Марфа Кондратьевна пробовала сочинять пьесы, но встречи в иностранных посольствах, куда она постоянно ходила, не оставляли времени на творчество.
Откуда произошел род человеческий? Отвечай! Марфа Кондратьевна сунула мне под нос Библию.
Даже за столом она помнила о религиозных ценностях.
Людей на планете оставили представители высшей расы! засмеялась я в голос. Гении создали мир для неопытных душ
Ересь! Богохульство! возмутилась Тюка.
НЛО! Кораблики! захлопали в ладоши Христофор и Любомир.
Не смей говорить подобное, Полина! Марфа Кондратьевна потрясала Библией. Мы все произошли от Адама и Евы!
Иди ты, Тюка! Лев Арнольдович отодвинул ее в сторону, довольный, что я отругала Христофора за воровство. Полина, дай мне горячую лепешку и сверху жареного лука положи!
Мама, а как змей-искуситель забрался на райское дерево и там пригрелся? спросил Христофор. Это же территория Бога!
Ах ты нечестивец! У Полины набрался ереси! обреченно воскликнула Марфа Кондратьевна.
Да, объясните-ка нам, госпожа Тюкина, этот феномен, поддержала я Христофора.
Может, змей на самом деле на Бога работает? спросила Ульяна. Вот и выполнял секретное поручение
Адам и Ева поженились, и от них произошли все люди на свете! Арабы! Русские! Китайцы! Братья женились на сестрах! Тети женились на дядях! завопила на весь дом Марфа Кондратьевна.
Эка ее понесло Лев Арнольдович закрутил головой, ища бутылку коньяка.
Не верите? Тюка надула щеки.
Не верю! сказала я.
Священники говорят, что близнецам можно друг на друге жениться! У Адама и Евы родились близнецы! стояла она на своем.
Забираясь в два часа ночи по шаткой лесенке на шкаф, где лежал залитый соком липкий матрац, я провела рукой по небеленому потолку и тяжело вздохнула. В голову лезли странные мысли об искусственном происхождении материи и причинно-временных циклах, уходящих в точку отсчета. Так грифель карандаша уходит в глубину рисовальной доски.
Получив недельную зарплату у Виктории, я внесла взнос по кредиту, а детям Тюки купила халвы и орехов.
Виктория и ее супруг не переставали хвалить меня:
Вы замечательная няня! Дима стишки запомнил, слова с выражением произносит! Он полюбил прогулки, сладко спит и с аппетитом ест!
Надо сказать, что их ребенок был развит не по годам, но я старалась придумать такие игры, чтобы вовлечь в них всех детей. Днем мы ходили на детскую площадку, и я катала малышей на качелях и каруселях, что вызывало общий восторг.
Окружающим казалось, что перед ними молодая мама. И, честно говоря, мне это нравилось.
Виктория между делом сообщила, что ее сестру, которая умерла в детстве, звали Полина, и когда бабушка Димы узнала, как меня зовут, разрыдалась.
Иногда мертвые возвращаются к живым через тех, кто находится в нашем мире, сказала я.
Мы это поняли, ответила Виктория.
Дома в прихожей я застала пожилого чеченца. Представительный седой мужчина в папахе и кожаной куртке с каракулевым воротником учтиво благодарил Марфу Кондратьевну за помощь сыну.
Сын из Швеции написал, что у него все хорошо. Жилье дали! Пособие! Будет жить как человек! радовался чеченец. В России его за терроризм осудили и, если бы не московские правозащитники, упекли бы за решетку на полжизни! Зашел вас лично поблагодарить.
Тюка рассыпалась в учтивости и просила гостя остаться, обещая угостить его чаем. Но пожилой человек вежливо отказался:
Я на машине приехал. Ждут меня у подъезда.
Русские во всем виноваты перед чеченцами, горько стенала Марфа Кондратьевна. Русские бомбили Чечню! Столько чеченских детей погибло!
Русских детей в первую очередь, потом уже и чеченских, и ингушских, и детей других народов встряла я в беседу. В Грозном-то в основном русские жили сотнями тысяч, они-то и оказались под бомбами!
Чеченец кивнул:
Да, мы жили все вместе и вместе умирали.
Тюка недовольно фыркнула, сделав мне знак помалкивать, и умчалась в кабинет. Появилась она оттуда буквально через несколько секунд с пачкой новеньких пятитысячных купюр.
Это вам, сказала она чеченцу. Примите от души.
Здесь пятьдесят тысяч.
Что вы! отшатнулся мужчина. Я не за этим пришел. Я только сказать слова благодарности. Уберите деньги!
Марфа Кондратьевна, согнувшись в поклоне, вытянула руки вперед и начала причитать на всю квартиру:
Чеченцы пострадали! Чеченцы несчастные! Мы обязаны помнить нашу вину, наш грех! Вы обязаны взять деньги! Иначе вы обидите меня.
Да не нужны мне ваши деньги, отмахивался мужчина, попятившись к входной двери.
Это помощь для чеченцев из правозащитного фонда, не разгибаясь, жалобным голосом продолжала Марфа Кондратьевна. Умоляю, возьмите. Простите наш грех перед вашим народом.
Я наблюдала за происходящим с открытым ртом. Нехотя мужчина протянул руку и взял пачку купюр, сунул ее в нагрудный карман куртки, после чего быстро попрощался и вышел.
В субботу я, Лев Арнольдович и дети поехали в гости. Мойша и Рита жили у метро «Коньково». Их однокомнатная квартира в хрущевке, заваленная книгами, была настолько крохотная, что мы еле втиснулись на миниатюрный диванчик в шестиметровой кухоньке. Комната больше походила на кладовку: в ней стояли стеллажи, картинные рамы, лыжи, лежали краски
Мне пожилые супруги понравились сразу: Мойша крупный мужчина с выразительным взглядом и приятным баритоном, и утонченная Рита, блиставшая эрудицией.
В советское время Мойша работал на телестудии, создавал мультфильмы для дошкольников, а Рита преподавала в университете английский язык. Сейчас она рисовала акварелью, иногда писала картины маслом и, если везло, продавала их у входа в метро; Мойша, выйдя на пенсию, увлекся фотографией и каждый год ездил в Карелию фотографировал озера.
Всю жизнь пахали, а нажили только эту тесную конуру, пошутил Мойша, показав на стены. В Европе у собак и то будки просторней!
Полина, приходи к нам иногда, будем учить английский! предложила Рита.
Увы, такого таланта, как у деда Анатолия, знатока шести языков, у меня не наблюдалось. Я самостоятельно учила в войну английский, но говорить было не с кем, да и сейчас, кроме Риты, никто из моего окружения не знал по-английски ни слова: Лев Арнольдович и Тюка всегда пользовались услугами переводчика.
За столом Мойша и Рита поделились горем: их единственный сын Мирослав оставил суету мирской жизни и отправился в монастырь, став послушником.
Его ряженые одурачили, заставили печь просфоры. Он на церковь работает бесплатно! Там дурачков любят, сетовала Рита, пытаясь вилкой наколоть фасоль в винегрете, та ускользала. Вся беда из-за девушки приключилась. Прикипел он сердцем к однокурснице, а она посмеялась над тем, что он неопытный в отношениях. Разбитная, прожженная попалась. Выставила его на посмешище перед студентами и преподавателями: мол, молодой, в интиме ничего не смыслит. Вот он университет бросил и подался в монахи!
Рита угощала нас винегретом, подавала плюшки с сахаром. Дети Тюки с жадностью набросились на угощение, не обращая внимания на разговоры взрослых.
Мойша и Лев Арнольдович пили красное вино, мы с Ритой чай, а за окном плыли серые снежные облака, навевая чувство безнадежности.
Христофор, наевшись, отыскал в старом альбоме несколько чистых листов и принялся рисовать для меня парусник.
Когда я вырасту, ты, Полина, еще не будешь старой, размечтался он, сидя на полу среди разбросанных карандашей. Я смогу на тебе жениться, мы станем покорять моря и страны, искать сокровища
Я, Ульяна и Любомир, слушая его слова, веселились.
Полина наша Че Гевара! резюмировал Лев Арнольдович. Надо ей крутой берет купить! Она революцию сделала научила Марфу Кондратьевну чашки мыть!
Поскольку всю неделю Тюка от меня успешно скрывалась, я решила ее подкараулить. Ночью она на цыпочках кралась из кабинета в спальню, а я выскочила навстречу из туалета.
Что надо?! заикаясь от неожиданности, спросила Марфа Кондратьевна.
Деньги! жестко сказала я.
Правозащитница бросилась обратно в кабинет, и ей почти удалось захлопнуть дверь, но я успела подставить ногу мамины уроки не прошли даром.
Когда отдадите деньги за проезд?! спросила я. Марфа Кондратьевна сунула руку под черную водолазку, вытащила из бюстгальтера пятьсот рублей, швырнула их мне и захлопнула дверь.
Это всё! истерически прокричала она.
Наутро Лев Арнольдович оставил Аксинью на Марфу Кондратьевну, которая от его поступка рвала и метала, а потом заявила, что это вражеский сговор лишь бы не пускать ее на воскресный митинг. Мы, невзирая на гремящие вслед проклятия, дружно собрались и отправились к мистику Потапу в Чехов.
Сидя в электричке, под детский смех я перебирала сны, словно четки: коралловые острова в океане, где зеленые пышные пальмы и кристально-белый песок; пиратская шхуна с парусами, сотканными из грешных человеческих душ, ведомая межгалактическим капитаном. Моя одежда во сне была грубой, в отличие от расшитого жемчугом камзола мистического флибустьера, а мои светлые волосы, заплетенные в косы, перехлестывали белые ленты. Я и межгалактический капитан, стоя на корме парусника, различали под толщей океанской воды светящиеся спиральные галактики.
Ты видишь будущее и прошлое одновременно, поэтому происходит путаница, задумчиво сказал межгалактический капитан.
Тюка во сне превратилась в равношипного краба и бестолково клацала клешнями, а Лев Арнольдович с Аксиньей собирали в мешок провизию.
Мы поплывем в маленькой деревянной лодке за горизонт, а потом начнется шторм, лодка перевернется, и мы наконец утонем! возбужденно бормотал Лев Арнольдович. Это наилучшее завершение нашей бестолковой жизни!
В какой-то момент я засмотрелась на сияние бездны, и оттуда, из глубины, появились мертвые, чьи глаза ничего не видят: в них не было зрачков. Мертвые перемещались наугад. Чтобы удержаться вне времени, они поклонялись дьяволу.
Мы всюду, и нет нас нигде, говорили мертвецы.
Блуждающие вне времени погибают, если на них попадет святая вода, какой запасаются православные на праздник Крещения, усмехнулся межгалактический капитан и протянул мне стеклянный пузырек.
Я открыла его и обрызгала их.
Святая вода обжигала несчастных, словно серная кислота, и они превращались в пар, теряя человеческий облик. Ради существования мертвецы согласились платить столь высокую цену служить темному лорду.
Мы заключили договор: их предводители собрались вместе, и каждый поднял над головой бамбуковую трость.
Никогда и ни при каких условиях вы, будучи невидимыми и бестелесными, не проникнете в то пространство, где буду я, и не помешаете моему делу, и не станете мне преградой, сказала я.
Мертвецы произнесли клятву на латыни. Смысл ее был таков, что они берут в свидетели того, кому служат, и выполнят все, чего я потребовала.
Это было необычайно торжественно.
Идите с миром, покровительственно сказал им межгалактический капитан.
Ох, Полина, похоже, менты здесь. Дернул меня за рукав дубленки Христофор и таким образом отвлек от разбора сновидений.
В электричку мы сели по поддельным социальным билетам и немного волновались, что на какой-нибудь станции в вагон зайдут контролеры и нас оштрафуют. У Льва Арнольдовича оказалось полным-полно таких билетов.
Государство нас нагибает, а мы не гнемся! аргументировал их наличие пожилой миротворец.
К деду Потапу! В Чехов! задорно выкрикивал Любомир.
Во время пятиминутной стоянки милиционеры благополучно прошли мимо, а Лев Арнольдович выскочил на перрон и купил в ларьке слойки с клубничным джемом. Я начинала чувствовать себя дочкой Льва Арнольдовича. У меня не было отца, и никто никогда не покупал мне слойки. Всё детство мама одаривала меня тумаками и твердила, что мой отец умер.
Можно я буду называть вас папа? спросила я Льва Арнольдовича.
На самом деле вопрос был серьезный, и мне понадобилось немалое усилие, чтобы он прозвучал просто и забавно.
Можно, Поля, спокойно разрешил он.
Да! Полина нам сестра! восторженно загалдели дети и запрыгали по вагону.
Пока мы ели слойки, Лев Арнольдович, тряся отросшей бородой, рассказывал истории из молодости.
Мы с Потапом знакомы полвека! Когда-то вместе батрачили, строили в сибирских деревнях коровники, на это и жили.
Папа! Расскажи, как дед Потап сковырнулся в сугроб! стали просить Ульяна и Любомир.
Потап всегда считался славным парнем. Совсем не волшебником, начал издалека Лев Арнольдович. Он приходил домой после тяжелой работы, порол сына ремнем за неуспеваемость в школе, ставил синяки под глаз жене и, выпив бутылку водки, затягивал «Ой, да не вечер, да не вечер».
Ха-ха-ха! смеялись дети.
Под утро Потапа обычно увозил милицейский «бобик», который вызывали соседи. «Настоящий русский мужик!» отзывались о нем товарищи. Однажды ударил лютый мороз, и Потап поскользнулся на крыше пятиэтажного здания он помогал дворнику сбивать сосульки. Сделав в воздухе кувырок, Потап с размаху влетел в сугроб
О-о-о! восхищенно сказал Христофор, наматывая на палец соплю. Вот это я понимаю полет!
Выпивши, Потап неоднократно падал с балкона, но такой полет, сынок, ты прав, был особенным! В жизни Потапа появились люди в белых халатах, заплаканная несбывшаяся вдова, грустный сынок и, самое главное, прозрение! сделал акцент на последнее слово Лев Арнольдович.
Прозрение?! удивилась я.
Магия! завопил Христофор и проворно съел соплю.
Махнув на старшего сына рукой, Лев Арнольдович продолжил:
Потап заявил: «Я пророк!» В начале девяностых годов прошлого века к подобному заявлению отнеслись настороженно, но в психбольницу не сдали дивиденды перестройки. Соседи и приятели перестали узнавать Потапа он больше не пил. Почуяв недобрый знак, они разбрелись к самогонным аппаратам со жгучей обидой в душе. Жена ушла к маме. А новоявленный пророк часами сидел в коммунальной квартире и медитировал то на таракана, отдавшего жизнь тапочке, то на круг от стакана и тому подобные вселенские знаки. Затем он понял, что пришла пора донести миру благую весть! здесь Лев Арнольдович театрально выдержал паузу. Потап вынул из носка двести рублей и отправился в путь-дорогу!
Куда же он отправился? поинтересовалась я. На двести рублей далеко не уедешь!
Из Сибири в Москву Потап добирался на электричках, бойко унося ноги от навязчивых контролеров. Питался, чем добрые люди угостят. Мылся снегом. Через месяц, попетляв по Руси-матушке, Потап прибыл в столицу. На вокзале его ограбили, наглядно продемонстрировав, как в современном мире встречают пророков: отняли дерматиновую куртку, шапку из собачьей шерсти, ну и, разумеется, те самые двести рублей. После этого Потап поселился в трубе под мостом. Тамошние бомжи охотно верили его байкам о спасении души и делились с ним объедками. Потап прожил в Москве около года, собирая милостыню и поучая народ мудрости, а потом решил идти дальше и отправился в Индию.
Индия страна чудес! радостно пропел Христофор, облизывая палец.
Благословенная Индия встретила Потапа большим наводнением. Сидя сутки на дереве рядом со старым индийцем и слушая его ломаный английский, он обрел бесценные знания, затем познакомился с общиной йогов, живущих на улице, продолжил рассказ Лев Арнольдович. Потап и его новые друзья соорудили дом из картонок. Как-то, заснув, Потап проснулся без штанов. Их сняли бродяги. Но даже в этом он увидел откровение: без потерь не постичь истину.