Я шёл по узким улочкам, освещённым масляными лампами. Стояла тишина, вокруг не было ни души видимо, все уже спали. На стенах тут и там намалёваны указатели: «Кабак второй поворот налево», «Выход на поверхность первый поворот налево и см. указатели», и масса других.
Наконец, я увидел надпись «Ночлежка» у одной из дверей То, что надо. Я подошёл и дёрнул ручку на себя. Деревянная дверь со скрипом поддалась. Я вошёл внутрь.
Небольшое помещение, стены такие же, как и снаружи: кирпич без отделки. Освещение тусклое снова масляные лампы. В зале около десяти самодельных деревянных столов, вокруг которых расставлены деревянные стулья. В углу помещения стоит массивная барная стойка, а по ней растёкся какой-то жирный пидр. Спит, падла, в рабочее время. Рядом со мной наверх, на второй этаж, уходит лестница из проржавевшей стали.
Все столы, кроме одного, пустуют. За ним сидит компания их трёх лихого вида мудаков: явно конченые уёбки уверен, отморозки с бандитских станций.
Я прошёл и сел за свободный столик. Один из мутных уёбков оглянулся на меня, внимательно изучил взглядом, потом развернулся к своим друзьям-пидорасам и что-то сказал, после чего они тоже посмотрели на меня. Всё ясно, блять Не мог этот день закончиться хорошо. Интересно, успею я хоть пожрать?..
Нет, нихуя не успею, встают уёбки.
Они подошли с типичными для шайки отморозков охуевшими ухмылками: чуют своё численное превосходство, мрази гнилые. Двое с наглыми ебальниками сели за мой стол, а третий подошёл ко мне и поставил ногу на стул, стоящий рядом. Он облокотился на ногу и наклонился поближе ко мне.
Слышь, заговорил он. Ты чё тут
Я выхватил ствол из оперативной кобуры быстрее, чем он успел изменить выражение лица с наглого и надменного на испуганное и обосравшееся.
Оглушительный хлопок, и уже никто никогда не определит, какое у него было выражение лица перед смертью: разорванное пулей ебало расползлось в кровавую кашу. Отморозка бросило назад, и он ёбнулся в проход между столами.
Следом последовало ещё семь ритмичных выстрелов: два в грудь первому уёбку, два в грудь второму, возвращаемся к первому выстрел в голову, возвращаемся ко второму выстрел в голову, переводим ствол на проснувшегося бармена, выстрел в голову
Вот бля! Увлёкся. Бармена-то нахуя?
Тишина. Но насладиться ей мешает привычный звон в ушах. В воздухе стоит запах пороха, в глазах мутно от дыма, в руке дымится ствол, вставший на затворную задержку.
Да уж. Кажется, у меня проблемы Зря я бармена ёбнул. Но ничего не перепишешь был бы магом воскресил бы Хотя нет, наверняка, наколдовал бы себе нормального бухла и сапоги, как у того пацана, только чтобы под мой размер ноги. Хуй с ними, с мечтами, надо съёбывать. Причём срочно
Я быстро встал со стула и пошёл к выходу, открыл дверь и вышел наружу. Вот блять, поздно! Сюда бежит целая бригада сталкеров. Я быстро вернулся в обрыгаловку и запер дверь на защёлку. Они её разъебут за пару минут, ясен хуй, но мне большего и не надо.
Я бегом поднялся на второй этаж, внизу начали колотить в дверь. Надеюсь, пацаны не сразу поймут, что дверь открывается в их сторону.
На втором этаже никого нет. Заебись, хоть с этим повезло. В помещении восемь раскладушек и восемь тумбочек с замками, пол из досок. Я быстро отодвинул ближайшую тумбочку, сел на пол и загнал нож между досками. Потянул нихуя не вышло. Попробовал следующую. Заебись поддается. Через несколько мгновений мне удалось её поднять. Я заглянул внутрь: кажется, места хватит. Достал обрез и кинул туда, потом принялся снимать набедренную кобуру это заняло больше времени: пришлось вытягивать и ремень, к которому она крепилась. Наконец, бросил в дыру кобуру, туда же отправил часы с компасом и бабки. Поставил доску на место, задвинул тумбу. Снизу послышался треск: дверь сломали. Раздались быстрые шаги множества сапог.
Тут минуса̀! Трое! Все с огнестрелами! Работаем осторожно: стрелки работают профессионально. раздался голос. Через мгновение он добавил:
Нашёл четвёртого! Бармена тоже ёбнули!
Следом я услышал другой голос:
Наверняка наверху сныкались! Давай дымовуху, ща выкурим!
Нахуй ваши дымовухи! прокричал я. Спускаюсь! Я один! Проблем не будет! Эти уёбки первые начали я просто защищался!
Окей, боец! охотно согласился тот же голос, который мгновение назад хотел меня задымить. Давай только херни не твори! Кинешь гранату мы тебе её обратно закинем, и ещё две добавим! Тут шесть сталкеров! Снаружи ещё столько же! Все опытные! Если задумал хуйню какую, брат раздумай нахуй!
Договорились, командир! Только и вы там не нервничайте! Ща ствол скину и нож! Спускаться пустой буду! Руки на виду держу!
Я кинул вниз ствол: он упал с глухим стуком. Следом со звоном ёбнулся нож.
Ну надеюсь, не захуярят. Хотя, сталкеры не отморозки, не должны.
Я начал спускаться вниз. Чем ниже я спускался, тем больше ожидал услышать крик «Вали его!». Но переживания оказались напрасными ребята стрелять не собирались. Наконец я оказался перед ними, с поднятыми вверх руками. Да, их реально шестеро. Ебальники не злые, скорее суровые, сразу видно сталкеры.
Ну, заговорил усатый крепкий мужик лет под пятьдесят. Тот самый, с которым я уже успел пообщаться, рассказывай, что ты тут натворил и нахуя?..
Я задумался на пару мгновений, размышляя над тем: правду сказать или спиздеть поэлегантнее?
Эти пидоры напали, я их ёбнул, наконец выдал я.
И бармен тоже на тебя напал? скептическим тоном спросил он. Нелестно отозвался о его стряпне?
Бармен случайно пулю словил, признался я. Надо было ему под стойку прятаться, когда стрельба началась, а он стоял, еблом торговал.
Усач призадумался на какое-то время, затем покачал головой.
Скажу честно, браток, хуёвые твои дела, при любых раскладах хуёвые.
Глава седьмая. Неудачное лечение
Эй, уёбок! Хорош карандаши переводить! Собирайся, к тебе пришли!
Сталкеры в этой тюрьме меня не любят: не нравится им, что за пять лет, которые я провёл в заключении, я отмудохал несколько десятков их собратьев и даже убил одного. А скольких сокамерников я покалечил, я уже и не сосчитаю
Но можете быть уверены: каждый из этих пидоров получил именно то, что заслужил. Никогда не выёбывайся на тигра, сидящего в клетке Во всяком случае, когда ты находишься в той же клетке.
В общем, последние четыре года я сижу в этой тесной вонючей сырой камере, с неизменным соседом Фёдором Михайловичем. Меня подселили к нему в надежде, что я не найду поводов убить старого богобоязненного жулика.
И действительно. Поводов я не нашёл. Так что, Фёдор Михайлович стал моим единственным товарищем в этом ужасном месте. Более того, он мой самый преданный читатель. Да-да, вы не ослышались я начал писать. Из-под моего карандаша, точнее карандашей (извёл я их немерено), вышел не один десяток поистине великолепных книг.
Кстати, ещё до всего этого пиздеца, я проявлял немалый интерес к литературе. Помню, даже как-то сломал ебло сыну учительницы по литературе. По-моему, куском ржавой арматуры. Хорошие были времена
Бля, не начинай, а, снова занудел тюремщик, Давай хоть раз по-человечески! Просто встань, и мы проводим тебя в комнату для посещений! Ну будь человеком, ёбана в рот!
Я наконец отложил карандаш и поднял на него глаза.
Хуй с тобой, Жека. Раз ты по-человечески просишь будет по-человечески.
Подойдя к решетке, я повернулся к ней спиной и просунул руки в небольшое окно. Жека-тюремщик расширил глаза от удивления: видимо, не ожидал от меня такой покладистости. Хули будет уёбку, что внукам рассказать. Он быстро достал наручники и сомкнул их на моих запястьях. Затем пошарил на ремне и снял другой ключ, которым о̀тпер камеру. Двое его друзей подняли автоматы, взяв меня на прицел.
Выходя, я обернулся и посмотрел на Фёдора Михайловича, который самозабвенно читал одну из моих ранних работ.
Дядь Федя, я там последнюю дописал почти! «Убивай или Сдохни» называется! Можешь почитать, если хочешь! Почти автобиография!
Приходилось кричать, потому что дядь Федя был туговат на ухо.
Фёдор Михайлович поднял голову и уставил на меня растерянный взгляд. Старый пёс, даже не заметил, что меня уводят. Возраст, хули Он ещё какое-то время смотрел на меня, как собака на летающую тарелку, затем его лицо прояснилось.
Вот это дело! воскликнул он. Это, брат, от души! Прям щас читать и начну! А то эту по седьмому кругу перечитываю! Ох и порадовал старика, ох и порадовал! А ты-то сам куда?
На свиданку! ответил я. Ты смотри, Фёдор Михайлович, если не вернусь можешь издать под своим именем все мои книги, как откинешься! Или псевдоним возьми какой, Чехов там или Лермонтов! В общем, что-то приближенное по величию к моему литературному гению!
Старик улыбнулся, отложил толстенную пачку истрёпанной бумаги и стал нетерпеливо слезать с кровати.
Я вышел из камеры. Когда я уже шёл по темному коридору под конвоем трёх петухов, я услышал крик:
А там, о чём вообще?!
Про долбоёба одного! На меня в молодости похож! прокричал я в ответ.
Три минуты спустя меня ввели в комнату для свиданий.
Андрей Алексеевич! Здорова! поприветствовал я своего старого товарища.
Кстати, я уже упоминал его раньше: собирался впарить ему пульт с Достоевской. Подозреваю, что Андрей Алексеевич заднеприводный, но это дело не моё, главное, что мужик хороший, да за моей жопой не охотится, а кого он там ебёт: мужиков или мутантов это уже его дело.
Я жив только благодаря Андрею Алексеевичу и его связям. Меня бы ещё после первой стычки с тюремщиками к стенке поставили, но Андрей Алексеевич ясно дал понять: сдохну я сдохнут все, кто причастен. Связи, хули. Он всю Караванную держит. А брат его заправляет на Армейской. В общем, он похлопотал, чтобы и камеру мне нашли поспокойнее и сильно не мешали жить. Да что говорить, я как писать задумал, он мне бумагу подгонял каждую неделю и карандаши. Отличный мужик, одним словом. Всё сетовал, что вытащить меня не смог. Но там нихуя не сделать было: бандиты и бармен хер бы с ними, но вот пацана того я зря захуярил, походу. Батя его человек влиятельный и очень сильно достать меня хотел. Даже приходил сюда со своими ребятами однажды. Угрожал штурмом тюрьму взять, если меня ему не отдадут. Не отдали. Андрей в тот день тут был. Вышел к ним, поговорил и они съебались. Короче, батя пиздюка того каждый месяц присылает кого-нибудь убедиться, что я тут заперт и страдаю. Причём в разное время, чтобы неожиданностью было. Короче, вытащить меня нельзя. Ну, спасибо хоть живой остался, стараниями Андрея.
Ты как тут поживаешь, дорогой? спросил он, крепко обнимая меня.
Если ты не трахнуть меня пришёл, то отлично ответил я.
Язык твой поганый покачал головой он. Сколько лет жду, что ты вырастешь нихуя не дождусь, походу. Всё такой же пацан
Сколько лет жду, что ты мужиков перестанешь ебать
Ладно всё! Не заводи свою гомофобную шарманку. Все эти подкольчики слышал и не раз. Я по делу. Новости у меня. Хорошие. А может и нет, он посмотрел на Жеку-тюремщика. Отцепи его, и можете пока покурить.
Жека освободил мне руки и кивнул своим товарищам на выход. Когда дверь закрылась, Андрей Алексеевич указал мне на стул, стоящий рядом со мной, а сам сел на другой, стоящий у стены. Когда я сел, он заговорил снова.
Короче, к делу. Метро осадили твари какие-то. Сначала на Пушкинской появились, а теперь по всему метро расползлись. Как они сквозь границы проходят незамеченными хуй его знает. Видели их вживую всего несколько человек. По описаниям пиздец какой-то жуткий. Тем временем, люди пропадают сотнями. А среди подозреваемых только эти твари, хотя даже не доказано, что они к исчезновениям причастны, потому что свидетелей нападений нет. Короче, вполне возможно, что и не расползаются они по метро, а исчезновения имеют под собой какую-то другую причину. Может, работорговцы с поверхности какие тут охотятся или каннибалы хуй его знает. Но, короче, в метро паника. А тот хер, чьего сына ты ёбнул Николай, крышей потек. Стал рассказывать, что сын его правду знал, что с их станции выход есть на «спальную ветку», и что твари эти вообще из-за «Белых стен» пришли. Короче, всю станцию свою перерыл в поисках прохода секретного, а когда не нашёл нихера, решил сам тоннель вырыть к «спальной ветке». Рыл-рыл, и упёрся в Белую стену, ясен хуй.
В общем, последний год он пытается с бандитами договориться, чтобы те его на секретные станции пустили. Думает, там мужик какой-то есть, который знает, как на «спальную ветку» попасть. Но те прайс выкатили нереальный за то, чтобы Николай мимо них со своими бойцами без опаски пройти смог. А у него деньги хоть и водятся, станция же небедная, но таких сумм нет даже близко. Короче, клянчил он деньги где только можно, но никто не дал ему ни копейки, ясен хуй все знают, что он умом тронулся после смерти младшенького. В итоге недавно пошёл слух, что он людей ищет, которые готовы на секретную станцию отправиться либо с бандитами договориться, либо мимо них прокрасться, либо ещё что-то придумать, чтобы старика того отыскать. Тут-то я ему на уши и присел: давай, мол, убийцу сына твоего туда отправим; сказал, что ты раскаялся, каждый день господу молишься за грех на душу взятый, и что с радостью искупишь свою вину перед сыном его таким вот образом, выполнив то, что сам обещал когда-то покойному. Короче, два дня ему мозги ебал и в итоге уговорил. Улавливаешь, к чему я клоню?
Я всё это время слушал с каменным лицом. Нет, охуенная история, конечно, но я, честно говоря, рассчитывал, что он принёс с собой какой-нибудь пирог мясной или колбасу домашнюю: под хавчик-то было бы интереснее уши напрягать.
К тому, что ты освободишь меня, и я съебу из метро на поверхность отъедать бока на заслуженной пенсии?
Нихуя, блять, подобного! Если я тебя вытащу, ты должен будешь старика найти или какое-то доказательство принести того, что ты на секретных станциях был и мужика этого ебучего искал!
Это ещё схуяли? возмутился я, скрестив руки на груди.
Да потому что я за тебя, пидора, слово своё дал! Ручался, блять! Моё слово в метро на вес золота! Если ты съебёшь куда, то репутации моей пиздец придёт! Понимаешь ты это?! Если я тебя отсюда вытащу, я должен уверен быть на тысячу, блять, процентов, что ты до второй секретной дойдёшь или сдохнешь в безуспешных попытках! Короче, выбирай: или через бандитов проникнешь на секретные станции искать старика-волшебника, лепреконов или любую другую поеботу, которая хоть отдалённо похожа на то, что ищет этот свихнувшийся долбоёб, или, блять, сгниёшь тут со своими книжками ебучими!
Я крепко задумался. С одной стороны, мне, конечно, и тут охуенно. Пошлю-ка я его нахуй, наверное, и пойду в свою камеру писать «свои ебучие книжки». Я изменился. Теперь я писатель, а не охуенный искатель приключений
Да шучу я, конечно, какой я нахуй писатель?
Ясен хуй, я согласен. Что за вопрос дебильный? Да я лучше один против стаи этих ваших мутантов-похитителей выйду, чем ещё один день в этом гадюшнике проведу. Забирай меня отсюда нахуй, старый ты пидор!
Глава восьмая. Беженцы
Наконец-то свобода! Прохладный сырой ветер с приторным запахом мокрого цемента обдувал моё счастливое ебало. Под ногами шпалы, заваленные пустыми банками и окурками, у стен, под самый свод взгромоздились разномастные мешки, набитые мусором. Прямо на меня смотрела непроглядная тьма тоннеля, ведущего на Гагаринскую. Я был одет в тюремную робу серого цвета с номером «ноль один четыре» на груди. На моих руках наручники, оружия мне не выдали. «С какого, блять, хуя?» спросите вы?