Вскоре Ульянов, в одном из своих писем, сообщает матери, «назначением своим я очень доволен, ибо Минусинск и его округ лучшие в этой местности и по превосходному климату, и по дешевизне жизни. Я назначен в село Шушенское. В селе есть волостное правление, почта ходит правильно, два раза в неделю».
От Москвы до Шушенского почта «шла» 11 суток. За постой ссыльный должен был платить хозяину 4 рубля, корова в Сибири тогда стоила 2 рубля. Ссыльному поселенцу Владимиру Ульянову казна платила денежное содержание от 8 до 9 рублей в месяц.
Отдаленность от города дарила еще одно преимущество, все было страшно дешево. Здесь можно было прожить на восемь-девять рублей в месяц, что соответствовало сумме денежного содержания, для оплаты жилища и питания, установленного для «осужденного» приговором к поселению.
Квартиранту выделили комнату в 14 квадратных метров, в которой поставили стол, несколько стульев, деревянную кровать, а потом навесили полки для книг, книг было привезено более 100 единиц.
За ссыльным сразу же был установлен гласный полицейский надзор, и урядник дважды в день, утром и вечером, приходил проверять его. Без разрешения этого надзирателя, Владимир Ульянов не имел права покидать село. Надзор осуществлял бывший фельдфебель Заусайлов, в обязанности которого входило также проверять корреспонденцию ссыльного. Фельдфебель Заусайлов вскоре перепоручил надзор за ссыльным хозяину квартиры, с которым Владимир Ульянов «подружился», а с проверкой корреспонденции Ульянова так же справиться в последствии Заусайлов не смог, из-за её большого объёма и невозможности прочитать написанное поднадзорным. Надзор за Владимиром Ульяновым осуществлялся не строгий, поскольку у Петра Красикова были родственные подходы в полицейском департаменте среди родственников его жены.
Хозяин его квартиры, Аполлон Зырянов, был местный богатей и держал кабак, следить за постояльцем ему было некогда, да и сам он был любитель выпить, и со временем он перестал придерживаться строгостей по отношению к жильцу. Стал отпускать Ульянова на охоту с местным жителем, «Сосипатычем», как прозвали его местные, а правильно, Иваном Осиповичем Ермолаевым. В округе была «богатая» охота, много дичи, дикие козы, а в горах и в тайге, белки, соболи, медведи, олени, но Ульянов предпочитал охотиться за зайцами, личная безопасность для Владимира Ульянова была прежде всего.
Владимир Ульянов, с местным жителем Мартьяновым, совершал походы в Саяны, поднимались они на вершину горы малый Борус, высотой 2200 метров. А это не один и не два дня пути, в тяжёлых условиях высокогорья.
Прошло лето и зимой Шушенское утонуло в снегах, вся жизнь в селе замирала. Владимир Ульянов официально и не официально, частенько покидал Шушенское и пребывал в Минусинске, где по рекомендации Петра Красикова познакомился с Семёном Райчиным, типографским наборщиком, сосланным в Сибирь за «соучастие в антиправительственной деятельности» с группой Плеханова. Ульянов старался установить сотрудничество с Плехановым и другими основателями группы «Освобождение труда». Особенно он старался бывать в Минусинске, когда туда иногда съезжались сосланные «политические», отбывавшие ссылку в близлежащих от Минусинска селах. На каждую поездку требовалось разрешение минусинского исправника, а он не всегда его давал, и Владимир Ульянов, нарушая правила, но отпросившись у хозяина, уезжал в город. За отлучку без разрешения полицейского начальства Владимиру Ульянову всё таки было сделано строгое внушение.
Одновременно с Владимиром Ульяновым в Шушенском отбывали ссылку, социал-демократ из Польши Ян Проминский, сосланный в 1895 году. По профессии он был шляпный мастер, иногда ходил с Ульяновым на охоту, в «политические» он попал за компанию, за то что распевал на демонстрации в Лодзи революционные песни, которые очень любил распевать и в Шушенском, Владимир Ульянов неоднократно в этом принимал участие вместе с ним. Проживал в ссылке в Шушенском и рабочий Путиловского завода, финн Оскар Энгберг. Финн был не грамотен, и Ульянов пытался обучать Энгберга грамоте и знакомил его с основами марксизма. У Владимира Ульянова это получалось неважно, пришлось это прекратить и обучение Энгберга было возобновлено и успешно завершено прибывшей позже Надеждой Крупской, которая имела многолетнюю практику обучения рабочих в фабричных школах.
У поляка Проминского было пятеро детей. Приходя к ним, Ульянов стремился их порадовать по мере своих возможностей, дети всегда его притягивали. В письмах к матери он просил её послать ему книжки для детей с картинками. Просьб к матери и родственникам в письмах было у Владимира великое множество, эти просьбы сопровождались жалобами на полное безденежье, припасённая тысяча рублей в основном ушла на медицинское обследование и нахождение туберкулёза, а остатки быстро разошлась на почтовые отправления. Владимир Ульянов вёл в Шушенском жизнь, насыщенную разнообразным общением, физической нагрузкой с выходами на охоту и походами в Саяны, ссылка больше походила на туристическую поездку с обильным и здоровым питанием.
Надежда Крупская, в своих воспоминаниях описывала холостяцкую жизнь Владимира Ульянова, «Дешевизна в этом Шушенском была поразительная. Например, Владимир Ильич за свое жалованье, восьмирублевое пособие, имел чистую комнату, кормежку, стирку и чинку белья. Правда, обед и ужин был простоват. Одну неделю для Владимира Ильича забивали барана, которым кормили его изо дня в день, пока всего не съест, как съест барана, покупали дополнительно на неделю мяса. В общем, ссылка проходила неплохо». Владимир Ульянов съедал по килограмму говядины в день, и отварной, и жареной.
К мясу и котлетам добавлялся картофель, огурцы, кислая капуста, свекла, а в качестве десерта сибирские ватрушки. Четыре месяца спустя, после начала ссылки, в письме к матери, Владимир Ульянов уже хвастался, «здесь все нашли, что я растолстел за лето, загорел и выгляжу совсем сибиряком. Вот что значит охота и деревенская жизнь.»
Сразу все казанские, самарские и питерские болезни, следствие несбалансированного питания и юношеский гастрит, были Владимиром Ульяновым забыты.
Но кроме «дешевизны жизни» была дороговизна почтовых отправлений. Надо было заплатить 7 копеек за простое письмо, 3 рубля 50 копеек или 7 рублей за бандероль, в зависимости от веса по тарифу, если вес превышался, надо было оформлять следующую посылку. Кроме оплаты отправлений немалых денег стоили и присылаемые почтой книги, журналы, газеты и прочее. Почтовая корреспонденция для Владимира Ульянова обходилась «семье» в сотни рублей, сам он не тратил на это и копейки. Затраты несли Мария Александровна и семья Елизаровых. Никто не отказывал, все несли свою «ношу диктатуры» безропотно.
«Первым кругом» диктатуры Владимира Ульянова стал круг его семьи и близких.
Биография: «По делу Союза борьбы была приговорена к трём годам ссылки Н. К. Крупская. Её назначили в Уфимскую губернию. Но Надежда Константиновна стала хлопотать, чтобы её, как невесту В. И. Ульянова, направили в село Шушенское. Владимир Ильич так же обратился к директору департамента полиции с просьбой разрешить его невесте переезд в Шушенское. Разрешение было получено. С нетерпением ожидал Владимир Ильич приезда Надежды Константиновны. Ещё в Петербурге, когда она была в тюрьме, он в одном из химических писем признался ей в любви. А потом, уже из Шушенского, написал, что просит приехать к нему и стать его женой».
Авторы биографии от ЦК КПСС целенаправленно создают образ Владимира Ульянова как тюремного сидельца, страдальца от царского режима. Владимир Ульянов никогда за свою революционную деятельность не осуждался царским самодержавием к тюремному заключению. И во время этого сидения Владимира Ульянова в предварительном заключении по делу «группы Бруснева» в СПб в 1897 году, никаких ограничений на него не накладывалось. К нему был свободный доступ посетителей, камера была завалена съестными припасами и книгами, которые приносила сестра Анна, прокурором было дано разрешение для Владимира заниматься литературной работой, как единственному кормильцу в семье. Под этим разрешением Ульянов писал произведения, рукописи которых передавал к прокурору на проверку. Прокурор, отчаявшись эти рукописи прочитать, из-за неразборчивых каракулей, передавал эти рукописи Анне Ульяновой-Елизаровой. Анна почерк брата уже понимала, переписывала рукопись каллиграфическим подчерком, редактировала и сдавала её в журнал Петра Струве или в другое издательство. Владимир Ульянов умел комфортно устраиваться при всяких жизненных неприятностях и мама, Мария Александровна, а позже и тёща Елизавета Васильевна очень ему в этом содействовали.
Одновременно с Владимиром Ульяновым, к поселению под надзор полиции, а не к ссылке, была приговорена и Надежда Крупская. Её выселили в губернский город Уфа, где проживала она в съёмной квартире вместе с неразлучной мамой-кормилицей Елизаветой Васильевной. Мама не могла оставить Надежду, без неё она не смогла бы выжить, родилась с «простинкой», как говорили в народе. Надежда Крупская и Владимир Ульянов начали подавать ходатайства о том, чтобы ей, как невесте, позволили отбывать выселение в Шушенском. Власти пошли молодым навстречу, и разрешение было предоставлено с условием их бракосочетания, это означало провести обряд венчания в церкви, Елизавета Васильевна была только за это. Владимир Ульянов с нетерпением считал дни до приезда Надежды, с возраставшими объёмами почтовой переписки и корреспонденции он уже не справлялся, да и денег на их отправку не хватало.
В области взаимоотношений с окружающими Владимир Ульянов был очень непрост, предпочитал личное одиночество, конспиративность, скрытность, переросшие в манию преследования, общался с людьми только по делу, ласков был только с теми, кого собирался использовать в своих целях или кого опасался. Будучи еще в Санкт-Петербурге, занимаясь с Надеждой общей революционной работой, Владимиру Ульянову понравилась её исполнительность, стремление участвовать в «революционном движении», работоспособность и «простота» характера. Бывая иногда у Крупских в семье, он видел их достаток и понимал, что у Елизаветы Васильевны денежки имеются. В то время Елизавета Васильевна держала в СПб большую квартиру и сдавала комнаты жильцам. В то время «признаваться в любви» Надежде Владимир не стал, любовь к Надежде у Владимира проснулась только в предварилке «тюрьмы» и обострилась в Шушенском, когда потребовалось увеличение революционной переписки, надо было готовить рукописи к отправке в издательства и стало трудно с деньгами. На предложение Владимира Ульянова стать «женой» Надежда, у которой предложений к супружеству никогда и не было, из-за её заболевания. Надежда ответила ему, «ну что ж, женой, так женой», для неё это тоже было не главным, отношения мужа и жены её мало интересовали, по российским меркам она считалась «старой девой», её было 29 лет. Владимиру Ульянову, который был на год её моложе, требовался секретарь-делопроизводитель для работы с корреспонденцией и с корреспондентами, писать им письма, переводчик с французского и немецкого иностранных книг, журналов и газет, переписчик его «революционных» статей и рукописей читаемым почерком для пересылки их в издательства и переписка с издателями и прочие дела. Всё это с успехом стала выполнять Надежда Константиновна, а мама её, Елизавета Васильевна, участвовала ещё и в оплате всего этого «революционного» процесса своими денежными накоплениями и обеспечивала бытовые условия, зятя она видела «на сквозь», зять это понимал и тёщу всегда побаивался, которая единственная из его ближайшего окружения имела право зятя «поругивать».
Надежда приехала в Шушенское 7 мая 1898 года, через год после прибытия Владимира Ульянова в Шушенское. Как всегда, по весне, он был на охоте. Комната Владимира Ильича была не велика. Надежда приехала в Шушенское с мамой, Елизаветой Васильевной, без мамы ей было не выжить. Вернувшись с охоты под вечер, Владимир увидел, что в его комнате горел свет. Состоялась долгожданная для всех встреча, особенным сюрпризом для Ульянова прибытие с Надеждой её мамы, не было, он понимал, что без мамы Надежда обойтись не сможет, кроме того тёща стала и дополнительным источником денег, приданое по российской традиции также прилагалось, стала тёща и бесплатной домработницей. Хозяева, у которых проживал Ульянов, уступили молодым остальную часть избы.
Его тёща, Елизавета Васильевна, стала единственным человеком, который безбоязненно и с удовольствием критиковал Владимира Ульянова, «Эк, вас разнесло-то, батенька», сообщила ему его будущая тёща, при первой же встрече. Поскольку Владимир был невысокого и довольно хрупкого телосложения, его полнота особенно бросалась в глаза.
Ссылка в Шушенском, для Владимира Ульянова стала, после прибытия Надежды и её мамы, настоящим гастрономическим и финансовым раем. Жил он на полном пансионе, который включал в себя настоящее сибирское пятиразовое питание. В рацион входили щи, грибной суп, отварная рыба, телятина, пироги, пельмени, шаньги. Его обязанностью было только, сесть за стол, и всё это поглощать.
На столе у Владимира и прибывших, его супруги и тёщи, не переводились свежая рыба, лучших лососевых сортов, молодое мясо, лесная дичь, ягоды, грибы, мёд, домашние соленья, овощи, свежевыпеченный хлеб и конечно, любимые им куриные яйца. Как показало дальнейшее, яйца и всё, что содержало холестерин, пора было бы ограничить в рационе, но привычка питания, заложенная с детства в семье, требовала удовлетворения. Всё это стоило в селе копейки.
Владимиру Ульянову приходили и продуктовые посылки от мамы Марии. Мать отправляла ему в ссылку пряники, халву, варенье, мармелад, урюк, восполняла ему дефицит сладкого, недополученного им в детстве и юности.
После приезда Надежды и её мамы, Владимир Ульянов перебрался в более просторное жилье, состоящее из нескольких комнат, которое сняли у вдовы Петровой. Крупской при поездке в Шушенское было поставлено условие, либо официально выйти замуж за ссыльного, либо возвращаться на прежнее место высылки. В России того времени официальными считались только церковные браки, на этом настаивала и мама Надежды, Елизавета Васильевна. Владимир Ульянов, ярый атеист с молодости, не носивший нательного креста, по легенде партийной биографии, согласился без раздумий на венчание, для дела он всегда шёл на компромиссы. Владимир Ульянов и Надежда Крупская венчались в храме Петра и Павла села Шушенское, Минусинского уезда, о чём была сделана соответствующую запись в церковной метрической книге. До процедуры венчания, жениху и невесте, надо было пройти исповедь и получить исповедальное свидетельство. Кроме того, брачующиеся, должны были представить своих родителей, если их не было, брали «посажённых родителей» на время венчания. А процедура венчания многочасовая, с церковным облачением брачующихся, произнесением супружеской клятвы и многочисленными молитвами прославлениями Господа Бога. Кольца молодожёнам сделал из медных пятаков местный кузнец. Владимир Ульянов все эти условия для вступления в брак выполнил, свой «атеизм» преодолел, любовь великая сила, особенно если она нужна для «революционного» дела.