцем по груди.
Коли рычаг крестовый старуху не убил, отмахнулась она и пошла обратно к котлу, пусть горит звездочка красная. Пусть скуку и тоску разгоняет стариковскую. С возвращением, Охотник. Спасибо, что живой.
К-хм вам спасибо, отозвался я, накидывая край шкуры на оставшееся в нартах добро и берясь за ремни. Посидим в уголке?
Посидим, с готовностью согласились старики.
Тихон не удержался, глянул искоса на нарты.
Там куски оборудования, не стал я скрывать. Для торговли с центровыми нашими. Как они придут вы уже не обижайтесь
Отойдем, понятливо кивнул Тихон, тоже красующийся в жилете. Отойдем и мешать не будем. И мне бы сигаретку. Родопи
Он еще и выбирает, проворчал Федорович. Грешно разборчивым быть, отче!
Грешник я, вздохнул настоятель, с благодарностью принимая сигаретку. Грешен
А потом потолковать бы мне с путешественниками нашими. Теми, кто перебраться хочет
Луковые? Позовем.
Вы их так зовете?
Ну да. Луковые или луковцы.
Луковианцы же вроде.
Вот еще мы язык не ломали. Луковые! Позовем их, как скажешь. Ты нам-то хоть расскажешь, откуда богатство такое? Аль секрет великий?
Кое-что расскажу, кивнул я, доставая из другого кармана пачку писем. Почта прибыла.
Вот это дело! обрадовался Тихон, забирая пачку и торопливо перебирая сложенные листки. Где тут мое письмишко? Обсуждали мы одну занятную шахматную партейку
* * *
Рассказал я мало. Знал, что рано или поздно все сказанное мной разойдется по всему Бункеру, поэтому заранее продумал каждое слово, а затем обдумал его еще раз прежде чем поделиться со здешней скучающей общественностью.