Нет, он какой-то монстр, сказал папа.
И зачем его только на Землю привозили? поддержала мама.
Его нельзя пускать к людям, в общество. А вдруг у него в желудке сидит этот Чужой? И не человек он совсем. Никакой человек не способен на такое.
Я расплакалась. Вспомнился разговор, когда мы гуляли по мокрому песку вдоль линии прибоя:
А ты, правда, выходил в космос без скафандра? Сколько тебе тогда было лет? Или ты не хочешь вообще говорить на эту тему?
Глеб непроизвольно стискивает мою руку, очень больно. Есть вещи, о которых он не хочет говорить, но и не ответить мне он не может.
Выходил. Несколько раз. Первый раз ещё подростком просто так было нужно. Потом чтобы знать, что можешь это снова сделать, когда понадобится. В самый последний момент надо сделать глубокий выдох. Выдохнуть весь воздух из лёгких. И нужно очень точно контролировать время ведь у тебя есть всего десять секунд
Галка прислала мессагу:
Думаешь, он тебя вспомнит? Теперь любую тёлку может выбрать, а не такую замухрышку, как ты. Герой, блин, межпланетный. Их фото под ручку с Оливией на Луне на всех каналах отсвечивают. Следующий президент Бразилии, не хухры-мухры.
А я, влюблённая дура, написала в ответ:
Мне пофиг. Пусть женится на этой бразильской тёлке и свалит с ней на свой вонючий Марс.
Хорошо, что она ничего не ответила.
Был хмурый осенний денёк, похожий, как брат-близнец, на вчерашний. Обложное небо, серый город. Безнадёга. На последней лекции уже начала клевать носом, когда вдруг с улицы донёсся нарастающий звук, вскоре превратившийся в надсадный рёв. Все высыпали из здания.
Едкий запах дыма и гари длинные параллельные чёрные полосы на асфальте накренившиеся в разные стороны высокие ели опалённые, почерневшие керамические плитки на обшивке шаттла, замершего прямо у входа в центральный учебный корпус.
У меня перехватило дыхание, потемнело в глазах весь мир остановился. Одна секунда, две, три пять пронзительной тишины. И потом вновь всё завертелось, загудело. Шум, разговоры, возгласы, стук и грохот. Люк шаттла по-черепашьи медленно открылся.
Глеб! Ну вот что мне с ним делать?! Ведь взрослый мужчина, но иной раз прямо как дитё неразумное себя ведёт. Не знаю, способен ли ещё кто-то приземлить лунный шаттл на небольшой центральной площади студенческого городка. Но вот придти в голову только одному человеку могло. Да, человеку! И я единственная, кто это знает совершенно точно. Да, его действительно вырастили Обитатели Космоса, но он всё равно выбрал Землю!
Несколько шагов по тротуарной плитке и десять ступеней до входа в здание. Глеб медленно шёл, стараясь ступать уверенно и держать спину прямо но после месяца в невесомости даже у него это получалось плохо.
Я стояла как столб дура принцессанутая и смотрела, как он поднимается. Мой звёздный рыцарь без страха и упрёка. И все расступались перед ним. Мысли бросились врассыпную, собрать их никак не получалось. Единственная мысль в голове как я сейчас выгляжу в ближнем ультрафиолетовом диапазоне?
Глеб подошёл ко мне, взял за руку. Он сильно изменился, или просто давно его не видела.
Знаешь, я уже научился хорошо различать цвета, в его голосе какие-то новые, тёплые нотки. Теперь точно знаю: тебе больше идёт синий цвет, ведь в твоих глазах синева земного неба,
Еле сдерживаю слёзы, и ничего не могу ему ответить. Только уже улыбаюсь.
Вот явился, не запылился, он улыбается в ответ, как его учила. Вернулся домой, чтобы просить руки у лучшей девушки на Земле. Хотя не понимаю точного смысла этой фразы, в тёмно-зелёных глазах проскакивает весёлая искорка. А всё остальное, кроме одной руки, ни на фиг не нужно, что ли?
Елизавета Аристова. Сердцебиение Агаты
Я пошел за Агатой в пещеру, потому что пошел бы за ней куда угодно. Теперь дышал ей в затылок в прямом смысле слова: в проходе было узко, а черные некогда косички сменил бунтарский ежик. Когда смотрел на него слишком долго, то спотыкался. И просто кожей чувствовал Агатино осуждение: в ее глазах мне следовало быть ловким старшему товарищу и лучшему другу детства.
Извини, Агата, я больше не собирался притворяться. Сильным, мудрым да никаким. В пещеру пошел от отчаяния, а еще оттого, что до сих пор влюблен, наверное. Хотя она, дурочка, со своим авантюрным максимализмом едва ли когда-то это поймет и оценит.
Осторожно, шепчет мне Агата, не оборачиваюсь, но я все равно слышу. Слух у меня, как у кошки. Здесь бывает камнепад, будь деликатнее в движениях.
Все мы знаем, к чему приводит деликатность. Меня вот привела плестись за спиной у Агаты, недоумевая, как я вообще на такое решился. Она же просто объявилась из ниоткуда, а дальше пошло, как во сне. Случайный звонок, сумбурное объяснение, и вот мы уже на невнятной географической точке, не предупредив никого, давим ботинками пыль. «Покажу тебе что-то дорогое» так она сказала, Агата. И я сорвался: поезд, автобус, короткая трель дверного звонка. И ежик вместо косичек, здравствуй, подруга детства.
Так много наговорил ей в мечтах перед сном, что тогда, в реальной и долгожданной встрече поиссяк. Обнялись, прошел на кухню, ощущая себя неловким в квартирке с ремонтом в стиле хай-тек. Вежливо отказался от борща. Борщ и Агата вещи несовместимые, наверняка, готовила не она.
Одна живешь? вопрос, задуманный непринужденным.
На что Агата поджимает губы и спрашивает, удобно ли мне будет ночевать на матрасе в зале. Потом говорит о пещере, об удивительной находке. Киваю, кажется, невпопад, время к вечеру и спешу укрыться в зале. Матрас жесток и неудобен, удивляюсь сам себе: Агата, пещера я же хотел пригласить Катю в кино? Она давно проявляет ко мне интерес, и борщи готовит сама, хотя так ли это важно.
Возвращаюсь мысленно в пещеру и горько усмехаюсь Агата достала фосфорный фонарик. Да, она девочка с огоньком. И всегда была: разбитые коленки, бесцеремонные откровения, необструганная детская дерзость. Катя вот без огонька. Не потому ли я сейчас в пещере, что иду на свет?
Пришли, объявляет Агата странным голосом, и я замираю. А теперь смотри.
И я смотрю, вглядываюсь в темноту и вижу некое подобие капсулы.
***
В ней жизнь. Непривычная взгляду, очевидно, неземная. Поворачиваюсь к Агате, одними губами шепчу «Инкубатор?» Она отрицательно мотает головой: она и сама не знает. «Младенец» ярко-желтый, а может, это взрослая особь. Весь в шипах и каких-то наростах, глаз нет, рта тоже, но тело вздымается и опускается, словно дышит. Агата молча показывает рукой на подобие вентиляции в капсуле, киваю. Хочется закрыть глаза и оказаться дома.
Еще почему-то хочется ему помочь, но внутренним оком знаю, что бессилен.
Я его таким нашла, Агата достает сигареты и протягивает пачку, мотаю головой. Да, я курю, если ты не в курсе.
Бунтаришь по полной, пытаюсь пошутить, разрядить обстановку.
Раньше мне это здорово удавалось с той, другой Агатой. Которая еще не выросла.
Что делать-то будем?
Забыв об осторожности, легонько поддеваю камень носком ботинка тот с гулким стуком исчезает в темноте. Агата хватает меня за рукав, сердито, а еще испуганно.
Ты что делаешь? Камнепад же! Он и так не в безопасности, кивает на капсулу. Что делать-то будем, когда проснется?
Не знаю, глупо ухмыляюсь, больше от отчаяния и абсурда ситуации. Усыновим?
И Агата выросла, и я уже не тот. Маленьким нравился себе больше. Шутка дурацкая, но подруга детства внезапно не сердится. Тушит свой окурок, смущенно глядит куда-то за мою спину.
Знаю, странно, да. Не к кому было больше обратиться. Давай просто наблюдать за этим явлением, ты ведь ну мы ведь все подвалы в детстве облазили. Помнишь «Братство креста и дорожного камня»?
Я не помнил.
Словом, Агата по-прежнему отводит глаза. Теперь у нас одна тайна на двоих.
Разглядываю «младенца» снова. Мой обретенный опекаемый похож на разъевшуюся змею, и кажется удивительно гладким, несмотря на шипы. Наверное, стоило больше удивиться находке. «Грудная клетка» поднимается и опускается, и я вдруг понимаю, что, возможно, это не дыхание. Может, там его маленький двигатель инопланетное сердце, что живо благодаря тому, что находится здесь, в забытой богом пещере.
Агата, мой голос падает, но у меня же работа. Я в другом городе живу.
Возьми больничный, отрезает. Поживешь у меня, уже тише.
Будь она обычной, я бы сказал ей пару теплых слов. Желтое нечто продолжает свой анабиоз в капсуле, а мы ну, мы выходим из пещеры и едем к Агате. Она задумчиво, я безропотно. И только перед самой входной дверью окликаю спутницу.
Агата?
А?
Мы-то ладно. А что оно будет делать, когда проснется?
***
Вдруг оно враждебно настроено? Вдруг ядовито-желтый цвет говорит сам за себя? Ну, вроде как лягушки, которых нельзя трогать. Еще и дышит я проснулся в нервном поту.
Агата, спустя пару часов мешаю ложечкой сахар в стакане. Просто я был в каком-то ступоре.
Она бросила мне упреком, что я не больно-то удивился. Да я и правда был в ступоре, переключался на второстепенные вещи. Или первостепенные выглядела Агата безупречно, что вчера, что сегодня. Я даже с ежиком уже примирился.
Я показала тебе внеземную цивилизацию, отрешенно говорит Агата. А ты вел себя по-дурацки: пинал камни, пытался шутить. Я думала, могу доверить тебе это.
Мое сердце забилось чаще.
Можешь, конечно. Я об этом позабочусь, как и ты. Только вот не уверен, что это хорошая идея, нам бы больше информации.
И тут Агата, моя Агата, сказала то, что заставило меня похолодеть.
Собираюсь забрать его домой. Скоро лето, сезон туристов. Они, ну, знаешь бесцеремонные. Я его нашла, мне и отвечать.
А мне только руками развести. Хлебаю сладкий чай, на душе, мягко говоря, очень неспокойно. Но я с тобой, Агата, я с тобой.
Хорошо! выпаливаю. Но где его держать? А когда оно проснется что тогда?
Смотрит на меня, как на дурака, и я внезапно злюсь. Я ради этой девочки не ради «змеи» из пещеры проделал сотни километров, и вовсе не для того, чтобы на меня раздражались.
Агата, сохраняю остатки терпения, смотрю ей прямо в глаза. Не надо. Это очень опрометчиво.
Вызывающе смотрит в ответ. Интересно, она умеет по-другому? Потому что я начинаю уставать.
Ты со мной, или нет?
***
Снова топим ботинки в пыли. Внеземное нечто подросло и сменило цвет на красный. Теперь оно едва помещалось в «инкубаторе» гладкое тело плющилось о стенки, оставляя жирный след, шипы покорно сложились вдоль тела.
Красный цвет опасности, осторожно замечаю. Агата, мы же ничего о нем не знаем.
Ага, отрезала та. Кроме того, что это он сейчас в опасности.
Подразумевая камнепад и туристов. Откуда это внезапно проснувшееся материнское чувство? Хотел бы я, чтобы оно было в отношении наших общих детей, но реалии таковы, что мы тащим в машину стеклянный бокс с жирной инопланетной массой. Закусываю губу.
Не бойся, пренебрежительно бросает Агата, давя на газ. По капсуле видно, что он еще не развился. Уступает в размерах. Ему защита наша нужна, а не отвращение.
Подустал я от пренебрежения в диалогах, в целом и в частности. Опасливо глажу бок стеклянного бокса.
Хорошо, хорошо. Не брошу я его, если ты об этом. Я же на это неспособен.
Последняя фраза звучит рефреном, но Агата не замечает.
***
Оно способно есть. Агата положила ему брокколи, хлеб, протолкнула обрезки сырого и жареного мяса в отверстие вентиляции. У него есть рот: он открылся, обнажив грядку востреньких, почти человеческих зубов и просто зачавкал все положенное. На душе стало еще хуже.
Агата, он ест!
Замечательно, откликнулась подруга детства. Ему подходит земная еда. Отлично!
Ой ли капсула почти трещит по швам, а Агата не замечает опасности. Красный цвет тельца стал багровым. Узнать бы, что его насыщает, не наше ли внимание.
Разглядываю «капсулу». С тварью такого размера я, наверное, справлюсь. А если нет, на Земле ведь обязательно найдется оружие для таких, как он. Я был полон решимости гасить эту тварь, если вякнет на Агату.
А где его родители? мой голос груб и одновременно испуган. Уже в пути?
Едва ли, безмятежно отзывается Агата. Мне кажется, он, ну, выпал из звездолета, или как там зовут их корабль. В общем, он здесь случайно. Но смотри, он растет!
Я вижу. К сожалению, я это вижу. Багровое тельце наливается фиолетовым, шипы заострились. Рот, что обнаружился во время кормежки, хищно улыбается. Не знаю, на кого он похож. Пятьдесят на пятьдесят на папу или маму, и мне очень страшно подумать, кто за ним прилетит, такой же, но большего размера. Агата сбрендила, а я просто слаб ей возражать.
Да нет, даже не ей. Просто я когда-то очень сильно устал, и с той поры еще не отдохнул настолько, чтобы восполнить эти силы. Мне никто в «хлеборезку» не бросал брокколи и разные виды мяса, до всего приходится догрызаться самому. Спину встречает жесткий и неудобный матрац, Агата сопит в спальне.
Тварь в коридоре. Не сопит, но равномерно дышит вверх и вниз. А где-то там, в другой галактике, Катя удивляется тому, что я не вышел на работу.
***
Потом он стал переливаться, и это придало мне сил.
Агата! кричу на всю квартиру. Отнесем его обратно в пещеру. Я прошу, нет, умоляю!
И мне звонили с работы. И Катя. Мой мир пошел как-то наперекосяк, но сейчас я думал даже не о собственной персоне. Мне не нравилось, что он переливается, серьезно. Это какой-то нездоровый прогресс.
О, супер! Агата вдохновленно смотрит на внеземную тварь. Ему подходят наши условия.
Холодею где-то в области чуть ниже сердца. Оно же исправно бьется, словно давая мне шанс исправить ошибки.
Если ему подходят наши условия, не чувствую губ, значит, и родителям подходят. Они же прилетят сюда, Агата. Истребят нас.
Она резко оборачивается ко мне.
Знаешь, почему я позвала именно тебя? Ты всегда был особенным. Особенно добрым, по-настоящему.
Я молчу. А что мне сказать?
Одновременно происходят два события. Капсула за спиной разлетается вдребезги, и Агата падает на пол, хватаясь за сердце. Я же в ступоре, в анабиозе, как та тварь, хочу быть и здесь и не здесь. Аж целых две секунды.
Агата! бросаюсь к своей девочке, по лицу струятся слезы. Да плевать! А-га-та! Аа!
АА! ревет багровое чудовище за спиной. АГАТА!
Убью его. Бегу на кухню, ищу нож. Тот, что нашелся, испачкан кремом мы с Агатой ели торт. Хоть и вредная она, но ели торт. И все у нас было, есть и будет. Мне бы только убить это чудовище.
Оно все ревет, заношу над ним нож. Ползет к Агате неужели есть еще дураки, кто сознательно к ней тянется? Оставляет жирный след на полу. Рука дрожит.
Пошел вон! я хотел бы звучать грозно, но плач сводит все на нет. Убирайся, на хрен, с Земли!
Тварь ложится на спину и поджимает «ноги». И как я их не заметил? Мелкие, противные, по двадцать штук с каждой стороны жирного тела. Поддаю его ногой, как когда-то камень в пещере. Не больно он тяжелый, отлетел аж к балкону. Бросаюсь к Агате
Ну что ты, бормочу, параллельно давя на кнопки «103». Слиться вздумала? Это ведь не в твоем стиле. Не прощу.
Приехавший через двадцать минут доктор скорой констатирует смерть от инфаркта. Смерть Агаты, той, что с ежиком, и делает вид, что крутая и курит. Той, которой 28 лет, которая просто хотела кого-то опекать, и, возможно, кого-то любить.
***
Мы сидим друг напротив друга. Я с пистолетом (вот уж не думал, что мне реально понадобится травмат, что таскал с собой в сумке для спокойствия), он же лупоглазит. Да, глаза у него тоже прорезались. Почти человеческие, да и все почти реально. Но я не приемлю той реальности, в которой больше нет Агаты.
Я тебя убью, буднично сообщаю, если только дернешься.
Он ворочается, продолжает марать паркетный пол.
АГАТА ХОРОШАЯ