Эй, ты слышишь? Я говорю, через мост ты не пройдешь. Обойди здание, он махнул в сторону двухэтажного дома. Там на стене были отчетливо видны следы перестрелки.
Как игрушечный болванчик Хельмут закивал. На большее его не хватило.
А дальше все было как в тумане. Вот он зачем-то пожимает руку своему врагу. Потом делает несколько шагов назад. Оборачивается, чтобы еще раз посмотреть на валяющиеся под колесами мешки и груды железа. Он знал их когда-то. И почему-то снова вспоминает ту девушку в грузовике.
Кейша, повторяет он, стараясь на всякий случай запомнить имя. Зачем? Он не знает, но уверен, что оно когда-нибудь обязательно пригодится. И с этой уверенностью пелена спадает.
Хельмут не помнил, как обошел здание. Ему бы вернуться к Беркуту, братьям и их добыче. Или, в крайнем случае, отправиться домой, собрать вещи и сбежать как можно дальше. Но чего точно не стоило делать, так это спокойно разгуливать по городу, кишащему полицейскими и военными, когда его и ему подобных здесь будет разыскивать каждая собака. И он бы с радостью повернул назад, но неожиданно для самого себя понял, что не может этого сделать.
Он перебирал в голове сразу несколько мыслей: пытался понять, как посмотрит в глаза остальным; думал, что расскажет, когда вернется; хотел сосчитать, как много из «нечестивых» остались лежать в этих мешках. Но все эти мысли меркли перед одним простым пониманием: вся эта херня случилась по его вине.
Его имя Хельмут. Ему двадцать семь. В своем возрасте он сумел обвести вокруг пальца полицию, военных и два байкерских клуба. И еще утром он гордился этим.
А теперь Была бы его воля, он бы повернул время вспять и еще утром остановил это безумие. Если бы он знал, что произойдет, он бы никогда не отправил на бойню столько своих ребят. Даже одного человека Не говоря уже о сотне.
И хоть управлять временем он не мог, но точно знал, что должен сделать в эту минуту.
Дыхание стало ровным, мысли четкими. Он прошел по аллее за домом. Ветка задела лицо, но он только безразлично отмахнулся и скинул плащ. По голым рукам от ветра пробежали мурашки. Ему было все равно: единственное, что заботило его сейчас складной нож, лежащий в правом кармане.
Теперь оставался только один путь.
Он скинул жилет, со всех сторон увешанный надписями, и стал методично срезать их одну за другой. Порывом ветра улетело в сторону FREEDOM, сразу за ней UNHOLY, последним на землю полетел кольт. И чем чище становился жилет, тем свободнее чувствовал себя сам Хельмут. Под конец он просто отбросил в сторону ненужную тряпку, накинул плащ и выдохнул:
Никто. Я больше не с вами.
Он не мог сказать точно, сколько просидел в полном молчании. Может, час, может, всего несколько минут. Очнулся, только когда в паре шагов от него раздался хруст сухой ветки. Он обернулся. Возле ограды кто-то сидел. Человека закрывали кусты и увидеть его можно было только, если знаешь точно, куда смотреть.
Эй, позвал Хельмут.
Молчание.
Ты там, я вижу, еще раз сказал он и поднялся с земли.
Человек в кустах зашевелился.
Я сейчас подойду. Давай без глупостей.
Хельмут? послышался в ответ знакомый голос.
Из-за ограды выполз Праведник. Он не мог идти ровно, его глаза бешено блестели, в растрепанных волосах застряли ветки и листья.
Ранен? быстро спросил Хельмут и подошел вплотную.
Теперь он мог отчетливо видеть небольшую рану на левой руке пацана, ссадины по всему лицу и разорванные на колене джинсы, покрытые запекшейся кровью. Хельмут только решил, что мальчишка отделался легким испугом и парой царапин, как в этот же момент встретился с абсолютно обезумевшим взглядом Праведника.
Это настоящий кайф, протянул он. Мы им всем задницы надрали. Ты видел? Видел, что там было? Я, блядь, бессмертен! Я нечестивый! Я НЕЧЕСТИВЫЙ!
Заткнись! одной рукой Хельмут схватил его за шиворот, другой закрыл рот, пока вокруг не собралось толпы военных, а вместе с ними и обычных зевак. Молчи, собака, прошипел он оглядываясь. Хочешь быть одним из нас, так молчи и делай, что я скажу. А ну, не дергайся, он тряхнул пацана. Ты сам из города выбраться сможешь?
Страх перед сержантом взял свое и Праведник отчаянно закивал.
Найди, что накинуть сверху или спрячь жилет, ясно?
Снова кивок.
Хорошо. Вали отсюда и никому на глаза не показывайся. Перед въездом в город на заправке стоит мой байк. Бери ключи и пулей в дом. Понял?
Праведник замотал головой и пробубнил что-то невразумительное. Хельмуту пришлось убрать руку.
А ты? сразу выпалил Праведник, почувствовав свободу.
Я тебе отчитываться должен? огрызнулся Хельмут. Пошел, я сказал.
В ту же секунду Праведник рванул с места. Он пулей пронесся по аллее и скрылся в темноте очередного кустарника.
Так-то лучше, едва слышно сказал ему вслед сержант.
Впервые за свою жизнь он четко и ясно понимал, что делать дальше.
Глава 9
Сейчас
Бар «Старая лошадь» стоял на выезде из города. Его хозяин десяток лет судился с властями, с триумфом отбивая перенос постройки на пятьсот метров левее. Он верил, что его детище спасает только сильная любовь местных бар в глазах горожан олицетворял неравную борьбу частной собственности с властью города. Последняя должна была проиграть чисто из принципа, даже если из-за этого придется сбавлять обороты и ехать в объезд. Так что бар стоял и грозился выстоять еще несколько судебных прений.
Но этой ночью к хозяину приехали двое в пиджаках, галстуках, с исписанными бумагами в аккуратной черной папке. А в пять утра его шея уже плотно застряла в веревке прямо напротив окна. Кряхтя от удушья, он видел, как к бару подъехал байк цвета воронова крыла. Он попытался задеть ногой стул, надеясь, что шум кто-нибудь услышит, но его надежда утонула вместе с новым звуком мотора, а глаза уже не смогли рассмотреть, как из-за угла его бара выехал еще один чоппер с высоким рулем и немного покачивающимся в раме двигателем.
В это же время Хромой чувствовал особое блаженство. Он не мог точно сказать, когда в последний раз выводил свой мотоцикл. Это притом что Dyna Wide Glide всегда приковывал к себе внимание, дефилируя по городу. Ехать на нем в колонне «Легиона» было сплошным удовольствием. Но по какой-то нелепой случайности байк несколько лет стоял на одном месте, а вместо него по городу наворачивал круги дряхлый Форд. Сегодня чопперу дали второй шанс. Где-то в глубине души Хромой понимал, что ему тоже. Поэтому с собой он взял достаточно вещей для долгой поездки. И прихватил давно забытый пистолет.
Мне всегда было интересно, каково быть одноногим байкером? сказал Призрак, когда Хромой заглушил двигатель.
Он стоял, облокотившись на мотоцикл, и блаженно затягивался сигаретой с едким запахом. Хромой ностальгически улыбнулся подобную картину он часто наблюдал, а еще чаще сам так стоял в предвкушении новой дороги.
Да как тебе сказать, рыжий. Так же как и двуногим. Только когда трахаешься, поскрипывает.
Призрак засмеялся и запустил бычок в сторону темного окна.
Едем или тебе отдохнуть? Руки не устали с непривычки?
Я еще тебе фору дам, сопляк.
Так куда едем? со всей серьезностью спросил Призрак.
Не доверяешь?
Доверять? Ты рехнулся? Да я тебя в третий раз в жизни вижу. Кто знает, может, Хельмут именно от тебя ящик прятал.
Все не так просто, малец. Будь оно так, мы бы его давно нашли. Хельмут спятил, а искать, куда псих что-то спрятал тот еще геморрой. Так что в заповедник поедем. Знаешь, где это? Ехать недолго, только дорога отвратительная, доберемся к полудню. Это если повезет.
Призрак недовольно покрутил зажигалкой.
Не сходится, сказал он. Я охотников проверял, прошерстил все списки за десяток лет. Не было там Праведника.
А кто тебе сказал, что он охотник? усмехнулся Хромой, во всех красках представляя знакомство. Нет, нет, нет. Ни в коем случае. Он А, черт с тобой, сам все увидишь.
Хромой не соврал. Дорога и вправду была отвратительной. Она петляла и извивалась как уж, не давала разогнаться, а если и появлялся прямой отрезок, то он обязательно был усыпан гравием. Остановиться пришлось трижды. Два раза чтобы решить, как лучше объехать перекрытые после оползней участки. Третий из-за нелепой случайности, которую позже Хромой посчитает первым знаком повернуть назад.
Солнце уже стояло в зените, на трассе, кроме двух мотоциклистов, не было ни души. Обычно оживленный, сегодня этот участок словно вымер, оставляя полный простор для движения.
Хромой расслабленно держал руль и краем глаза наблюдал, как Призрак двигается на неизменно одинаковом расстоянии одного колеса. Ради интереса он то сбавлял скорость, то набирал обороты. Дистанция не менялась. Он дал немного вправо. Призрак повторил маневр как его собственная тень. Хромой собрался повернуть влево. Оглушительный хлопок прогремел прямо у его живота. Руль повело. Мотоцикл начал петлять и Хромому пришлось приложить значительные усилия, чтобы остановиться. Инстинкты не подвели, но это стоило последней выдержки.
Какого хера! он обошел байк.
Колесо? подъехал Призрак.
Ты видишь, что нет. Какая-то тварь влетела прямо в морду.
Помутневшая от времени передняя фара Харлея была разбита вдребезги, а с оставшихся внутри осколков нехотя падали густые капли бордовой крови.
Призрак слез с байка. Отошел к обочине, что-то выискивая. Когда нашел, толкнул носком ботинка распластавшуюся на песке тушу.
Птица, сообщил он.
Нахуй птицу! Эта сука расхерачила мне всю фару! Что за ублюдочные животные, Хромой вытер пот со лба и нагнулся над тушкой. Это что, ястреб? Твою ж мать, ты посмотри, у него глаза зашиты. Какому уроду надо зашивать птице глаза?
Их так дрессируют, не задумываясь, ответил Призрак. Зашиваешь ей веки и носишь с собой. Не скажу, сколько точно надо носить, но, кажется, времени на это уходит порядочно. Потом можешь отпустить.
Больные ублюдки.
Этот, видимо, сумел вырваться.
Ненадолго.
Хромой смотрел на неровный шов, соединяющий веки птицы и ощущал неподвластное ему желание дотронуться, разрезать нить и посмотреть прямо в ястребиные глаза. Какого они цвета? Теплилась ли там еще свобода?
Птица закричала, словно живьем попала в мясорубку. Забила крыльями по песку.
Сейчас сдохнет, понимающе сказал Призрак.
Хромой наблюдать не стал. Он со всей дури ударил ногой, и голова птицы смялась, как консервная банка.
Не смотри так. Иногда надо сделать что-то весьма говенное, чтобы всем было хорошо.
***
Охотничий заповедник на восточной стороне магистрали был, пожалуй, единственным местом, до которого еще не успела дотянуть свои битумные когти цивилизация. Нескончаемый сосновый лес возвышался над дорогой, накрывая асфальт широкой тенью. Он с остервенением охранял свои владения. Хотя любой нормальный человек сам бы не пошел за сосновую стену без должной сноровки. Этот лес не прятал в себе цветов. Он был одинаковым, что снаружи, что внутри. Помимо оленей, на которых велась постоянная охота, лес оказался хорошим пристанищем для волков, медведей и как сообщали местные газеты, одного особо опасного преступника.
Байкеры свернули на единственную дорогу с указателем в сторону охотничьего домика. Хромой едва не пропустил съезд, но быстро сориентировался, показывая на скромный просвет между двух сосен. Они проскочили пару указателей, выставленные плакаты борцов за природу, объявления недельной давности о пропаже девятилетнего белобрысого мальчика с лицом полностью покрытым веснушками и в нелепой оранжевой футболке с синими листьями, и все-таки выехали на поляну, заполненную людьми.