В переулке, задушенном жарой, сидела на корточках в тени большого деревянного дома горстка мужчин около пивной бочки с усатой продавщицей и мухами, прихлёбывая из стеклянных и жестяных банок прохладный брандохлыст. А по улицам гремели гитлеровскими «тиграми», ворвавшимися в населённый пункт, старые неуклюжие трамваи.
Город тлел в безразличии к тому, что тревожило архиерея и его помощника
Машина въехала во двор церкви.
Будьте начеку, предупредил Владыка.
Скрывая напряжение, отслужили обедню. Епископ блестяще произнёс успокоительное слово, тепло поздравил с престольным праздником. Две тысячи платков смиренно выслушали архипастыря, но, едва он сделал шаг к выходу, толпа хлынула к амвону:
Вла-ды-ка!
Оставь батюшку, отец родной!
Не смей!
Отдай отца Виктора!
Вла-ды-ка!
Он больной!
Смилуйся!
В передних рядах падали на колени; плача, простирали руки, хватали край архиерейской мантии.
Управляющий епархией чуть побледнел.
Отступил, впился ладонями в жезл, опёрся.
Но, сколько ни пытался успокоить народ, применив сначала обычный строгий тон, а затем ласковые угрозы, в гуле массовой истерики ничего нельзя было разобрать.
Келейник протиснулся к начальнику, увлекая за собой трёх иподьяконов. Быстро взяли архиерея в кольцо, сцепив руки в локтях. Архивариус, шагнув вперёд, повёл алтарную рать на прорыв, приподняв над головами прихожан посох архиерея, точно шест с медным змеем, который Моисей воздвиг в пустыне ради спасения малодушествующего народа от кусающих гадюк.
Ему саданули кулаком в рёбра.
Под ругань и вой, защищаясь от ударов, пробились на паперть.
Протодьякон, пропустив Владыку, упёрся ногами и спиной поперёк выхода, создав пробку в дверях и держал её до тех пор, пока не отъехала машина с епископом.
Эта сеча была сродни благочестивому дебошу после Крещенской обедни. Миряне, тарахтя банками, бутылками, флягами, всякой пустой тарой, кинулись к большому баку с освящённой водой. И так тараторили, так ликовали, попирая чинопоследование торжества, что вытолкнули архипастыря из алтаря, который, дабы унять гвалт, вострубил словами Горького: Люди, человек это звучит гордо!
Гордость, Владыка, грех! отрезала грудастая разъедуха, туловом прокладывая путь к заветной жидкости, скачущей в жизнь вечную.
Через час после бучи в храме Иоанна Златоуста у запертых наружных ставень архиерейского дома зачервились первые пикеты. Взятие Бастилии, где засели 14 инвалидов, побоище на Невском озере, утопившим приблизительное такое же количество псов-рыцарей, право же, не менее великие события, чем штурм Зимнего, охраняемого болтливыми юнкерами и дамским батальоном. Что значит перед ними бунт в захолустном храме?
Так, возвышенно размышляя, келейник, прихрамывая (во время толкотни ему почти оторвали каблук), выходил объясняться, растолковывая, чем продиктован перевод отца Виктора ну на какой-то месяц в другое место.
Бабоньки ничего слышать не хотели, упорно требовали архиерея.
Понемногу остывали и по воле Божией рассеивались восвояси.
Архивариус пил кофе в кабинете Его Преосвященства.Патрон набивал гильзу папиросы ваткой вместо фильтра
Если епископ не может исполнять обязанности по злобе народа, приход подлежит отлучению: правило вселенских соборов, молвил помощник.
Владыка молчал.
Затем потянулись будни. Архивариус корпел над диссертацией магистра, подготавливая справочно-библиографический аппарат; рассылал по храмам двухстраничный бюллетень о трудах и днях епархии; посещал по поручению Владыки немногочисленные парафии, делясь с ним впечатлением о чечевичном красноречием настоятелей.
Порой во время их бесед епископ стремглав, с некрасивой поспешностью кидался из залы в кабинет к надрывающемуся телефону. Звонил пастушок, стерегущий гусей уполномоченный по делам религий Комиссаров. За неимением казённой машины он пользовался церковной «Волгой», как собственным лимузином.
Такого уполномоченного я ещё не встречал, говаривал Владыка. Мне кажется, он верующий.
И бесы веруют, параллельно ему саркастически цитировал Библию келейник, зная, что от согласия Комиссарова зависит его рукоположение в духовный сан.
Ему хотелось пройти по городу в подряснике, как мальчишке не терпится постоять с настоящим автоматом в почётном карауле у могилы павших в бою героев.
Он подталкивал епископа ускорить хиротонию, но тот считал, что подниматься из окопов в штыковую ещё рано. Неприятель сделал ход конём, положение наших фигур на шахматной доске сейчас неблагоприятно. Архивариус взрывался, дерзил, смутно подозревая, что за осторожностью шефа прячется трусость.
Уж не принимаешь ли ты меня за генерал-губернатора, к которому Пушкина сослали под надзор? отбивался святитель, ковыряя дужкой очков в пушистом ухе.
Тогда «чающий почести вышняго звания» решил сам заглянуть в пасть некормленому зверю. Он знал, чем дольше заключённым удаётся вести себя по отношению к охране как к обычным людям, становясь ближе им, тем больше шансов выжить, уцелеть от преднамеренного истребления. Ежели возникает возможность переброситься словом с надзирателем, есть надежда очеловечить себя в его глазах, смягчить его жестокость, обратить слежку и преследование в диалог.
Дождавшись, когда Владыка улетел в Африку на встречу богословов в Найроби, келейник отправился к Комиссарову, как девушка в буржуазном государстве, что идёт в полицию за справкой, разрешающей работать проституткой.
Ставка кукловода духовных дел, явочная квартира, где варили и вправляли мозги всей епархии, обосновалась в элементарном жилом доме, вроде каморки Хлестакова, пятый этаж на Гороховой. Здесь каждому священнику давали понять, что не берут (!) взяток, да, не берут (а почему не берут? это не мог осилить ни городской, ни сельский батюшка Ведь прежний начальник ну, не то чтобы Но если, так, подсунуть два десятка яичишок, индюшку, оставить в прихожей сумку с конвертом между мясом и апельсинами так ничего дела идут!)
Кабинет уполномоченного имел обескуражено канцелярский стереотип: голые стены, голый пол, голый стеклянный шкаф с юридическим справочником и домовой книгой копией Конституции, что находилась на борту космического тарантаса, не сумевшего состыковаться с орбитальной станцией.
В соседней комнатушке тарахтела тарантелла пишущей машинки.
На столе клумба окурков в пепельнице.
Непрошенный визит в это заведение был нахальством.
Архивариус данное обстоятельство понимал и старался беседовать с бритым аскетом вкрадчиво-доверительными интонациями. Так, вероятно, ведёт себя за границей перед сотрудниками отечественного посольства новый глава партии (давеча управлял хлебородной областью в ныне руководимой им стране). Лидер улыбается, подбирает выражения, временами острит, нисколько не заискивает, готов предложить ценные рекомендации. Дипломатический персонал внимательно его слушает, не менее вежливо, даже преданно рассматривает, думая о своём
Это хорошо! Это очень хорошо, что вы сделали объективные выводы из своего прошлого Это говорит ваше воспитание, опека деда, старого большевика цедил воинствующий материалист, посасывая «Беломор». Но, простите, вы желаете стать дьяконом? Я не ошибаюсь? Пожалуйста! Я тут ни при чём. Всё в компетенции вашего архиерея. К нему и обращайтесь. Мы не вмешиваемся в церковную жизнь.
Я понимаю, что вы тут «ни при чём» Но поскольку Владыка не идёт мне навстречу не могли бы вы в силу своего авторитета, уважения, питаемого к вам Его Преосвященством не могли бы вы повлиять на архипастыря?.. Помочь мне избавиться от багажа предыдущих ошибок и вести в качестве служителя Церкви нормальную жизнь, полезную обществу? старался архивариус не метнуть в сторону Комиссарова взгляд наподобие чернильницы, которую Лютер запустил в чёрта.
Номер не прошёл, почуял молодой человек, выходя на улицу, чуть переиграл с покаянием
Мимо него, чем-то сильно озабоченная, пронеслась Савельевна, казначейша из собора.
Богоносица! поймал её за руку. Ты чего здесь?
Батюшки! Отец келейник! Здравствуйте, как ваши дела? Владыка скоро вернётся?
Нет, ты скажи сперва: как ваши дела?
Да-а-а какие наши дела-то? Божьим попущением за бесчисленные грехи наши учинилась неудобосказуемая напасть Вызывает Комиссаров!
Зачем?
Бабка оглянулась по сторонам, у неё явно не хватало слов для характеристики фантасмагорических сил, и засипела шёпотом:
Вызывает меня Комиссаров месяц назад и рече: «Давай!».
Что «давай»?
Что? Знамо что. Деньги!
Какие?
Какие? Ну ты, батюшка, совсем Какие деньги? Церковные!
?!
Ну, значит, говорит, в банке у вас сколько тыщ? Ладно, говорит, сами знаем. Ты, говорит, Екатерина Савельевна, человек с понятием, не то, что другие. Нам, значит, не хватает. Вы должны помочь, выкроить тыщ двадцать на момент старым большевикам нет на монумент, путаюсь
А ты?
Что я? Говорю: родимый, да где ж? Нам самим капитальный ремонт в храме пора делать да в фонд мира «Не хотите помочь ремонта не будет!» трах кулаком по столу, аж пепельница дыбом Поплелась к нашим в собор Что делать? Ума не приложим, Владыка в отъезде Одни: «Дайте!», другие: «Нет! Не имеет права!» Переругались, прости Господи!
И что?
Потужили и решили: дадим. Съел волк кобылу подавись он хомутом! Но дадим, если только свет в сторожку протянут и новую печь для просфор разрешат сложить Вы уж, отец келейник, извините, некогда, к Комиссарову опаздываю «Иду на зверя, на льва Пресвятая Владычица за меня»!
Владыка, узнав от келейника о рандеву с Комиссаровым (детали сей операции они вдвоём тщательно разработали до отлёта епископа в Африку) рассмеялся.
Посмотрим, что он запоёт, когда ему станет известно о нашей поездке в Сероглазку!
В Сероглазку? Когда?
Завтра.
Владыка! накрывая на стол, всплеснула руками Филаретовна. Да вы что?! Волга разлилась, дороги размыты! А нашим крейсером разве доберётесь? Утонете!
Раба Божия, прекратите нас отпевать раньше срока Приготовьте вещи Никому ни слова!
Рано утром «криминогенная группа с антиобщественной ориентацией» епископ, секретарь, келейник, шофёр сели в зыбкую моторную лодку с грузным чемоданом (в нём лежала разобранная архиерейская арматура: жезл, рипиды, кадило и прочие принадлежности). В двух километрах от села Ноев ковчег с промокшим до костей пассажирами едва не захлебнулся.
Кто посмел?! Я же запретил служить назначенному священнику! Он своевременно не прибыл к месту исполнения своих обязанностей! кричал Комиссаров в телефонную трубку председателю сельсовета. Кто открыл церковь? Какой «батюшка»?! Как фамилия? Почему совершают обедню? Я никому не давал регистрацию!
Через час Комиссаров, представитель обкома и ещё какой-то администратор, преодолев на бронированном катере сумасшедшее половодье, когда гром цитировал кряхтенье дьявола, а ветер вонзал в купола храмов шпоры крестов, вломились в пышущую жарким дыханием переполненную церквушку. Навстречу им бляха муха! кадя в дряблые ноздри уполномоченного заморским ладаном, по-царски помахивая кадилом, вышел из алтаря правящий архиерей.
Лопаясь от злости, забрызганные непогодой угрюмбурчеевы потоптались с ноги на ногу и отчалили. Запретить служить епископу в храме, официально не закрытым столицей, они не имели права. Комиссаров воспылал жаждой задать жару Михаилу Николаевичу и накатал на Мудьюгина жалобу в центр!
А тому вскоре опять приспело время собираться за границу.
Хочешь увидеть металлообрабатывающий станок с программным управлением? предложил епископ сопровождающему его келейнику, когда прилетели в Москву. Пойдём на Смоленский бульвар, глянем на Совет по делам религий.
Обычно перед отлётом за рубеж он делал остановку в Троице-Сергиевой лавре.
В монастыре оба преображались: архиерей в Чичикова, архивариус в Петрушку. Как и подобает главному герою, архипастырь хлопотал о мёртвых душах, дискутируя с богословами об участи умерших, о том, как будем жить и мы за гробом. Слуга же, как и полагается слуге, приложившись к мощам преп. Сергия в серебряной раке в грустной сумеречной церкви, добросовестно дрых в архиерейском номере лаврской гостиницы. Его не волновали ни выставленные напоказ в церковном музее ордена Трудового Красного Знамени, пожалованные Патриарху из Кремля, ни трапезная семинаристов, где, как в интернате для детей из малообеспеченных семей, кочевал со стола на стол алюминиевый чайник со взболтанным кофе. И не было ему никакого дела до того, что где-то неподалёку, в одной из московских квартир, сплюснулась на кухне столичная интеллигенция, верующая в Бога и своего пастыря. Пока батюшка не прибыл к месту встречи, люди давились на кухне свежим номером «Русской мысли», отпечатанным в Париже. Заходили, скинув башмаки в прихожей, в просторную горницу, рассаживались по лавкам; тут были беременные, кучерявые, плешивые, студенточки и школьники, евреи и даже симпатичная немка, член партии зелёных из ФРГ. На широком столе томились пастила, бублики, гора чайных чашек. Жительница Германии достала из портативной сумочки кипу визитных карточек и раздала их новым знакомым, точно иконки, которые якобы при царе на передовой вручали вместо патронов к винтовке русским солдатам.
Наконец, пожаловал благодетель.
Пыхтя, отдуваясь, в сопровождении высыпавших ему навстречу молодых поклонников стал преодолевать этажи, поднимаясь по лестнице, игнорируя лифт.
В прихожей, где была свалена, как в лавке сапожника, гора снятой с ног разной обуви, будто куча выписок из 148 книг, 232 статей, множества отдельных замечаний, исторических экскурсов, подсчётов, заметок в одном из произведений Ленина, лягнувшего новый этап капитализма, заохали, заахали:
Батюшка! Батюшка!
Сняли с него ризы кожаные (широкое кожаное пальто), пушистую шапку, похожую на зайца, которого герои Рабле пускали на подтирку, и перед всеми очутился полный, лысый, мягкий в движениях колобок с дымчато-белой бородой знаменитый отец Андрей Гудко. Он тут же засюсюкал с детьми. Радуясь многолюдью, пробрался на торец стола, уселся, принялся беседовать с новичками, спрашивая, курит кто или пьёт, назначая с ходу епитимию. Он был так благочестив, что, говорили, даже к жене в постель не ныряет без дымящего кадила. Как Сократ у Платона, оперировал в своей речи самыми обыденными примерами.
Демоны, наставлял прозорливец, перебирая по пальцам, точно «Справочник партработника», азы «Добротолюбия», ни целомудрия не ненавидят, ни постом не гнушаются, уважают священные книги, не чураются уединения, спят на голой земле, совершают всё, что и истинно верующие, ежели человек поддакивает им! Не тело, дорогие мои, надо наполнять, а душу плодами Духа Святаго Потейте, чада мои, подражайте ангелам Облобызаем, братия и сестры, друг друга, ибо чрез сие стираются угловатости души, чтобы удобнее катиться к цели нашей!.. Ну, задавайте вопросы
И сразу выползло надоевшее слово «диалектика».
Здесь считали необходимым посудачить о ней, как и где-нибудь летним вечером на опутанной виноградом веранде в Коктебеле, в запущенном доме отставной актрисы, сдающей комнаты и чердачные углы отдыхающим Та же столичная интеллигенция, загорелая, в открытых сарафанах, сидя под лампочкой Ильича, слушает стихи пока непризнанного поэта и потягивает из гранёных стаканов горячий грог. А рядом клюёт носом набегавшееся за день море.
Не наговорившись всласть с лютеранами на богословских собеседованиях, Владыка порой возвращался поздно вечером в отведённую ему в лавре «резиденцию» с каким-нибудь иностранцем. Высокий гость в рясе и с чёрной бородкой (фасон «Мамина пися») выражался по-русски, но с акцентом.