Как они могут одобрять? Он же убийца! изумился ведущий.
Ну, так ведь он убивает только тех, кого общество само хотело бы покарать. И проблема в том, что многие граждане начинают верить, что, хотя Ангел вроде бы и повинен в грехе убийства, он совершает суд только над преступниками, ловко избежавшими правосудия. Первой жертвой стал диакон, посещавший дома нерелигиозных людей. Твердя, что грядет день Страшного Суда, он продавал «билеты в Рай». Когда один из «потенциальных клиентов» начал его высмеивать, он сначала устроил с ним спор, а потом его задушил.
Какой кошмар Может, как атеист, я чего-то не понимаю, но мне интересно. Почему разного рода пасторы и проповедники чаще говорят про Суд, чем про Спасение?
В Евангелии от Иоанна говорится о Спасении, но это было еще до смерти Христа. А вот в Откровении Иоанна Богослова говорится о Суде. Может, поэтому?
Священники и проповедники действительно так переживают, что, когда наступит день Страшного Суда, неверующие попадут в Ад? Поэтому постоянно о нем твердят?
Думаю, тут скорее дело в том, что людей проще запугать наказанием, чем привлечь разговорами о спасении. Говоря о Страшном Суде, можно внушить людям страх и завлечь их в свою паству.
Ну, наверняка не все такие.
Вы правы. Есть разные религиозные организации и разные пасторы.
Давайте, однако, вернемся к преступлениям.
Да. Так вот, первая жертва была убита, так как точно соответствовала третьему из выдвинутых Ангелом трех грехов: он, как было написано в записке, «осквернил имя Божье». Вторым убитым стал религиозный фанатик, вечно твердивший, что все неверующие попадут в Ад. Он пытался заставить свою бабушку-буддистку пойти в церковь. Когда она отказалась, он задушил и расчленил ее. Ангел оказался на шаг впереди полиции, которая тоже занималась этим делом, выследил мужчину и наказал его. Если бы полицейские успели первыми, то он мог бы отсидеть несколько лет в тюрьме и выйти по условно-досрочному. Согласно записке Ангела, повинность второй жертвы заключалась в том, что он, «основываясь на своих ограниченных знаниях, сеял вражду среди детей Христовых». Это второй грех в его списке.
Каким образом ему удалось выследить преступника быстрее полиции? Уж не работает ли он сам полицейским?
Сложно сказать. Может, и так, а может, и нет. Сейчас не время для поспешных умозаключений.
Третий убитый был пастором, много лет растлевавшим мальчиков из церковного хора. Четвертая жертва проповедник, что публично клеймил позором прихожанина, не сдававшего десятину. Сделав его изгоем, он фактически довел его до самоубийства. Пятым убитым Ангелом стал пастор одной из Новых религий. Он основал свою секту в заброшенном здании и запугивал своих прихожан скорым наступлением Конца света, убеждал жертвовать имущество и каждый день устраивал оргии, утверждая, что так должно продолжаться до самого конца.
Получается, Ангел-каратель действительно убивает отъявленных мерзавцев.
К счастью, действительно, все убитые на данный момент, без сомнения, были врагами общества.
Ынсе, спавшая прислонив голову к окну автобуса, резко открыла глаза. Перед взглядом успела промелькнуть и исчезнуть синяя вспышка.
Проснувшись, девушка какое-то время не могла понять, где она находится. Она вроде бы была в метро, но почему-то оказалась в автобусе. Испугавшись, что уже проехала свою остановку, она выглянула в окно. Только убедившись, что ехать еще долго, она успокоилась и, глубоко вздохнув, откинулась на спинку сиденья.
В голове всплывали подробности сна. Ей снилось, что ей звонила погибшая мама. Жаль, что она проснулась, прежде чем сумела с ней поговорить. Хотелось бы услышать ее голос хотя бы во сне. Но почему ей приснилось такое? К чему вообще снятся покойники? Ынсе вспомнилось и то, как сжималось сердце, когда она смотрела на того молодого человека. Странный все-таки сон.
Завибрировал телефон. Ынсе знала, что это отец. От этого ей еще меньше хотелось брать трубку. Она даже подумала оставить телефон вибрировать, но затем снова занервничала.
«Возьми трубку. Я могу убить тебя, если не ответишь», голос отца в голове острыми гвоздями впивался в мозг. Именно в этот момент Ынсе внезапно показалось, что все это уже происходило раньше. Во сне.
«Как будто и правда уже не в первый раз», подумала она.
Сколько себя помнила, она жила в тревожном ожидании таких внезапных звонков отца, от которых в напряжении каменело все тело. В ней бурлило раздражение.
Стоявшие, держась за поручни, пассажиры бросали на Ынсе почти укоризненные взгляды, словно вопрошая, почему она не берет трубку. От этого она еще больше стушевалась и, только чтобы заткнуть так раздражавший окружающих телефон, сделав глубокий вдох, нажала кнопку «принять».
Ты где? донесся с того конца грубый голос отца.
Еду на подработку.
Сегодня домой не приходи, переночуй у какого-нибудь друга.
С этими словами отец резко бросил трубку.
«У какого-нибудь друга» Откуда ему знать, что у нее нет никаких друзей? Впрочем, ему и не было необходимости об этом знать, и Ынсе не стала бы рассказывать. Да и их дом не был местом, куда ей бы хотелось возвращаться.
Мы вернемся после рекламной паузы, диалог ведущего и профайлера на время приостановился, и заиграла реклама пособий для домашнего обучения.
Да наверняка он воспринимает людей как вещи. Как пластмассовые куклы, сказал стоявший держась за поручень молодой человек лет двадцати.
Ну, тех его жертв и я бы готов был убить. Не знаю уж, кто этот Ангел, но, по-моему, он восстанавливает справедливость там, где закон оказался не в силах это сделать. Я лично ожидал, что будет новый случай. Интересно, вместе с чем обнаружат шестую голову.
«Так была же новость о шестой голове, найденной с кимчи!»
Ынсе потрясла головой и усмехнулась, удивившись про себя тому, что сон был настолько яркий, что то и дело путался с реальностью.
«Наверняка мне это все приснилось после того, как я наслушалась по радио всех этих разговоров про серийные убийства», подумала она.
Во сне ее отец был Ангелом-карателем, и, не в силах ему сопротивляться, Ынсе помогала распиливать шестую жертву. Девушка испытывала облегчение от того, что этот отвратительный кошмар оказался всего лишь сном. От одних воспоминаний ей почудилось, что от нее исходит запах крови.
В любом случае серийные убийства Ангела, по-видимому, стали для многих будоражащим воображение и щекочущим нервы развлечением: поводом для сплетен и пересудов. Но, так или иначе, а преступника когда-нибудь поймают. Люди по всему миру постоянно умирают по разным причинам в обстоятельствах таких жутких, что и в триллере не встретишь. Даже сегодня в новостях упоминалось несколько таких эпизодов. Убийства Ангела всего лишь один из них. Людям было главное, что отрубленные головы с записками с обвинениями в грехах принадлежали не им. У них и так своих забот по горло.
Ынсе бросила взгляд в окно автобуса, за которым пробегал залитый солнечным светом город. Вдруг этот яркий пейзаж сверху накрыла черная тень, причем так резко, словно что-то застлало взгляд девушки. Ынсе моргнула и снова уставилась в окно на тотчас померкнувший город. Она поразилась тому, как сильно меняется мир, стоит только исчезнуть солнцу.
«Да, пожалуй, все-таки человеческим глазам нельзя верить», подумала она.
Кто знает, вполне возможно, мир был совсем не таким, каким она его видела.
В этот миг Ынсе охватило странное ощущение. Это уже происходило раньше: этот момент, этот выпуск новостей, этот автобус с этими пассажирами и их разговорами в точности так, как было во сне. Это на самом деле был просто сон? В задумчивости она наклонила голову.
Эй, девка! Куда едешь?
Неожиданно услышав этот голос, Ынсе побледнела и начала беспокойно озираться, оглядывая пассажиров. Голос принадлежал ее однокласснику Чо Дусоку. Он со своей шайкой не раз ее изводил. Как и следовало ожидать, именно он показался среди других пассажиров. Ынсе не думала, что может встретить его в этом автобусе. Девушка прикрыла глаза и опустила голову. Не будет ничего хорошего, если встретиться с ним взглядом.
Пробравшись сквозь толпу людей, Чо Дусок встал перед Ынсе, ухватившись за ближайший поручень.
А ну, подними голову. А то подумают, будто ты меня стесняешься, Дусок говорил громко, очевидно, желая ее унизить. Он ухватил девушку за подбородок и заставил поднять голову. Все это привлекло внимание других пассажиров, которые теперь уставились на них.
С насильно поднятой головой Ынсе все равно старательно отводила взгляд к окну. Это было лучшим сопротивлением, на которое она была способна.
Эй, ты что глаза отводишь? Меня это обижает. Давай, посмотри на меня.
Она продолжала молчать.
Я спрашиваю, куда ты едешь, придурок? Ты что, ушами менструируешь? Не пора поменять прокладку?
При слове «прокладка» стоявшие рядом мужчины беззвучно захихикали. Женщины зашептались, оглядывая одетую в мужскую школьную форму Ынсе. Даже стоявшие в других концах автобуса пассажиры принялись вытягивать шеи и поворачивать головы, стараясь ее разглядеть. Дусока только раззадорило это внимание, и он заговорил еще громче:
Встань-ка и сними штаны. Покажи, какое там у тебя хозяйство. Может, выросло что.
Ну вот. Случилось то, чего опасалась Ынсе. Он решил устроить в автобусе то, что уже не раз проделывал в школе.
Эй, ты че меня игноришь? Сука какая.
Слово «сука» было еще более оскорбительным, чем «прокладка».
Другие пассажиры, недоумевавшие, почему парень Дусок обращается к другому парню, используя слова «прокладка» и «сука», не отводили от них глаз, хотя и старательно делали вид, что это все их не касается.
Упавшая из глаз Ынсе слеза образовала темное пятно на школьных брюках. У нее не было сил поднять голову. Было страшно встретиться со взглядами людей, считавших ее каким-то выродком.
Ну, если не хочешь снимать штаны, то задери рубашку. Покажи грудь!
Он схватил ее за ворот. И в этот момент раздался громкий женский голос.
Эй, полегче! выкрикнула какая-то девушка.
Ынсе еще ниже опустила голову, в то время как Дусок развернулся посмотреть на обладательницу голоса.
Это была обычная на вид студентка, в джинсах, кроссовках и белой рубашке, с рюкзаком на плечах и книгой в руках. Она выглядела как те хрупкие девушки, которые визжат при виде таракана, однако, хотя Дусок и выглядел как один из тех парней, с которыми лучше не связываться, она не просто не отводила взгляд, а напротив, смотрела на него с вызовом. Это картина вызвала еще большее внимание других пассажиров. Сидевшая с опущенной головой Ынсе тоже украдкой бросала взгляды на девушку.
Тетенькааа, а вам до него какое дело?
Он говорил с вызовом, лениво растягивая слова, провоцируя девушку. Некоторые пассажиры достали мобильные телефоны и принялись снимать происходящее на видео.
Он из тех выродков, что строят из себя девушек, в то время как у них яйца между ног болтаются. Ну, посмотрите на него, каким местом он вообще парень? И ведет себя как баба. Я поймал его, когда он ходил в женский туалет. Считает себя женщиной. Разве нормальный человек может такое понять?
Да, может. Может. А ты думаешь, можно вот так перед всеми выставлять на посмешище своего одноклассника? Из-за таких бесчувственных хамов, как ты, в школах столько затравленных подростков, многие из которых совершают самоубийство!
Хотя девушка и выглядела хрупкой, голос ее, напротив, был тверд.
Да он заслуживает такое отношение. Да и какое мне дело, если такие кончают с собой? Отец говорит, что это просто типаж такой суицидники: они бы сделали это в любом случае. Да и посмотрите на него. Как над ним ни издеваешься, он не кончает с собой. Упрямый потому что. А с теми, кто от стыда сразу вены себе режет или еще что, ничего не поделаешь. Так что, если кто-то и кончает с собой, моей вины в этом нет.
Да ты, я смотрю, запущенный случай
Эй, потише там, пожалуйста! Выходите, чья остановка, раздраженно прокричал водитель.
Двери со скрипом разъехались. Ынсе вскочила, толкнула Дусока и, протиснувшись сквозь толпу пассажиров, выпрыгнула из автобуса.
Дусок открыл окно, высунул верхнюю часть туловища наружу и, вытаращив глаза, закричал:
В понедельник увидимся в школе, выродок! Тогда я тебя и убью!
Ынсе бежала, не оглядываясь.
Ей вспомнились насмешливые взгляды и хихиканье мужчин из автобуса. Эти насмешки были еще более невыносимы, чем полные любопытства взгляды женщин, недоумевавших, как парень может считать себя девушкой. Как быстро ни беги, невозможно сбежать от воспоминаний об испытанном в автобусе унижении.
В голове всплыли слова девушки: «Из-за таких бесчувственных хамов, как ты, в школах столько затравленных подростков, многие из которых совершают самоубийство!» Ынсе девятнадцать лет жила, сопротивляясь соблазну покончить с собой. Через год ей исполнится двадцать. Осталось потерпеть всего год. «Но смогу ли я дожить?» в очередной раз спросила она себя.
Ынсе испытывала благодарность к защитившей ее девушке. Она раньше и подумать не могла, что найдется человек, способный вступиться за нее в общественном месте. Она подумала, что, если доведется снова ее встретить, нужно будет обязательно поблагодарить за поддержку.
Ынсе прошла пешком одну остановку и добралась до станции метро, где, как обычно, зашла в общественный туалет. Возле входа располагались камеры хранения. Она вытащила из одного из ящиков сумку, извлекла все содержимое и запихнула в карман, а сумку убрала на место.
Зайдя в кабинку и закрыв за собой дверь, Ынсе сняла с себя мужскую школьную рубашку с бейджиком «Ко Ынхёк». Вспомнив перенесенное в автобусе унижение, она забралась с ногами на опущенную крышку унитаза, съежилась и долго плакала. Мерзавец. Когда-нибудь она его убьет.
Вдруг снаружи кто-то постучал.
Занято! выкрикнула Ынсе.
Ынсе быстро поднялась, стянула брюки и надела шорты цвета хаки. На грудь она нацепила силиконовый лифчик.
Примерь-ка вот это.
Когда Ынсе начала упрямо твердить, что хочет сделать операцию по смене пола, мама принесла ей лифчик с силиконовыми подкладками и немного косметики.
Ты и так красива как девушка, нет нужды пока ничего делать, а когда захочется, можешь носить это. А мы уж постараемся с тобой накопить на операцию. Операции по смене пола могут быть очень опасны, так что если делать, то после совершеннолетия. Хорошо? сказала тогда мама. Мне как матери важно лишь, чтобы мой ребенок был счастлив, так что я всегда на твоей стороне. Никто не знает, что будет завтра, но пока я жива, я буду делать все, что в моих силах, чтобы порадовать тебя.
Мамочка, живи долго-долго. Если ты умрешь, то и я умру тоже.
В ту ночь Ынсе плакала, прижавшись к матери.
Этот момент единения «матери и дочери» был накануне запланированной на осень поездки в Таиланд, которая должна была стать первым для Ынсе путешествием за границу. Чтобы отец ни о чем не догадался, они даже из дома выехали в разное время, договорившись встретиться в аэропорту. Вот только встретиться они уже не смогли. Когда Ынсе услышала о смерти матери, она подумала, что лучше всего ей будет покончить с собой. Но ее решимость исчезла, стоило ей надеть оставленную мамой золотую цепочку. Каждый раз, когда Ынсе застегивала это украшение на своей шее, ей казалось, что мама где-то рядом, и она продолжала бороться.