Вера, женщина лет тридцати пяти, родилась в районе и проживала в селе всю свою сознательную жизнь. Была не то чтобы тихоней. Но и не высовывалась из общего ряда жителей. Главу села знала всю свою сознательную жизнь. Впрочем, как и почти всех жителей села.
Бочка, кстати, выставлялась на дорогу почти у ее дома. И она даже знала, кто забрал ее и вкопал в клумбу. Ее сосед Леха-Перец. Увидела в окно случайно. Ночью. Когда по делам встала. Но решила молчать и никому об этом не говорить. Так как маленько Дормидонта недолюбливала вместе с его «королевской ратью».
Дождавшись, когда в кабинет зашли приглашенные, Афанасьич зевнул и заявил сходу:
Так. Берете лопаты. Выкапываете бочку. И откатываете ее с глаз долой. Клумбу вскопаете. Выровняете. И все. Поняли?
Поняли? ответил за двоих Павел и, развернувшись, пошел из кабинета в каптерку. За лопатами.
А Дормидонт подошел к окну, чтобы незримо контролировать работу.
***
Бочку выкопали быстро. Если быть точнее, то выкопал ее вахтер. А Вера стояла рядом и смотрела на совершаемый на ее глазах трудовой подвиг. Дальше началось более трудное дело. Учитывая то, что бочка доверху была наполнена уже застывшим цементом, то весила она ох как много килограммов. И худому Павлу эта емкость никак не поддавалась. А он, бедный, не знал, что и как дальше делать. И даже попросил Веру помочь ему сковырнуть ее с ямы. На что она фыркнула и посоветовала ему пригласить все сообщество, находившееся в правлении.
А Шарик, который от радости, что не получил заслуженных пинков, прыгал вокруг бочки и резвился, предлагая свои собачьи услуги. Но не был серьезно воспринят вахтером и от обиды, подняв заднюю ногу, отметил бочку и убежал, повизгивая и подскуливая.
Павел отбросил от себя лопату и быстрым шагом прошел в правление, в кабинет Дормидонта.
Дормидонт Афанасьевич! сказал он, войдя.
Ну что еще?
Дормидонт Афанасьевич! Мне не осилить эту бочку. Этот лиходей, который ее сюда притаранил, наполнил ее под завязку цементом. А тот уже засох. И весит она, значит, уже, наверное, тонну. Куда ж мне худенькому такому? Грыжу не желаю я наживать.
Так. Грыжу ты, значит, не хочешь? глава села с язвительной улыбкой подошел к Павлу. А что тебе дать? Премию? Так это твое сугубо рабочее дело бочки выкапывать. Вон, Верка стоит без дела! Пущай цемент рыхлит. А чтоб этого сосуда здесь вмиг не было! Понял?
Верка отказывается. Да и народ вон уже по округе собирается. На бочку пальцем тычут. И в меня, грустно изрек вахтер. Может, кран вызовем? И трактор. Иначе никак. Иначе засада.
Нет! непоколебимо произнес Дормидонт. Нет! Бери молоток и зубило. И выковыривай цемент как хочешь. Хоть зубами. Но чтоб емкости здесь через час не было. Понял?
Понял! произнес обреченно вахтер и, прикрыв глаз, который задергался нервным тиком, вышел наружу.
А толпа все прибывала и прибывала. Глядя со смехом на то, как Павел проводит какие-то работы с помощью зубила и молотка.
На втором часу работы молоток сломался, а Паша под радостный гогот собравшихся свалился рядом с бочкой бездыханным.
Газель! заорал Афанасьич. Газель! Иди сюда!
Не Газель а Гюзель, раздался в коридоре голос первого заместителя, и в кабинет вплыла Гюзель Абрамовна Я слушаю вас. Чего прикажете?
Позвоните в гараж. Пусть приедет трактор и кран. Распорядитесь, чтобы бочку погрузили на трактор и вывезли И выкинули Куда же выкинуть? Ох ты. Вывезли в
На помойку?
Какая помойка? заорал Дормидонт Какая помойка? К дому! Этой! Клухи! Верки! Ее такая же вина, как и Шарика! Пусть теперь думает! А то стоит! Ничего не делает! Цаца, видите ли! Руки боится запачкать! Вот ей! Пусть у дома и нянчит эту бочку! Поняли?
Все поняла, Дормидонт Афанасьевич! Пусть нянчит бочку, кротко ответила Гюзель Абрамовна и вышла прочь. Исполнять приказание шефа.
Спустя час к зданию правления подъехал старенький кран. И трактор с прицепом.
Бочку загрузили в этот прицеп. К трактору вышла Гюзель, отдала какие-то распоряжения, и кортеж тронулся на окраину села, оставив у выкопанной клумбы народ и уборщицу Веру с вахтером Павлом. Да и Шарика тоже.
К вечеру, когда рабочий день подошел к завершению, Вера намыла руки и, повесив сумочку на плечо, пошла домой. И уже подходя к дому, обратила внимание, что та толпа, которая днем была на бесплатном представлении у правления, сейчас стоит у ее дома.
Когда она подошла вплотную к народу, то сразу же увидела причину сборища, и руки у нее тихонько опустились вдоль тела. А речь почему-то пропала.
Злополучная бочка, набитая доверху застывшим цементом, валялась прямо на дорожке, ведущей к ее дому. Это был удар!
Вера глянула на толпу. На бочку. И проследовала по дорожке. В дом.
Ну, чего делать будем? спросил толпу хрипатый мужик и погладил бочку рукой. Может, поможем Верке? Откатим бочку подальше от дорожки. И пусть там валяется.
Да! Откатим! возразил ему другой. Она и так здесь каталась. По дорогам и по весям. Снится уже всем. Надо ее взорвать, наверное. В металлолом уже не сдашь. Цемент не принимают. И не очистим ее. Год надо будет кувалдой работать. А может
Что может? засуетилась толпа. Что может?
А может, вкопаем ее в землю? Пусть стоит как символ безрассудности и в общем, как символ.
Давай вкопаем, согласился на предложение весь люд честной, устав размышлять на тему бочки.
Сбегали за лопатами. За пивом. За воблой. И вкопали. Прямо до середины. Как памятник всем бочкам на белом свете. А потом как-то само собой к вкопанной бочке стали приходить люди. Кто просто на нее посмотреть. Кто посидеть рядом со своими мыслями. Кто-то использовать ее вместо стола, пивка на ней попить. Детишки водили вокруг нее хороводы. Шахматисты местные употребляли как шахматный стол. А любители «рыбы», подстелив газетку, пара на пару бились в домино.
Местный плотник соорудил лавки. И их тоже вкопали в землю, чтобы уставший народ мог куда-то присесть.
Директор местного сельпо посмотрел на этот новый «парк развлечения», и однажды приехала машина с прицепленной к ней бочкой кваса. И осталась стоять там, продавая пенный, но не хмельной напиток.
Ну и, конечно же, спустя какое-то время появились и торговцы овощами и фруктами. Сельский рынок стал менять свое место прописки.
В общем, народу с каждым выходным днем становилось все больше и больше. Словно эта бочка своей энергетикой что-то заменила людям в их селе. А что никто не знал. Просто всем было уютно и легко рядом с этим памятником, вкопанным в землю до половины.
И вот уже про эту бочку стали складывать и легенды, и анекдоты.
***
Дни и недели все шли и шли. И вот настал канун выборов.
Гюзель Абрамовна! позвал своего заместителя Дормидонт Афанасьевич.
Слушаю вас, пропела в ответ входящая в кабинет Гюзель.
Гюзель Абрамовна! Сегодня суббота. Завтра воскресенье и по плану мои выборы. А сегодня у меня встреча с народом. Буду им рассказывать, как у нас все хорошо, а будет еще лучше. Как я им построю мост и отремонтирую все дороги. И детский сад с яслями тоже будет. И сокращу для сохранения денег штат моего правления Увидев, как Гюзель Абрамовна поморщилась, быстро добавил: Конечно, сокращу. Вахтера Павла. Уборщицу Веру. И Шарика. И дабы нам всем слиться с народом, мы сами будем мыть, убирать и
Лаять? спросила заместитель.
Нет! Не лаять. Сами открывать двери. И закрывать их. Ну вот и все. Где народ, Гюзель? Я готов толкать свою речь.
Единственная проблема, Дормидонт Афанасьевич!
Какая проблема?
Кто будет вам соперником? Прошлый раз была ваша жена. Позапрошлый раз ваш сын. Позапозапрошлый я. Надо как-то поменять, наверное. Давайте из народа выберем, предложила заместитель.
Давайте! милостиво разрешил Дормидонт. А кого?
Кого не знаю, задумалась Гюзель. Может, Павла? Работник от народа. Мастер своих дел. Будет прекрасным соперником. Голосов пять наберет.
Нет! Павла не надо. Он много работает У меня. Давайте Во. Давайте Верку. Пусть она со мной посражаеться. Пусть. Я ей еще бочку ту вспомню. Зови ее сюда.
Заместитель главы выглянула в коридор и, увидев того, кого нужно, громко позвала:
Вера! Верочка! Подойдите, пожалуйста, сюда. Дормидонт Афанасьевич вас видеть хочет.
Почуяв что-то неладное, Вера вытерла руки о фартук и, пройдя в кабинет, встала у стола главы:
Слушаю вас!
Верочка! Ве-е-ерочка! У меня к вам большое дело, залебезил Дормидонт. Вы даже не представляете, насколько оно большое. И насколько оно вам будет приятно.
Ну, говорите.
Я слышал от народа, что у вас там бочка закопана какая-то. Тьфу! Да не об этом, конечно, я говорить хочу с вами, вальяжно, почесывая подбородок, заговорил Афанасьич. Конечно, не об этом. О другом. Более важном.
Ну говорите, говорите. Мне убираться надо, непонимающе поторопила Вера собеседника.
В общем, так, Вера. Хочешь повышения зарплаты за этот месяц? Вижу. Хочешь. И путевку в Крым. Тоже вижу хочешь. А сделать для этого вот надо что. Завтра голосование по выборам. Кстати, Гюзель! переключил Дормидонт свое внимание на заместителя, листовки с моей программой раскидывали? Плакаты с моим лицом развешивали? Люди готовы к выборам? Меня.
Готовы, Дормидонт Афанасьевич. Листовки каждый день кидаем. В местной газете каждый день про вас пишем. Плакаты только сегодня сняли. Ваше лицо орет в каждом доме из каждой розетки.
Это хорошо, ответил глава села и опять переключил внимание на Веру. В общем, так. Я тебя записываю в свои оппоненты. И ты завтра избираешься со мной. Поняла.
Да делайте чего хотите. Надоели уже. Все. Пошла я, проговорила уборщица и вышла из кабинета.
Ну вот и все, Гюзель, потирая ладони, томно сказал Дормидонт. Мой соперник уборщица Вера. Кстати. А где народ? Надо выступить перед ним. Программу рассказать. Поехали к народу.
Поехали! Дормидонт Афанасьевич. Я знаю куда. Сегодня они все там. У бочки.
Где? Где?
Да у бочки. У бочки.
У бочки мечтательно проговорил глава села и зажмурился, как кот на сметану.
То, что народ уже много времени собирается у вкопанной в землю до середины бочки, Дормидонт не знал. Да и не представлял себе такого. А сейчас, подъехав к этому месту, даже немного удивился. Чисто. Дети по траве бегают. Скамейки вкопаны. Дедушки сидят, в домино играют. Водку никто не пьет. Бочка с квасом стоит. Поют под гармошку у елок. Интересно. И почему ему об этом никто не сказал? Непорядок. Он же глава. Да и он же приказал эту емкость Да-а-а. Он приказал ее сюда свалить. У Веркиного дома. А тут вот как. Ладно. После выборов наведу здесь порядок. Всех разгоню. Площадь для гулянок есть. А то занялись самодеятельностью.
Народ, увидев, что к их месту отдыха подъехал глава, отложили каждый свое занятие и стали ждать, когда он выйдет из машины.
Привет! поздоровался Афанасьич, с интересом оглядывая доселе неизвестное ему место.
Привет! Здравствуйте! Здравствуйте! Привет! послышалось со всех сторон.
Вижу, хорошо тут вам?
Правильно видите. Хорошо, раздался чей-то голос.
А коль хорошо, то слушайте меня, зачем я к вам приехал! заорал во всю силу легких Дормидонт и, взглянув на шофера, приказал ему: А ну-ка подними меня на эту бочку. Я как с броневика им речь толкну. Шофер тотчас исполнил просьбу шефа и помог ему взобраться на злополучный сосуд. Ну что? Все видите меня?
Все! Все! раздались голоса.
Ну коль все, то слушайте
И заговорил. Про тяжелую политическую ситуацию. Про демократию. Про финский сыр и турецкие яблоки. Про недостроенный мост. Грязную речку. И нехватку средств, чтобы улучшить дорогу. Раздал, сколько мог, обещаний. Даже чуть больше. Поругал своих заместителей, пообещав всех после выборов уволить. И сказал, что детская площадка скоро будет. Впрочем, как и стадион. А под конец своей бесконечной речи глаголил ошеломленному народу, что соперник его по выборам она. Уборщица Верка. И он приглашает всех, впрочем, как всегда, голосовать за него.
И народ, кивнув, все как один поклялись сделать то, что он требует. Нет. Просит.
Спустившись с легендарной бочки, Дормидонт Афанасьевич помахал народу рукой. Погладил железный, набитый цементом сосуд. Сел в машину. И поехал. Чтобы завтра, как всегда. Победить. И не иначе.
***
А назавтра были выборы.
И, к удивлению вахтера Павла, за Дормидонта Афанасьевича проголосовало ровно два человека он и сам Дормидонт. А остальные отдали свои голоса за человека, которого звали Вера. И за веру в будущее. Нонсенс. Но это правда.
Плач ЯрославныА
Сатирический рассказ
Начальнику Следственного Комитета, господину
Лоншакову Г.В.
От бывшего главы ТПРУУ, а
ныне временно задержанного
по непонятным для него причинам,
гражданина Пудинга Я.А.
Заявление
Прошение
Послание
Добрый день многоуважаемый господин начальник!
С первых строк моего, начертанного вам от самого сердца, от самых позитивных уголков моей честнейшей, добропорядочной души послания хочу сказать и признаться. Признаться, во всем. Без обиняков и торга. Потому что только очищение
своей
моей евойной
Начну с азов. Да-да, с азов. Не с того миллиарда, который я, по вашему утверждению, присвоил, а с азов. С тех, которые способствовали появлению этого странного во всех отношениях дела.
Для начала я хочу попросить у вас извинения. Я еще много буду просить у вас извинений на страничках моего послания, но всему свой черед.
Это извинение включает в себя некоторые моменты правильного правописания этого послания. А то. Не обращайте внимания на ошибки в словах. Потому что и я, имеющий два, нет три высших образования, способен на волне нервенных чувств и тревоги совершать их.
А также не обращайте внимания на некоторые капельки, упавшие на мое письмо. Это скупые мужские слезы оболганного, обманутого, брошенного всеми замечательного человека, коим являюсь я, брызгают из моих синих глаз.
Но вы прекрасный человек и отличнейший профессионал своего нелегкого дела я это понял, когда вы отвергнули те грязные деньги, которые предлагал вам мой бестолковый, невоспитанный адвокат, приблизивший тем самым свое увольнение разберетесь до мельчайших деталей и не осудите мои эмоции. Ведь я перед вами как перед Творцом. Нагой и чистый.
Господин следователь! Извините меня, что я не называю вас, как вы рекомендовали мне, гражданином. На такие инсинуации у меня не поворачивается язык. Для меня сейчас вы господин. И прошу вас забыть тот нелепый случай, когда я позволил себе схватить вас за лацкан вашей форменной одежды. Это было с моей стороны не очень корректно. Но и меня можно понять, господин следователь. Я находился в то время в гостях у своей второй мамы. Любимой тещи. В ее новом пятиэтажном особняке. И я, по своему недоразумению, принял вас и всю вашу прекрасную команду числом пятьдесят человек за обыкновенных бандитов.
Ну а как же еще? Я депутат, глава, руководитель и просто любящий сын своих родителей как мог отнестись к этому внезапному вторжению на участок моей тещи? Да-да. Я делаю акцент на том, что ваши изумительные и во всем послушные подчиненные случайно зашли, но не ко мне.
Я не имею таких хором. И отказываюсь их иметь в будущем. Потому что я должен быть рядом со своим любящим меня народом. Для которого я живу и работаю без устали, до потери своего сознания.
И не слушайте тещу. Мою вторую маму. Что это якобы я ей купил этот дом. Нет! Это она! Копила. Копила. И купила. Так как всю свою жизнь трудилась на одном замечательном предприятии. Уборщицей. А так как мы все знаем чудную оплату этих трудов, то все и свершилось.
Но меня опять отнесло чуть-чуть в сторону, господин следователь. А я хотел с азов. И вот они азы. Желаю признаться во всем. Как на духу. Как перед иконой. С азов, значит. Но не с того миллиарда, который, по вашему разумению, я присвоил. Нет. И еще раз нет. Со школы хочу начать. Со своей школы.