Передвигалась по Москве диджей одной столичной радиостанции на спортивном байке ярко-желтого цвета. Вообще-то об этом чуде техники мечтал брат. Ему-то и преподнесли байк на день рождения. Потом были курсы вождения, куда он уговорил за компанию ходить и Таню, потом экзамены И так получилось, что Ваня экзамены провалил, а Таня сдала. Не стоять же мотоциклу без дела?
Отец пожал плечами и кинул ключи любимой дочери. Мама, конечно, поохала, но скрепя сердце согласилась.
У нее вообще мировые родители. К своим двадцати четырем Таня это понимала четко.
Попрощавшись с Женечкой и надев шлем, она тронулась с места.
Поездка на скорости по вечерней Москве после нелегкого эфира то, что надо. И голова проветрится, и мысли упорядочатся. Позвонил какой-то ненормальный. Сколько их уже было в ее радиожизни? Не первый и не последний. Про бант вот только откуда узнал? Может, Ваня кому-то обмолвился? Или мама? Всему есть объяснение.
Москва в пятницу долго не ложится спать. Открытые кафе, рестораны, горящие витрины магазинов, гуляющие люди. Впрочем, это в центре. В спальных районах спокойнее. Оставив мотоцикл на стоянке, Таня направилась к подъезду.
Домофон ответил сразу жизнерадостным голосом брата. Большая редкость. Обычно в такое время он может оказаться где угодно, только не дома.
В квартире привычно вкусно пахло. У мамы вообще талант к кулинарии. Таня его унаследовала, но пользовалась своим умением нечасто. На одной кухне двум хозяйкам не место.
Ты голодная?
Не очень. В студии кондиционер сломался, такая духота была, что есть совсем не хочется. Но чаю попью.
Я сейчас поставлю.
Таня прошла на кухню и поцеловала стоявшую у плиты маму, а потом папу, сидевшего за столом и смотревшего что-то в телефоне.
Ого, классное фото, Таня наклонилась и тоже стала смотреть в телефон. Это из сегодняшнего?
Отец кивнул головой. Он был профессиональным фотографом, несколько лет назад открыл школу, а летом проводил курсы с детьми.
Мама же была дизайнером. Именно она из трехкомнатной квартиры умудрилась сделать четырехкомнатную, когда Таня с Ваней подросли. Был какой-то долгий ремонт, в результате которого гостиная уменьшилась в размерах, но детскую удалось поделить на два крохотных помещения.
Зато теперь у каждого есть свой угол, аргументировала мама, сумевшая придать им вид настоящих комнат.
Таня обожала свою дружную, шумную и немного сумасшедшую семью, про которую порой говорила «пристанище последних хиппи».
Чайник вскипел, мой руки, скомандовала мама. Ты точно не будешь курицу?
Точно.
Таня пошла в ванную, но по дороге завернула к брату. Тот валялся на диване в гостиной и что-то напевал себе под нос.
Слушай, ты про бант в горох кому-нибудь рассказывал? спросила она.
Про какой бант? не понял он.
Ну помнишь, у нас тут долго фотография моя висела? Таня указала рукой на стену.
Сейчас вспомнил. А до этого не помнил, поэтому не рассказывал.
Ясно, вздохнула Таня, которая сама про него не помнила. До сегодняшнего дня.
А что случилось-то? брат был явно заинтригован, он спустил на пол ноги и сел.
Да звонил сегодня в эфир какой-то странный. То ли разыгрывал, то ли напугать хотел, ладно
О! Нам сегодня везет на странных. Я тоже повстречал вечером одного пианиста. А по виду скрипач.
Почему скрипач? удивилась Таня.
Да знаешь, из таких, которые всегда ходят со смычком в заднице. Зато тачка у него что надо.
Как же он в нее садится-то? Со смычком?
Ваня захохотал, да так заразительно, что Таня тоже засмеялась. Впервые за вечер.
Да знаешь, как-то приноровился.
Глава 2
Философский вопрос: зачем покупать спортивную машину, прям крутую, если ездить на ней исключительно шестьдесят километров в час?
Ваня Тобольцев (Иня)
Илья опустил ноги с кровати. Послышалось негромкое тявканье.
Спи, герой.
Подвигал ступней, нащупал тапки. Никогда не носил домашнюю обувь. Но мама почему-то подарила ему пару зеленых клетчатых, когда Илья перебирался в свою квартиру. Наверное, потому, что она очень переживала по поводу его отъезда из отчего дома. А Илья их почему-то теперь носил. Хотя мама об этом, разумеется, не знала.
Сначала дошел до кухни, поставил чайник. Если бессонница пришла, бороться с ней бессмысленно, лучше провести это время с пользой. И с Шопеном.
С кружкой чая вернулся в гостиную, подошел к роялю, тронул ноты. Но не стал садиться за инструмент, устроился на диване. Из спальни вышел Сатурн, проковылял к лежанке около угла дивана, устроился там и посмотрел на хозяина слезящимися глазами. Начинай, мол. Илья кивнул:
Сейчас, только чаю попью.
В этой квартире идеальная звукоизоляция ее делали с учетом перспективы многочасовых занятий на рояле, чтобы не мешать соседям. Можно играть хоть в три часа ночи. Мама любила повторять фразу одного из ее любимых скрипачей, испанца Пабло де Сарасате того самого, на концерт которого ходил сам Шерлок Холмс: «Я занимаюсь по двенадцать часов в сутки, а они называют меня гением!» Илья прекрасно понимал знаменитого испанца. Он сам занимался примерно столько же. Всю свою жизнь. Как результат выиграл несколько музыкальных конкурсов, окончил с отличием консерваторию, ему прочили блестящую музыкальную карьеру, а кое-кто даже так же называл его гением.
Звучит неплохо.
Илья отпил еще чая, задумчиво посмотрел на рояль. У инструмента было собственное имя Модест Ильич. В честь брата Петра Ильича Чайковского, благодаря которому наследие великого композитора дошло до потомков. Да, рояль носил знаменитое музыкальное имя, и Илья часто с ним разговаривал. Разговаривал с роялем, с псом. Потому что больше поговорить было не с кем.
Тебя называют одним из самых талантливых молодых пианистов современности, за плечами победы в конкурсах, впереди интересные планы и проекты. А здесь и сейчас ты один, с чашкой чая, старым псом и молчащим роялем.
И тишина давит просто оглушительно.
Он аккуратно поставил чашку на столик, скинул с ног тапки, прошел к инструменту, поднял крышку.
Шопен знал об одиночестве все. Он поможет.
Тишину ночной квартиры разрезали хрустальные звуки Ноктюрна фа-минор.
* * *
Все же повезло Ване с мамой. Она, в отличие от отца, никогда не задавала неудобных вопросов. С отцом тоже повезло, только он вопросы задавал. Врать Ваня умел, причем с вдохновением, но тут почему-то не получалось.
На вопрос: «Как дела в институте?» отвечал неизменно: «Все в порядке» и, в общем-то, говорил правду. Не, в институте и правда было круто жизнь бурлила, куча знакомых, длинноногие девчонки, даже некоторые предметы ничего, типа маркетинга. А вот с сессией все обстояло не так хорошо. И если бухгалтерский учет худо-бедно удалось сдать с помощью шпаргалок и наушника-магнита, то с финансовой математикой случилось полное фиаско. У него и с обычной-то математикой всегда нелады были, а тут финансовая.
В общем, соврать об удачно сданной сессии не получилось.
Сестра довольно усмехнулась, мол, «что я говорила», отец промолчал и ушел в другую комнату он вообще как-то болезненно воспринимал Ванины неудачи, а мама похлопала по плечу и тихо сказала:
Ты сам все знаешь.
Знаю, ответил Ваня.
А что ему еще оставалось? Мамины слова означали, что предстоит подготовиться и пересдать. Как он будет эту абракадабру пересдавать, Иня (так называли его близкие) еще не знал, но был рад, что обошлось без нравоучений.
Таньке, правда, очень хотелось показать язык. Заноза, а не сестра. Она была уверена, что Ваня институт бросит, потому что он и экономика вещи несовместимые. Это было очевидно всем, даже самому Ване. Но поступал он на спор. Просто однажды Эдик-мажор барабанщик их рок-группы сказал, что Иня ни во что приличное не поступит, потому что, кроме как на гитаре играть, он ничего не умеет, даже на права не сдал.
Вот Ваня и поступил. Назло. Но учеба, конечно, была мукой экономическая теория, управление предприятием, основы организации труда, бухгалтерский учет и самая засада финансовая математика! От высшей еще не успел передохнуть еле-еле до тройки дотянул.
В общем, Танька, конечно, была права, и он бы давно бросил эту бесперспективную затею если бы не все та же Танька. Ее скептический насмешливый взгляд действовал лучше любой воспитательной беседы.
И если поступил Ваня назло Эдику, то учился назло сестре. Хотя учебой, конечно, это назвать было сложно, но вот вылетать из института Иня не собирался точно. Да и отца успокоить, опять же, не помешает. Зимой Ваня как-то заикнулся о том, что можно было бы сделать перерыв, взять академический и отправиться в кругосветку эконом-классом, стать блогером, зарабатывать чем-нибудь по ходу путешествия В общем, глядя на лицо отца, он минут через пять понял, что идея оказалась неудачной и с академическим лучше повременить.
А это значит, что финансовую математику придется как-то пересдавать.
* * *
Марк Рудольфович спустился вниз, к охране. Без студенческого или пропуска в институт не войдешь, а ему сегодня предстояло знакомство с новым студентом. Сказали, что мальчик способный, есть возможность экстерна и, может, даже научной работы. Как сдавать экстерном математику высшую и финансовую, Марк Рудольфович не очень представлял, для этого надо быть не просто очень способным человеком, а минимум талантливым, но заинтригован был достаточно для того, чтобы первое согласиться на встречу-собеседование и второе лично спуститься вниз к охране.
Это была та короткая и счастливая пора затишья, когда летняя сессия и следовавшая за ней волна поступлений в вуз вчерашних школьников остались позади. И до сентября еще несколько недель. В институте было тихо и почти пустынно. Охранник сидел в наушниках и играл в телефоне, так что Марку Рудольфовичу пришлось три раза кашлянуть и два раза постучать по пластику окна. Только после этого молодой парень в форме поднял голову и вынул наушники.
Ко мне должны в течение получаса подойти, это наш будущий студент, корочки пока нет, но ты пропусти. Он скажет, что ко мне Марку Рудольфовичу. Понял?
Понял, закивал головой парень.
Но профессору математики он доверия не внушал, поэтому Марк Рудольфович решил подстраховаться.
Бумага есть?
Парень выдвинул ящик стола, некоторое время рылся в нем, а потом выудил чистый блок и протянул профессору. Тот оторвал верхний листик, достал из внутреннего кармана пиджака тяжелую перьевую ручку и размашисто написал: «Королев И. И., аудитория 315».
Вот, фамилия человека и где я его буду ждать.
* * *
В институт Ваня пошел, что называется, наудачу. Может, удастся поймать преподавателя и договориться о пересдаче. Лучше бы, конечно, просто договориться, но в случае с профессором такие дела не прокатят.
На проходной случился сюрприз. Перебрав все вещи в рюкзаке, Тобольцев понял, что зачетку он взял, а вот вместо студенческого схватил в спешке паспорт. С другой стороны, может, по зачетке пропустят?
Охранник за стеклом сидел в наушниках, пил чай и что-то писал в телефоне. Привлечь к себе внимание оказалось непросто. Но с фантазией у Ивана проблем не было никогда, поэтому он врубил на своем мобильнике вой сирены и сопутствующего мужского голоса «Вы окружены, руки за спину, лицо вниз» на полную мощность, чтобы он перекрыл звук в наушниках. От неожиданности охранник выронил телефон, телефон задел кружку, чай расплескался и залил бумаги на столе.
Ты идиот! закричал охранник, снимая наушники.
Ваня отключил звук сирены и убрал мобильный в карман.
Привет, сказал, мило улыбаясь. Мне надо пройти.
Охранник гостеприимно ответил матом, вытирая о форменную рубашку влажный телефон:
Понаберут даунов и осекся, уставился на листик бумаги, пытаясь что-то на нем прочитать.
Ваня тоже туда посмотрел. Чернила расплылись и половину было не разобрать, оставив более-менее четким только «ев И. И., аудитория 315».
К Марку Рудольфовичу? хмуро спросил охранник.
Да! радостно подтвердил Ваня.
Назначено?
Да меня ждут уже! Опаздывать никак нельзя, потому и сирену включил.
Молчи лучше про сирену! Паспорт.
Тобольцев с готовностью протянул паспорт.
Тобольцев Иван Иванович, медленно прочитал охранник и тихо, едва слышно, пробормотал, ев и и сходится, а потом вернул документ. Тебя в триста пятнадцатой ждут.
Спасибо! Ваня широко улыбнулся. За мной бутылка пива как возмещение морального ущерба!
Топай уже! донеслось в ответ.
Тобольцев лихо бежал вверх, перепрыгивая через ступени центральной лестницы.
Триста пятнадцатая была закрыта. Ваня вздохнул и приготовился ждать.
* * *
Считается, что фраза «поверить алгеброй гармонию» ирония над попытками рационально постичь произведение искусства. Однако у Ильи была своя точка зрения на этот вопрос. Среди грамот, заботливо и трепетно хранящихся в родительском доме, были в том числе награды за победы и призы на математических олимпиадах. Точные науки Илье очень помогали. Октава, квинта, кварта это же чистейшая математика. В основе любого звука лежит колебание, которое описывается гармониками. А значит, здравствуйте, тригонометрия и господа Риман и Фурье.
С указанными господами, как и многими другими их коллегами по цеху, Илья водил близкое, пусть и заочное в силу понятных причин знакомство. Даже решил получить второе высшее математическое образование. В вузе ему пошли навстречу, пообещав индивидуальный план обучения с учетом будущего концертного графика при условии, что он докажет свою способность воспринимать материал в объеме и сроках, указанных в этом плане. Поэтому сегодня Илье предстоял вступительный экзамен-собеседование. По забавному стечению обстоятельств профессор, которому предстояло сдавать экзамен по финансовой математике, был однофамильцем консерваторского наставника Ильи Виктора Рудольфовича Самойленко.
Забавные стечения обстоятельств на этом не окончились. На входе в институт Илью пытались туда не пустить, что-то невнятно бормотали, разглядывая неопрятного вида листок. Лишь после того, как Илья отчеканил свое имя, имя педагога, дату экзамена и название дисциплины, а также продемонстрировал визитку, его пропустили. Но все равно что-то пробурчали в спину. Впрочем, Илья слушать, разумеется, не стал, а направился к нужной аудитории.
У дверей аудитории его ждало последнее звено в цепи забавных совпадений. Звено нетерпеливо переминалось с ноги на ногу и тоже оказалось весьма озадаченным встречей.
Да уж, люди совсем не то, чем кажутся. В татуированном парне с пирсингом в брови и серьгой в ухе трудно было с первого взгляда заподозрить любителя математики.
А он, смотрите-ка, тут. Давешний знакомец. Ваня. Брат Татьяны Тобольцевой.
После долгого отсутствия, почти позабытый, синий бант вернулся в его жизнь. Не просто вернулся очень настойчиво стучался. Надо впустить.
Бантиков брат встретил появление Ильи громким и коротким восклицанием.
Ну, здравствуй, Иван Тобольцев, ответил ему Илья.
Иван удивленно хлопнул глазами, а потом затараторил:
Привет! У тебя ручки нет случайно? Мне экзамен сдавать, а я ручку забыл! потом, видимо, что-то сообразив, добавил: А ты откуда мое имя знаешь?
На лбу написано, хмыкнул Илья. Ручку тебе профессор даст. А кстати Неужели им на одно и то же время назначили прийти? Не мог же Илья напутать время и фамилию преподавателя? Тебе на какое время назначен экзамен?
Ты чего такой жадный? Ручки жалко? в своем нахальном амплуа ответил любитель украшать себя. Вопрос про назначенное время все в той же наглой манере проигнорировал, вместо этого начал проявлять любопытство. Слушай, что-то я тебя на потоке у нас не видел.