Помню момент, когда я последний раз в жизни видела бабушку живой. Восемнадцатого октября, в воскресенье, мы пришли к ней в палату. Она сидела в кровати, укутавшись одеялом до пояса, верхняя часть ее туловища утопала в подушке, которая вертикально прислонилась к спинке кровати. Бабушка будто выцвела, стала прозрачной и полностью седой. Даже ее брови, которые до помещения в больницу были темными, побелели. Говорила бабушка медленно, как будто это причиняло ей боль, почти не жестикулировала. Было заметно, что каждый звук, каждое движение даются ей с огромным трудом. Я не помню, что она говорила. Я помню, что говорила я. И спустя двадцать лет чувствую себя виноватой.
Мам, пойдем уже домой! По телевизору уже мультики начались. Мы опоздаем.
Бабушка слабенько улыбнулась, глаза стали влажными, и она тихо сказала:
Идите домой. Я как раз посплю немножко.
Ну не могла я поверить, что она скоро умрет. И не могла представить себе, что это случится настолько скоро уже на следующий день.
Саша, пойдем, простишься с мамой, выпалила моя мама, прибежав из больницы следующим утром.
И родители пошли вдвоем. Я провожала их взглядом, сидя на подоконнике. За окном шуршала золотыми листьями теплая осень. Прохожие спешили по своим делам. Несли покупки, торопились в гости, да мало ли куда они могли отправиться. А мои родители, не глядя друг на друга, опустив головы, побрели в больницу. Сестра была в школе. А я сидела на подоконнике в ожидании горя. И мне, пятилетней девочке, казалось, что я уже достигла своего предела существования. Что мне уже ничего не надо. Что мне уже ничего не положено, потому что все запасы радости на земле закончились, а мне не хватило, ни крошки не досталось. Что эта боль близкой потери навсегда стерла во мне способность ощущать что-то кроме нее.
Откуда ни возьмись появились соседи, знакомые, едва знакомые, совсем незнакомые. Суетились, причитали.
Бедные дети, бабушка же их вынянчила. Родители днями на работе, все она с ними сидела, гуляла, учила. Как же без нее-то будут?
Эти черствые люди, наверное, думали, что их нелепые речи окажут нам психологическую поддержку. Но эффект был противоположным. Мне сразу вспомнились все важные события моей жизни, связанные с бабушкой. Вот она мажет зеленкой мой палец и дует на него. А я реву и рассказываю, как умудрилась раздавить его дверью. Вот она помогает мне слезть с дерева, когда я забралась на высокую ветку, не подумав, как спущусь на землю. Вот она отмазывает меня перед родителями за то, что я пролила полбанки вишневого варенья на белую скатерть. Вот бабушка убирает осколки разбитой мной тарелки, чтобы родители не увидели моего хулиганства и мне не влетело. Вот она разучивает со мной наизусть «Отче наш» Вот мы с сестрами идем к ней в больницу. А вот я, сестра и бабушка идем домой из больницы по будням она жила в больнице, а на выходные отправлялась домой, и так где-то полгода. А в последнее время бабушка будто стала гаснуть. Уже не приходила домой, даже не провожала нас до больничного фойе. Все лежала в белой кровати. Седая и бледная, казалось, она даже улыбаться могла с трудом. Я вспоминала, вспоминала, тряслась от рыданий, ужасалась тому, что смерть вторглась в мой дом и разрушила нашу жизнь.
Бабушкино окаменевшее тело привезли из больницы. На простыне занесли в дом. Положили в угол под иконами на доску, поставленную на табуретки. Мама заботливо укрыла ее по плечи розовым шелком и белоснежным тюлем. Бабушка лежала неподвижно, с умиротворенным лицом. Будто спала. На ее лицо бросали танцующие блики горящие свечи, отпевающая старушка заунывно бормотала молитвы. Мне казалось, что бабушка вот-вот откроет глаза, встанет, потянется и скажет: «Чего вы все рыдаете? Разве случилось что-то ужасное? Пойдемте вечерять».
К ночи меня свалила усталость. Несмотря на полный дом назойливых людей, сделавших меня навеки мизантропом, я уснула. Помню, что, перед тем как провалилась в бесчувствие, шептала: «Утром бабушка оживет. Это она решила нас напугать, чтоб мы ее больше любили». Но утром она не встала. Ее положили в гроб и на грузовике с опущенными бортами повезли на кладбище. Мы шли за ее телом по той же дороге, по которой мы миллионы раз ходили с ней живой, взявшись за руки. И на кладбище в поминальные дни после праздника Пасхи мы с ней бывали.
Как раз полгода назад, весенним деньком после Пасхи, бабушка держала меня за руку и мы шли на кладбище: я, моя сестра и живая, высокая, улыбающаяся бабушка. Я раздавала незнакомым людям конфеты и вареные разноцветные яйца со словами: «Помяните наших покойных родственников». В тот момент я даже представить себе не могла, как это невыносимо больно, когда твой родственник стал покойником. И тогда мне не было страшно находиться рядом с могилами, смотреть на поржавевшие железные или совсем свежие деревянные кресты, ведь я не осознавала истинной сути этого жуткого места, не понимала, что под холмиками навеки улеглись чьи-то любимые люди. Тогда мне даже казались красивыми холмики без железных и мраморных конструкций, с новыми деревянными крестами, заваленные пышными венками из ярких бумажных цветов. Я же не понимала, что это самые свежие могилы, они еще не закрыты памятниками, а сердца родственников еще кровоточат. Это было весной, а осенью под холмиком рыхлой земли оказался и мой родной человек.
Бабушку похоронили, и спустя несколько дней родители занялись оформлением каких-то документов, получением свидетельства о смерти, сдачей бабушкиного паспорта и прочими хлопотами, которые необходимы в подобных случаях. Сестра в это время была в школе, и я оставалась одна. Часами я стояла на коленях под иконами, плакала, мой мутный взгляд въедался в лики святых, и я бормотала: «Господи, Пресвятая Богородица, Николай Чудотворец, все святые, воскресите мою бабушку. Пусть она придет домой». Я плакала, упрашивала, умоляла, обещала, что никогда не буду злой, никогда не нарушу ни одной заповеди божьей, только пусть бабушка вернется домой. Иногда я вскакивала с колен и бежала к окну, смотрела в него и верила, что вот-вот увижу, как бабушка возвращается домой. Но она все не шла и не шла. А я с азартом помешанного каждый день повторяла свою молитву и дежурила у окна. Я твердо верила, что обязательно буду услышана и высшие силы мне помогут. Потому что когда-то бабушка мне сказала: «Если мы чего-то очень сильно желаем, Бог нас жалеет и помогает. Он никогда не бросит человека, который плачет и молит о помощи». Но тогда Бог не стал мне помогать.