Не надо, произнес халиф, перехватив ее запястье. Оставь.
После секундного колебания он положил ладонь на затылок Шахразады.
От этого тревожно знакомого прикосновения по ее телу прокатилась волна отвращения, которую девушка постаралась подавить. Как и желание нанести удар по врагу, вложив всю боль и отчаяние.
«Не глупи. У тебя всего одна попытка, одернула себя Шахразада. Не стоит тратить ее понапрасну».
Этот халиф-юнец, этот убийца Она не позволит ему разрушить еще одну семью. Не позволит лишить еще кого-то лучшей подруги и целой жизни, наполненной воспоминаниями о том, что было и чего никогда уже не будет.
Шахразада вздернула подбородок и проглотила подступавшую дурноту. На языке остался горький привкус.
Зачем ты явилась? прошептал халиф.
В тигриных глазах застыл вопрос.
Вместо ответа Шахразада язвительно улыбнулась. И дотронулась до руки юноши. Очень осторожно. Затем подняла тяжелую мантию с плеч и позволила ей соскользнуть на пол.
* * *
Ирса сидела верхом на серой в яблоках кобыле. Переулок вел к зданию, где содержались самые древние и непонятные тексты во всем Рее. Городская библиотека когда-то считалась величественным сооружением: фасад украшали колонны, на изящную кладку пошли отшлифованные камни из лучших карьеров Тира. Однако за годы поверхность здания потемнела и покрылась трещинами. На самых глубоких виднелись следы неаккуратного ремонта. Все доступные взгляду элементы архитектуры теперь обветшали и износились, а великолепие и блеск минувших дней выцвели, приобретя оттенки серого и коричневого.
Когда лошади в упряжке начали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, нарушив плотную предрассветную тишину, Ирса виновато оглянулась через плечо и уже открыла рот, чтобы извиниться перед совсем юным возничим, но побоялась не справиться с голосом и откашлялась, прежде чем говорить.
Прости, прошептала она мальчику. Не знаю, почему отец так задержался. Уверена, что он скоро вернется.
Не беспокойтесь обо мне, госпожа. Я получаю достойную оплату. Но если вы желаете выбраться за пределы города до восхода, то нужно с минуты на минуту выезжать.
Ирса кивнула и поерзала в седле, отчего ее кобыла начала прядать ушами. Слова возницы всколыхнули неприятные мысли. Сердце болезненно сжалось.
Совсем скоро придется покинуть город, в котором прошло все детство. Город, в котором Ирса провела четырнадцать лет. Она погрузила в крытую повозку все самое ценное, едва замечая, что берет. Под покровом ночи они приехали к библиотеке.
Жизнь больше никогда не будет прежней.
Как ни странно, ничто больше не имело значения для Ирсы. Во всяком случае, пока.
Единственное, о чем она могла думать и из-за чего сжималось сердце, а в горле стоял ком, это Шахразада.
Невыносимая и упрямая старшая сестра.
Отважная и преданная подруга.
Несмотря на принятое решение больше не плакать, на глаза снова навернулись слезы. Ирса раздраженно вытерла и без того покрасневшие щеки тыльной стороной ладони.
Что-то случилось, госпожа? спросил возница сочувственным тоном.
Конечно же, что-то случилось. Но Шахразада особенно подчеркивала, что необходимо скрывать намерения от посторонних. Поэтому придется солгать.
Нет, все в порядке. Не стоит беспокойства.
Мальчик кивнул и снова принял безразличную позу.
Ирса усилием воли переключилась на мысли о предстоящем путешествии. Дорога до Талекана, крепости семьи Тарика, займет, по меньшей мере, три дня. Девушка с легким недоумением покачала головой: после всего произошедшего только у Шахразады хватило бы дерзости отправить их к своему прежнему нареченному. Каждый раз, как Ирса находила время задуматься о Тарике и его семье, ее полудетские черты искажались от волнения
И сожаления.
Она подавила тяжелый вздох и уставилась на поводья. Кобыла тряхнула гривой, когда порыв ветра пронесся по переулку.
Почему отец так задерживается? произнесла Ирса в пустоту.
Словно по сигналу, деревянная дверь бокового входа в библиотеку приотворилась, и укутанная в плащ фигура отца возникла в ночной тьме.
Он что-то держал в руках, прижимая к груди.
Баба, с тобой все в порядке?
Прости, дорогая, все хорошо. Теперь можно ехать, пробормотал Джахандар. Просто Хотел убедиться, что все двери заперты.
А что у тебя там? поинтересовалась Ирса?
Хм-м? переспросил Джахандар, подходя к лошади и открывая седельную суму, чтобы убрать загадочный сверток.
Что у тебя в руках?
Ничего, так, всего лишь один из особенно дорогих мне фолиантов, отмахнулся отец.
Мы что, проделали такой путь ради книги?
Не мог уехать без нее, дитя мое.
Должно быть, этот фолиант был действительно особенным.
Все они по-своему особенные, дорогая.
И что это за книга?
Джахандар с превеликой осторожностью убрал древний, обтянутый кожей томик в седельную суму и, уже не заботясь об аккуратности, запрыгнул на лошадь. Затем сделал знак вознице трогаться.
Их маленькая процессия направилась к воротам, ведущим из города, по все еще сонным улочкам Рея.
Ирса подъехала как можно ближе к отцу и взяла его за руку в надежде обрести такую же поддержку, которую предлагала сама. Джахандар с печальной улыбкой посмотрел на дочь.
Все будет хорошо, моя драгоценная девочка, сказал он рассеянно.
Ирса кивнула, отметив про себя, что отец так и не ответил на ее вопрос.
Гора из адаманта
Как только Шахразада дотронулась до халифа, то ощутила холодное безразличие, словно она покинула собственное тело и теперь парила вовне, став простым наблюдателем всего происходившего.
К счастью, халиф не пытался ее поцеловать.
Да и боль продлилась всего мгновение и тут же растворилась в блаженном забытьи отстраненных мыслей. Похоже, царь из царей тоже не получил особого удовольствия. Если он и испытал наслаждение, то лишь на миг. От этого осознания Шахразада почувствовала мстительную радость.
Когда все закончилось, халиф молча поднялся с кровати, откинул в сторону легкую завесу и принялся одеваться с военной четкостью. На обнаженной спине блестели бисеринки пота. Рельефные мышцы перекатывались под кожей от каждого движения.
Вне всяких сомнений, Халид ибн аль-Рашид был сильнее Шахразады. Ей ни за что не удалось бы одержать верх лишь за счет физических данных.
К счастью, она явилась не сражаться. Она пришла, чтобы победить.
Девушка села, взяла со стула великолепную шамлу, продела руки в глянцевито поблескивавшую парчовую ткань и затянула серебристые завязки. Затем встала и приблизилась к халифу. Искусно вышитый подол накидки закручивался при каждом движении вокруг тела, словно дервиш в танце на праздник самы.
Халид ибн аль-Рашид направился к низенькому столику с угощениями, окруженному роскошными валиками и мягкими подушками всех оттенков радуги, налил себе вина и погрузился в раздумья, стоя рядом. Шахразада приблизилась, удобно устроилась на пуфах и принялась разглядывать яства.
Поднос ломился от фисташек, инжира, миндаля, винограда, небольших огурчиков и разнообразной зелени. В корзинке лежали завернутые в полотняную ткань плоские лепешки лаваша. Рядом стояла плошка айвового соуса.
Прикладывая все усилия, чтобы выглядеть такой же отстраненной и безразличной, Шахразада отщипнула кисть винограда и принялась за трапезу. Халиф несколько мучительно долгих секунд разглядывал девушку, после чего опустился на подушки. Потягивая вино, он наблюдал, как она макает кусочки хлеба в сладкий соус.
Когда молчание стало невыносимым, Шахразада выгнула бровь и поинтересовалась:
Вы не собираетесь отведать угощение, мой повелитель?
Халиф не ответил. Он лишь глубоко вдохнул, задумчиво прищурив тигриные глаза.
Соус, кстати, наивкуснейший, бесцеремонно заявила Шахразада.
Разве тебе не страшно? так тихо спросил собеседник, что она едва расслышала слова.
Мой повелитель желает, чтобы я была напугана? уточнила девушка.
Нет, я желаю, чтобы ты была честна со мной.
Каким образом повелитель планирует определить, говорю я правду либо же лгу? улыбнулась она.
Ты не слишком талантливая обманщица, а лишь считаешь себя таковой, ответил халиф, наклоняясь, чтобы взять горсть миндаля с подноса.
Тогда осмелюсь сообщить, что вы не так уж хорошо разбираетесь в людях. Улыбка Шахразады стала еще шире. Еще опаснее. Только считаете себя таковым.
Что ты задумала? снова слова прозвучали так тихо, что их едва можно было разобрать.
Я погибну с первыми лучами солнца, констатировала она, стряхивая крошки, чтобы выиграть время и продумать следующую уловку. Все верно? Халиф кивнул. И мой господин желает узнать, почему я обрекла себя на подобную участь? Что ж, я готова ответить в том случае
Нет. Не собираюсь играть в эти игры. Знай, я ненавижу, когда мной манипулируют.
Возможно, стоило бы не презирать игру, а проявить терпение, необходимое для выигрыша? отозвалась Шахразада, пытаясь подавить гнев, вызванный натянутыми нервами.
Она затаила дыхание, заметив, как застыл собеседник. На одну томительную секунду костяшки на стиснутых кулаках побелели, после чего он снова расслабился.
В эти мгновения вихрь эмоций в душе Шахразады едва позволял ей связно мыслить.
Отважные речи для той, кому остались считаные часы до гибели, ледяным тоном произнес халиф.
Так господину интересно услышать правила игры или нет? садясь прямо, спросила девушка, после чего перекинула темный водопад волос на одно плечо. Не получив ответа, она решила продолжать. Я готова раскрыть свою тайну. Но перед тем хотела бы попросить исполнить одно крошечное желание Она замолчала, сжав руки в замок, чтобы скрыть дрожь.
Ты пытаешься выторговать свою жизнь в обмен на столь незначительный ответ? лицо халифа потемнело, в глазах промелькнул отстраненный интерес.
Моя судьба уже предрешена, безрадостно рассмеялась Шахразада. Мой господин объяснил это предельно ясно. Не пора ли перейти от бесплодных обсуждений этого вопроса к более насущным делам.
Как будет угодно.
Я хочу поведать историю, произнесла она ровно, взяв себя в руки.
Что? удивленно переспросил халиф, и на его лице впервые отразились отчетливые эмоции.
«Не ожидал? злорадно подумала Шахразада. Будь уверен, это не последний сюрприз, Халид ибн аль-Рашид».
Хочу рассказать сказку, пояснила она. А как прекращу дозволенные речи, так отвечу на вопрос, заинтересовавший моего господина.
В ожидании реакции халифа Шахразада затаила дыхание.
Сказку, значит?
Да. Приемлемы ли мои условия?
Да будет так, наконец кивнул собеседник, с непроницаемым выражением лица откидываясь на подушки. Можешь начинать. Последние слова он произнес с вызовом.
«И я принимаю его, ты, отвратительное чудовище. С превеликим удовольствием».
Эта история о бедном мореходе Агибе, который потерял все, что имел, но взамен познал глубины собственной души.
Назидательная сказка? Значит, хочешь преподать мне урок?
Нет, всего лишь желание развеять печаль моего господина. Хороший рассказчик умеет увлечь слушателей всего одной фразой.
Тогда ты уже не преуспела.
Только потому, что драгоценный повелитель заранее настроен скептически. И не позволяет закончить историю. Так уж вышло, что Агиб промышлял воровством. И был лучшим вором в Багдаде. Он мог украсть золотой динар прямо с ладони владельца, обчистить карманы любого путника и раствориться до того, как пропажу заметят.
Хм, халиф что-то хотел сказать, но передумал, лишь задумчиво склонил голову набок.
Однако Агиб становился все более и более самоуверенным, а его проделки все более и более дерзкими. Пока однажды его не уличили в краже у состоятельного эмира, заставив спасаться бегством. Едва унеся ноги, наш вор бродил по улочкам Багдада в поисках укрытия и вышел в порт, где увидел готовый к отплытию корабль. Капитан обшаривал пристань в поисках последнего члена экипажа взамен заболевшего. В полной уверенности, что охранники эмира обнаружат его, если остаться в городе, Агиб вызвался отправиться в путешествие.
Уже лучше, прокомментировал халиф с намеком на улыбку.
Рада угодить моему повелителю. Дозволено ли мне продолжить? многозначительно ухмыльнулась Шахразада, борясь с желанием выплеснуть в лицо высокомерному негодяю остатки его вина.
Он кивнул.
Первые несколько дней на борту корабля дались Агибу с большим трудом, поскольку не имел он опыта в мореплавании, а потому страдал от дурноты. Другие члены экипажа открыто насмехались над новичком и поручали ему самую что ни на есть грязную работу, считая бесполезным. Положение лучшего вора Багдада не могло ничем помочь: украденное у товарищей по кораблю негде было бы спрятать.
Безвыходная ситуация, усмехнулся халиф.
Не обратив внимания на его язвительный комментарий, Шахразада продолжила:
Спустя неделю на море разразился ужасный шторм. Корабль бросало по громадным волнам хрупкой скорлупкой, и вскоре он сбился с курса. Увы, это было отнюдь не единственное несчастье, постигшее путешественников. Через два дня воды наконец успокоились, однако капитан пропал. Море поглотило его и навеки похоронило в соленой пучине.
Шахразада прервалась, чтобы выбрать гроздь винограда и украдкой бросить взгляд за плечо халифа на резные решетки, ведущие на балкон. За ними пока простиралась темная пелена ночи.
Команда начала волноваться. Они оказались в неизвестных водах без малейшей надежды вернуть корабль на прежний курс. Разгорелся спор, кто из мореходов должен принять звание капитана. В борьбе за власть они не заметили появления на горизонте края суши. Агиб был первым, кто указал на небольшой остров, в середине которого высилась гора. Поначалу команда возликовала при виде земли. Однако вскоре старейший из мореходов обронил одну фразу, и пламя паники разгорелось вновь.
И что же это была за фраза? поинтересовался халиф, который внимательно слушал историю, не отрывая взгляда от Шахразады.
Он сказал: «Мы погибли это гора из адаманта». Заслышав эти слова, команда испустила дружный стон. Агиб принялся выспрашивать товарищей, отчего все пришли в такое уныние. Что могло испугать опытных мореходов? Ему объяснили, что гора из адаманта содержала в недрах злые силы, которые притягивали железные детали обшивки судов. Стоило кораблю оказаться в пределах досягаемости острова, как гибель становилась неминуемой: мощь недоброй горы была такова, что из дерева выскакивали гвозди, топя несчастное судно. Незадачливых мореходов же ждала водная могила.
Вместо того чтобы тратить время на сетования, команде следовало отплыть как можно дальше от острова, сухо сказал халиф.
Именно это и предложил Агиб товарищам. Все тут же схватились за весла и принялись грести в противоположную сторону от злокозненной горы. Но было уже слишком поздно. К тому моменту черная громадина уже нависала над кораблем, который оказался в полной власти темных сил. Несмотря на все старания команды, судно подплывало к горе все ближе и ближе, все быстрее и быстрее. Тень упала на палубу, и вскоре послышались ужасные стоны и скрежет: обшивка начала трястись и вздрагивать, будто на нос корабля навалился невообразимый груз. Мореходы в ужасе наблюдали, как гвозди вырывались из досок. Постепенно судно стало разваливаться, обрушиваясь внутрь, точно под ступней невидимого великана. Агиб присоединил свой голос к стенаниям и скорбным воплям товарищей по команде. Очень скоро они оказались в воде. Каждый заботился о спасении собственной жизни.