К тому же, мои воины видели, не только свежие следы, а мелькнувший силуэт медведя в кустах малинника.
Это у утёса Дома Духа. Там охота запрещена.
Голос Ли Вана стал вкрадчиво добрым:
Ты же сам отвечаешь за всё племя, а потому понимаешь меня. Я должен дать воинам деньги, на которые они купят себе всё, в чём нуждается настоящий мужчина! Ну а если я не могу дать денег, потому что ты не подготовил товар, который я бы мог продать за такие нужные для жизни деньги, то воин должен всё равно получить причитающееся ему: еду, женщину. Ну, а если женщины нам понравятся, то мы их возьмём с собой, значит, покупатель на них будет. Тебе двойная польза. Засчитаем в счёт погашения долга это раз. А во-вторых, твоих охотников, эти забавы с женщинами, не будут отвлекать от охоты и поиска нужной добычи для племени, для сдачи нам и спокойной жизни себе.
Сказав всё, что он посчитал нужным, Ли Ван уставившись на воина, стоявшего слева от него, и повелел:
Пусть каждый воин подберёт себе по женщине. Трёх самых красивых приведите сюда, чтобы я сам себе выбрал.
Тот, выслушав, низко поклонился с гнусной улыбкой и тотчас же выбежал выполнять указание.
Потом вожак посмотрел на старосту.
Ты пойди, предупреди своих охотников, что мои воины устали и не будут тратить силы на уговоры, если кто-то начнёт сопротивляться хорошо, если просто оглушат! Всё-таки они нужны для подготовки подарков от племени нашему отряду. Глупо убивать полезных людей. Я не хочу, чтобы в следующий раз мы опять недополучили, причитающийся с вас, товар.
Гилири вздохнул, печально, потом, с разгорающимся внутри и прорвавшимся в голос гневом, сказал:
Бандиты.
Встав, пояснил Гилири:
Я себя чувствую достаточно удовлетворительно, чтобы навести порядок, станнер* много сил не требует, на лёгкое движение конечной фаланги указательного пальца меня хватит. А вот вести переговоры и отдать суд в руки жителей посёлка придётся тебе, друг мой. Так что одевай опять плащ с капюшоном, и выводи тактические флаер, с тобой вдвоём мы в нём как раз и разместимся. Матвей не изменил позы стоя, хотя он действительно чувствовал себя значительно лучше. Взрывной, пронизывающей боли при неловких или резких движениях уже не было. Давящая тяжесть в голове и лёгкое подташнивание при нарушении плавности в движении тела или конечностей оставались. Так что он действительно мог без особых усилий справиться со всей бандой. А вот громко говорить ему был тяжело, сразу резкая боль в затылке и волны давящей боли в висках.
(* станнер оружие парализующего действия.)
Ирекай вырывался из рук хунхузов, но те легко удерживали его юношеское тело, пока их третий из четвёрки привязывал его к столбу вбитый под бывший стол, сейчас разбитый, кусками на полу дома валяющийся. Четвёртый, самый мелкий из всех, в это время стаскивал с его невесты одежду.
Да, прибежала ко мне укрыться, с горечью подумал Ирекай.
Та выворачивалась, как могла, но это, только развлекала остальных бандитов, которые подшучивали над своим «мелким» подельником. Его Весёлая Птичка получила удар в висок и потеряла сознание, а затем, «мелкий» сдёрнул с неё одежду. Увидев высокие груди, красивые бёдра девушки, держащие Ирекая бандиты, прикрикнули на вяжущего к стойке кровати последнюю свободную ногу, поторапливая того. Их голоса потеряли весёлость, стали хриплыми от вожделения. «Мелкий», привязав руки и ноги Весёлой Птички к стойкам кровати, быстро развязывал шнуровку штанов.
Куда?! раздался хриплый рык, держащего Ирекая, самого здорового и толстого из ворвавшихся в его дом хунхузов. Ты, мелочь, будешь последним, тебе и сучки, как мы слышали, подходят, мы, позорится своими малахитовыми копьями, с твоим сучьим истязателем в одной цели не будем.
«Мелкий» запротестовал, голос был гнусавым, но быстро заткнулся, только увидев жест главного ребром ладони у шеи.
Ирекай застонал от ярости, но это только насмешило, закончившего его вязать хунхуза. Тот распрямился, плюнул в лицо Ирекая и добавил словами, что было намного гнуснее:
Хоть посмотри, как она с мужчиной хороша будет. Ведь больше тебе её не видеть! Такую рабыню мы за хорошую деньгу продадим. Ну, а в походе она нас ещё потешит!
Здоровяк, отпустивший Ирекая, сразу, как его зафиксировали, уже сбросил пояс, развязывал шнурки штанов, стоя около Весёлой птички. Не утерпев, одной рукой ухватил её за высокую, тугую грудь и сжал.
Ух, хороша!
И, не окончив сказанного, захрипев, повалился на пол, рядом с ним упал гнусавый «мелкий», который лапал ноги Весёлой Птички. Попадали одновременно и два хунхуза, которые стояли около его, искорёженного верёвками тела.
Затем странные шаги, как будто подкованные сапожки на не высоком человеке и в комнату вошёл действительно небольшой, даже ниже Ирекая, несмотря на капюшон на голове, человек. Лицо человека скрывала темнота прикрывающего капюшона. Но голос был сильным, хотя и говорил он как-то странно, вроде с металлическим горлом.
Натерпелся, бедняга. Сейчас я тебя освобожу.
Его слова не расходились с делом, протянув руку, укрытую длинным рукавом плаща, из-под края которого показался короткий нож, больше похожий на коготь, по размеру тигриный, он легко рассёк верёвку вначале на груди и у горла Ирекая, а потом на руках.
Дальше сам. Подав ему нож, который он достал из ножен сброшенного пояса на полу. Этих свяжи и выноси на площадь. Всё, что есть на них, всё снимай, стало твоим.
Сказав, развернулся и ушёл, не торопливо, но чётко и быстро.
Ирекаю, послышалось, что сразу же за дверью он на что-то сел и раздался лёгкий шорох, прекратившийся у следующего дома соседа.
Ирекай подбежал к Весёлой Птичке, смочил в воде полотенце и обтёр ей лицо, грудь, как будто лапа хунхуза запачкала его любимую. Быстро надел рубаху на неё. Когда та вздохнула, открыв глаза, сказал ей:
Лежи.
Он начал с самого здорового. Содрал с того всю одежду, обувь, всё сбрасывая в одну кучу на полу. Сразу же связав руки и ноги. Подёргал узлы верёвки. Убедился, что крепко и освободиться тот не сможет. Всё равно волновался, заметил за собой, «а вдруг те очнутся, а я время теряю на раздевание»?
Схватил кусок верёвки и бросился к следующему, который казался ему опасным, который держал его с главным. Быстро связал руки, потом ноги. Услышал шорох, вздрогнул и оглянулся. Выдохнул, его Весёлая Птичка подошла к нему. Взяла кусок верёвки, и сама быстро, целеустремлённо пошла, связывать третьего.
***
Гилири, стоя впереди, перед старшиной племени, молчал. Он смотрел, как из домов посёлка тащат голые тела хунхузов. Хунхузы ещё час должны были находиться в оцепенении от ударов стазис волнами. На флаере стояла боевая модель станера, поэтому в качестве парализующего воздействия на «цели» можно было не сомневаться.
Он вспоминал, как всё произошло.
В дом старшины посёлка они с Матвеем попали уже в конце операции по приведению к порядку, поэтому главарь банды успел позлодействовать. Когда они подошли, он хрипло, при этом из открытого, слюнявого рта вырывались оскорбительные замечания о девушке, что противоречило тому, с каким наслаждением на лице он насиловал старшую дочь старшины. А вокруг стояли его солдаты, которые держали ещё двух раздетых, испуганно дрожащих молоденьких девушек, которые уже не обращали внимания на руки, которые сжимали их груди, бёдра, ягодицы. Их очередь была следующей, как и нервно переступающего с ноги на ногу солдата, к которому должна перейти использованная главарём красавица. Порядок был строгий и каждый знал свою очередь.
Когда попадали солдаты и, одновременно, прекратил вбивать свой член в жертву главарь, заговорил Гилири, а Матвей прошёл к столу и сел в удобное кресло, каким-то чудом имеющееся в этом доме.
Гилири пояснил старшине, которого бросились освобождать, вдруг получившие свободу, обнажённые девушки, выхватившие ножи у попадавших бандитов.
Всё с этих бандитов ваше. Их связанные тела жители собирают на площади. Отдыхающий на утёсе Великий по Духу, решил спасти ваш посёлок от разорения и насилия. Решать судьбу банды вы будете сами, но у нас есть предложение, мы его вам скажем позже.
Староста посмотрел в спокойное лицо того, кого скрытый под капюшоном назвал Великий по Духу. Он видел юношу. Юношу, европейского вида, но лицо очень загорело, не понятно под каким солнцем, явно, не Сибири, который не обращал внимания на красоту обнажённых девушек, кровь, потрошение и связывание бандитов. Казалось, что он, внутренне, находится не в этом месте, хотя глаза ясные, это не общение с Духами при помощи настоя из грибов.
Староста вздрогнул. Лучше бы он не смотрел в эти глаза, ему показалось, что из этих глаз на него посмотрела Бездна. Он отвёл взгляд от лица великого по Духу. Но при этом он не чувствовал опасности или зла, ни для себя, ни для своих людей, исходящих из этого человека. Староста отметил, что за действиями вокруг наблюдает фигура, скрытая плащом с капюшоном, а Великий по Духу не обращает никакого внимания на происходящее, а только ждёт, когда закончится эта «уборка» посёлка.
Всё заканчивается, закончилась и уборка. К нему в дом вошёл Ирекай, лучший охотник племени, и сказал:
Староста, всё проверили. Нигде больше нет хунхузов. Все тела собраны на площади.
Уважаемый! обратился староста с поклоном к человеку в капюшоне, мы всё сделали, как вы сказали.
Вдруг, а староста видел, что рот Великого по Духу, не открывался, человек в плаще развернулся и подошёл к тому, как будто того позвали. Молча постоял рядом, затем вернулся к старосте.
Вы должны решить, что будете делать с бандой! Им жить или умереть? Великий по Духу пока хотел бы выпить чая, если есть, кто может это сделать сейчас?
Староста повернулся к дочери, уже полностью одетой.
Сделай самый лучший, ханский чай!
Та склонилась в поклоне и быстро ушла к очагу, поставив на огонь чайник и приготавливая заварку с зелёным чаем и кусочками корня женьшеня. Не высокий, хрупкий человек под капюшоном подошёл к его дочери и сказал:
Тебе больно. Я тебе помогу! Вначале ты почувствуешь уколы, затем всё пройдёт.
Сразу после сказанного он положил одну руку на поясницу, а вторую на живот ниже пояса. Его дочь вздрогнула, как от удара, а затем её лицо расслабилось, и улыбка облегчения осветила его. Староста так и не заметил рук под длинными рукавами, касающихся его дочери. Хотя передняя часть тела дочери хорошо освещалась светом керосиновой лампы, единственно, ему показалось, что металлические спицы или иглы мелькнули, еле заметно в этом слабом освещении.
Оставив Великого по Духу в доме с дочерью и оставшимися, из захваченных, приведёнными хунхузами, девушками, которые не захотели покидать безопасное место, чтобы идти и смотреть на тела врагов, староста вышел к племени.
Груда неподвижных мужских тел перекрыла почти половину площади. Странно смотрелись верёвки на связанных руках и ногах у неподвижных людей.
Вздохнув, староста начал свой рассказ.
Он рассказал племени, что последние три года забирали всё больше, а платили всё меньше. Пока не дошло до того, что сегодня забрали всё, а платить отказались, да ещё и рабынь захотели сделать из самых красивых девушек племени. И двое, пришедшие с утёса Дома Духа помогли племени. Но племя должно решить, оставить в живых или убить всех из банды.
Наступила тишина. Такая тишина, что шелест листьев на верхушках деревьев сопок выдавал малейшие дуновения не слышного внизу ветра, при обычной жизни посёлка. Все понимали, что хунхузы имеют свою базу, где знают, куда те пошли.
Ирекай, стоявший в первой линии толпы из собравшегося племени, сделал шаг вперёд. Выйдя из толпы, он смело сказал: Живые они не простят унижения и будут мстить. Поэтому лучше, при самом плохом случае для нас, если они умрут сегодня, а мы потом.
Послышался шум, составленный из многих голосов, обсуждающих эту простую мысль. Обсуждение продлилось не менее двух часов.
Если хорошо спрятать тела, то, когда придёт другая часть банды, скажем, что этих у нас не было, откупимся как обычно! кто-то выкрикнул из толпы.
***
Разбитость тела, дурнота, вынудили принять удобную позу, Матвей, что означало полностью опираться на кресло и дополнительно опираться, для устойчивости, локтями в подлокотники. За время обсуждения стойбищем (или родовым селом) почти пришёл в себя. Хотя тело было ещё не в полном тонусе и готовности даже к простой физической работе. Его мозг усвоил новые структуры, полные знания и понимание нового объёма осознания. Простые, используемые константы четырёхмерного пространства упорядочили реальность и выстроились в воспринимаемых процессах действительности. А его состояние было не тем, чтобы играть с их расширениями. К тому же, сейчас, его четырёхмерное пространство с тремя координатами пространства стало сопряжено с шестимерным пространством, где три координаты были пространства и три координаты времени. Матвей знал и сможет потом оперировать и всеми физическими константами этих пространств, вплоть до исключения одной константы из прорабатываемого реального пространства. Всё им продуманное со времён ученичества, освоенное в лабораториях, усвоенное в практике сейчас преобразилось. Действительно, качественное преображение осознания, сравнимое с прошлым как гусеницы и выпорхнувшей бабочки.
Ты как? вопрос от осторожно вошедшего в дом Гилири, беспокоящегося о друге, тронул тайные, глубинные, тонкие душевные убеждения Матвея. Искренность, бережность, сострадание он сейчас улавливал не интуитивно, а как будто это было исходящими потоками тепла и уюта от его друга.
Ты знаешь, метаморфоза изменила мир, в котором я живу. Можно, конечно, сказать, что за кустами я не видел леса, но дело в том, что за лесом я сейчас вижу геологические эпохи и движение галактик вокруг нашей точка положения. К тому же «браслет» оказывается очень многофункциональным инструментом. Он, оказывается, работает, как «наружу» так «внутрь».
То есть анализирует окружающее пространство в штатном режиме и может сконцентрироваться на отдельном участке для более углублённого его разворачивания? почему-то притихшим голосом спросил Гилири.
Неполно, но можно и так сказать. Одновременно «внутрь» и «наружу» расширяет оперативные возможности, именно так и получается, при этом прогнозирует какие варианты и для каких сценариев можно применить. Задумчиво дополнил Матвей. Я только поверхностно ознакомился с его, как раньше говорили, тактико-техническими свойствами.
Племя уже приняло решение, и ждут тебя, для вердикта. Даже сквозь защиту плаща друга, Матвей чувствовал озадаченность Гилири.
Пошли.
Выйдя на порог, Матвей показал стоящим перед домом охотникам на кресло, видневшееся через открытую дверь.
Двое молодых охотников бросились и сразу же установили кресло перед домом.
Матвей не спеша, плавно сел, осмотрел молчащую толпу. Повернулся к старосте:
Говори!
Им смерть!
Староста волновался, а всматриваясь в уставшее, осунувшееся лицо молодого русского, не мог понять, какая сила может собраться в таком юном теле? Защитит ли его племя вмешательство этого махатмы? Но, внутренне собравшись, встал, склонив голову перед Великим по Духу, подробно изложил, почему такое решение племени. Рассказал и о страхе племени перед бандой, которая пришлёт ещё хунхузов и повторится всё, будет потом то же самое.