Новое, страшное для девушки знание изменило и её отношение к создаваемой фигуре. Раньше это было что-то вроде игры, забавной головоломки: сделать внешне не отличающуюся от живого человека куклу. Ну будет она двигаться, будет стоять в красивой ливрее у входа в какой-нибудь дорогущий отель, говорить «Добро пожаловать» и открывать двери это почти то же самое, что автоматика на фотоэлементах, только красивее. Но создание личности это совсем другое!
Несколько дней Лена перебарывала отвращение, заставляя себя работать: договор нельзя разорвать, потому что денег на уплату неустойки у неё нет. Но вскоре девушка нашла если не выход, то хотя бы утешение своей душе. Она ведь и так постоянно беседовала с фигурой, рассказывая что-нибудь интересное и представляя, что слышит ответы. Теперь она стала рассказывать создаваемому образу всё, что знала о борьбе людей за право быть самими собой. Это было самовнушение, полудетская вера в то, что кукла слышит её, понимает, что ей говорят, и сможет, как марионетка из старой сказки, стать свободной, не подчиняться жестокому кукловоду. Заглядывавший к ней Лев Борисович (несмотря на разногласия, дружба между стариком и девушкой всё больше крепла) не мешал, а потом принёс несколько книг:
Ты любишь читать, думаю, это тебя заинтересует.
Книги оказались не художественными, а научными исследованиями по возникновению и развитию рабства. И истории из этих книг вскоре тоже зазвучали в мастерской, как и рассказы о дружбе и верности людей, сумевших противостоять злу и жажде власти тех, кто во все века считал себя хозяевами жизни.
Через четыре месяца Лена закончила работу над фигурой, но временный договор ещё действовал, и девушке дали новое задание: сделать эскизы лиц для обычных моделей, которые уже много лет выпускались на принадлежавших центру заводах. Так что теперь Лена делала грубоватые добродушные физиономии носильщиков, швейцаров и горничных. Простая и скучная работа, но не так бередящая душу, как первая. А ту, первую фигуру унесли. С её исчезновением пропало и желание говорить за работой, и в мастерской часами стояла тишина, прерываемая лишь стуком уроненного стека и шелестом эскизов.
* * *
Как-то, недели за две до конца действия договора, Лев Борисович зашёл в мастерскую в очень хорошем настроении:
Бодрое утро! Как работается? Как настроение?
Нормальное. Лена улыбнулась старому учёному, которого теперь считала кем-то вроде названого отца и очень волновалась за его здоровье: сердце у Льва Борисовича пошаливало всё чаще.
А у меня отличное! Меня только что назначили руководителем отдела! Теперь я точно успею закончить всё задуманное.
Разве вы не руководитель? Лена удивилась.
Был руководителем одной из небольших лабораторий, теперь стану курировать всё направление. Сегодня пойду подробно знакомиться с работой коллег в других лабораториях.
Поздравляю. Лена постаралась сказать это искренне, но не получилось. Учёный понимающе и грустно вздохнул:
Всё-таки уходишь от нас, да? Надеюсь, останемся друзьями?
Конечно! Этот ответ был во много раз более искренним, чем предыдущий, и Лев Борисович улыбнулся девушке:
Спасибо! Побегу работать. Хорошего тебе дня!
И вам!
* * *
Лена уже давно закончила работу в мастерской и, приготовив ужин, устроилась с книгой в гостиной. В темноте за окном начиналась метель, в комнате уютно потрескивал электрокамин, мысли девушки занимала история подростков с иной планеты, спасённых странным Тёмным Трубачом и теперь противостоявших выродившимся, но всё ещё жаждавшим власти обитателям древних пещер. В тот момент, когда герой пытался защититься от жуткого в своей кажущейся человекоподобности хранителя оружия, в дверь постучали. Лена, вздрогнув и выходя из читательского забытья, пошла открывать. На пороге стоял Лев Борисович, что само по себе было странно он никогда не приходил к ней вечером. Ещё более пугающим был его вид: больные, ничего не видящие глаза, окаменелое лицо и початая бутылка водки в руках.
Мне не к кому идти
Заходите. Девушка, привынув за месяцы работы в центре к сдержанности и внешнему спокойствию, посторонилась, пропуская его в квартиру и одновременно ища взглядом что-нибудь тяжёлое, что можно использовать как оружие. Учёный, слегка пошатываясь от какого-то потрясения, прошёл на кухню, из которой вскоре раздался глухой голос:
Закрой дверь и поставь статуэтку. Я буду только говорить. Пить и говорить. Я не могу молчать.
Лена закрыла дверь и зашла на кухню. Лев Борисович, взяв первую попавшуюся чашку, лил в неё водку.
Я не пил много лет. Сейчас буду. Сегодня я стал начальником начальником «лагеря смерти». Меня удостоили высшей чести: за мной теперь не будут следить! Я образец лояльности! Садись. Пить не предлагаю, наверное, этого мне одному не хватит, чтобы забыть, что увидел. А мне нужно забыться, хотя бы на время. Сегодня я увидел другие лаборатории
Следующий час Лена только слушала.
Заводы, на которых делали человекоподобных роботов, как и знаменитые клиники по лечению неврологических заболеваний, оказались лишь ширмой для вроде бы неприметного, но на самом деле влиятельного международного научного центра и связанных с ним лабораторий. Можно создать очень сложную машину, написать гениальную программу, но невозможно создать робота, самостоятельно взаимодействующего с миром во всём его многообразии. Искусственный интеллект ограничен по сравнению с мозгом животного, тем более человека. Он решит множество математических задач, но не сможет одновременно улавливать запахи, обрабатывать тактильные и вкусовые ощущения, беседовать с человеком и идти, подстраиваясь под неровности дороги и непредсказуемые движения окружающих его людей. А ведь это всего лишь упрощённое описание идущего с отцом и лижущего эскимо малыша. Эти действия требуют от робота выполнения разных, подчас прямо противоположных программ. Мозг же человека делает всё это в фоновом режиме. Основатель центра быстро понял непосильность задачи и поменял направление исследований. Как раз в то время стало известно об особенностях «амнезии параллельщиков».
Тогда появились доказательства того, что мозг параллельщиков помнит все полученные до попадания в этот мир навыки, и при определённых условиях их можно сохранить. Лев Борисович, немного придя в себя, налил вторую чашку водки. Когда в этом мире появился я, исследования мозга параллельщиков уже шли полным ходом. И я с самого начала оказался втянут в них: мозг подростков пластичнее и меньше травмировался при переходе. Моя карта мозга, динамика приобретения знаний, сохранения прежних и освоения новых навыков ведётся все эти годы. И не только моя. Нас таких в мире было несколько десятков человек. Именно эти знания и стали использовать в нашем центре для создания искусственного интеллекта, а когда поняли, что программа бесполезна для создания и обучения живого мозга.
Он выпил водку, будто воду, взял с протянутой Леной тарелки кружок сервелата и продолжил, выплёскивая из себя не осознаваемую до этого, точнее не признававшуюся разумом, но копившуюся десятки лет боль.
Перенести сознание человека в компьютер нельзя, как и компьютерную программу в мозг. Зато можно ускорить процесс обучения, «переписать» уже приобретённые человеком знания в только что созданный мозг. Не всё, не сознание, а базовые навыки: речь, основы математики, если человек владеет ими на рефлекторном уровне. В центре создали банки данных мозговой активности и генетической информации как параллельщиков, так и обычных добровольцев. И для этого же приобрели тело Лепонта. И меня взяли на работу именно для этого: я был живым двойником Лепонта. Я его старший брат. И узнал об этом только сегодня!
Брат?! Лена порадовалась, что уже сидела, потому что иначе бы не устояла на ногах.
Да, брат! Лев Борисович, защищаясь от потрясения, заговорил нарочито насмешливым, ироничным тоном. Родной брат! В тот год был всего один случай блокады: когда небольшую группу исконников окружили во временной лаборатории, они сдуру активировали прибор. Пострадала часть Квебека, в зоне блокады оказались несколько параллельщиков, в том числе и Леонид это его настоящее имя. Семилетнего мальчишку усыновила семья русскоговорящих эмигрантов, и сразу стала зарабатывать на нём, эксплуатируя одновременно его ум и внешность. Они заключили договор с одной из исследовательских лабораторий: мальчишка с самого начала участвовал в изучении работы мозга и учился в частной школе при лаборатории он был невероятно талантлив. Но ещё более красив. И с подросткового возраста его засунули в индустрию моды. Это его и сломало. Часть истории я знал раньше, но никогда не додумался бы сравнить наши геномы, а первоначальный пространственный фон в моём случае не был известен. Сегодня, когда я принимал руководство, мне передали все материалы по проекту. И сказали о брате.
Но вы же русский? Лена теперь понимала, почему учёный так хотел опьянеть, и не мог потрясение оказалось слишком велико.
Я оказался в «тени» зоны, в Прибалтике, в небольшом городке, где не было ни одного специалиста-физика, и мой фон сгладился до того, как я попал к учёным. Приёмных родителей не нашлось, и я воспитывался в детдоме в Риге. Имя у меня, как и у брата, настоящее: у меня сохранилась сумка с учебниками и школьным дневником, у него имя было вышито на курточке. Наверное, я забирал его из детского сада, когда нас выкинуло сюда и разбросало по разным материкам. Почему никто из официальных лиц не сравнил фамилии, я не знаю.
Старик налил себе ещё водки.
Ты знаешь о моём прошлом практически всё, у меня нет никаких тайн. Не говорил я только одного. Я привык постоянно проходить обследования, поэтому с рождения вёл карту работы мозга Лёши. Жена помогала мы были коллегами, нам было интересно, забавно. Потом Потом я понял, что это всё, что останется от сына. Когда Лёша умер, я долго не мог работать. А потом меня позвали в этот центр и почти сразу поручили исследование работы мозга Лепонта, попросили сравнивать не только с базой данных, но и со своими результатами. У меня была полная линия: карта работы мозга Лёши с младенчества до восьми лет, карта Лепонта с семи до двадцати шести лет, и моя. Я всегда удивлялся сходству, но никогда не задумывался над причинами, старый идиот! И в результате я возродил его, создал генетическую копию своего брата, даже не подозревая об этом!
Лев Борисович, вздохнув, отставил ополовиненную бутылку: водка совсем не подействовала на него, больше помог разговор.
Всё, не могу больше! Думал напиться до беспамятства, но не могу! И молчать не могу, нужно выговориться. Ты думаешь из-за Лепонта? Нет, он лишь малая часть всего этого. Знаешь, как мы создавали его? Как создать с нуля живого, ничем не отличимого от обычных людей, но искусственного человека? Мы создавали подробнейшую трёхмерную модель его мозга, тела, делали опытные образцы. Не пугайся, они не имели полноценного мозга, я с самого начала запретил такое. Сейчас он в родильной камере. Его тело создано на триде6 из клеточных культур, выращенных из тканей Лепонта. В его мозг уже давно «записаны» базовые знания, всё то, что было рефлекторным для меня, Лепонта и Лёши. Знаешь, зачем я пригласил тебя? Не просто вылепить фигуру это бы сделали и обычные скульпторы. И почему ты работала с тем странным материалом, а теперь с простым пластилином? Это была наша новая разработка, она уже пошла в клиники для реабилитации парализованных. В «пластилине» были миниатюрные датчики, которые передавали твои прикосновения на нервные окончания Лепонта. Ты учила его чувствовать. И слышать: в мастерской был микрофон, транслировавший звуки в родильную камеру. Второй я с самого начала ношу с собой, Лепонт слышит мой голос с первой минуты своего существования, хотя не знаю, осознаёт ли сейчас хоть что-то.
Лену передёрнуло. Учёный хотел успокаивающе дотронуться до её руки, но понял, что не стоит, и тихо сказал:
Не надо, прошу. Влияли и влияют на него очень многие, не только и не столько мы. Он ведь должен появиться на свет не младенцем, а взрослым, и его приходится учить очень многому, пока на уровне рефлексов.
Лепить под себя?! Под свои прихоти?! И я
Нет, поверь, не под себя. Я хотел, чтобы он знал, что такое человечность и дружба от тебя знал. Других таких я не смог найти. Лев Борисович с нежностью взглянул на девушку, потом его лицо исказила гримаса боли и ненависти:
Здесь работают добровольные рабы, бездушные настолько, что я сам не хотел в это верить все эти годы и осознал лишь сегодня. Я обманывал себя, убеждал, что мы работаем на благо человечества, что мои коллеги хотят помогать людям. Но это только бизнес, только разработка нового оборудования!
Учёный, не замечая, что делает, сжал в ладони стальную чайную ложку, и та смялась, словно была бумажной.
Человечеству нужно осваивать Марс, идти дальше, к звёздам. И они решили создать несколько «моделей». Он для них не потенциальный друг, каким я его хотел видеть, а идеальный образец думающего исполнителя, талантливого раба. Есть и другие «модели», которых мне показали сегодня. Их тоже растят здесь. И я проклинаю себя за то, что косвенно стал их создателем! Их сделали те, кого я считал своими учениками. Один решил упростить процесс: печатать тела в матрицах, сразу весь организм с недоразвитым мозгом и сверхразвитым телом. «Рабочие-муравьи» как он назвал их. Ошибка в расчётах Мышечная ткань разрослась и, сдавленная стенками матрицы, стала отмирать, отравляя организм. Другие погибли от удушья. Но это не самое страшное те хотя бы не имели сознания. А вот другие о них я даже подумать не мог. Их изначально создавали гениями. Любыми способами добывали ДНК великих учёных прошлого, клонируя их и создав с помощью моей методики сверхразвитые мозги. Они думали, что этого достаточно, что тело можно создать в виде эмбриона, а потом оно само сформирует себя по заложенной к ДНК программе. Но тело, не знающее внешних воздействий, не получающее никаких ощущений и связанное со слишком большим и развитым для него мозгом, не может формироваться самостоятельно! Они лежат там все одиннадцать детей. Лежат в кюветах, питаясь через зонды жидкой кашицей. Дети! Когда-то их, как мне сказали, было по три клона каждого учёного, но четверых отбраковали из-за слабости тел и вызванной этой слабостью задержки работы мозга. Эта же участь ждёт ещё троих! Им уже по два-три года, и они «отличный результат работы лаборатории». Плевать, что они уродцы, главное, что они делают открытия!
И Лепонт станет?.. Лена задохнулась.
Нет! Лев Борисович неожиданно для самого себя стукнул кулаком по столу, не зная, что рождающиеся в этот момент новые эмоции изменили его лицо, словно омолодив на несколько десятков лет. Нет! Он будет полноценным человеком, не послушной куклой и не уродцем! Ещё полгода назад я бы проклял себя за то, что скажу, но теперь даю слово: он будет свободным человеком! Чего бы мне это ни стоило!
А другие? еле слышно спросила Лена, подняв взгляд на учёного, и он поразился выражению её глаз. Что будет с детьми?
Это не в моей власти. Они для остальных только «образцы» и обречены жить в лаборатории, делая для центра безымянные открытия.
Пойдёмте! Девушка решительно встала.
Куда? Лев Борисович не понял.
К ним! Если я даже через вашу куклу могла помочь Лепонту сформировать тело, то Я массажист!