Тварь завопила. Тут важно пояснить, кто именно завопил: червяк, голова матери или языкоголовый младенец. Я ставлю на мать. Хотя, её легки наверняка находились в черве, а голова младенца при вопле вибрировала так, как вибрировал бы любой обычный язык на её месте. Короче, я передумал: вопила вся тварь целиком. Вопль был вымученный, страдальческий и гармонировал с несчастным, полным ужаса и отчаяния взглядом женщины, которая словно не понимала, что происходит, и мечтала лишь о том, чтобы скорее проснуться и оставить этот кошмар позади. Я её понимаю: обнаружить себя с телом червя, двумя десятками рук и младенцем, торчащим из порванного рта, это, наверняка, пиздец как неприятно.
Продолжая жалобно вопить, чудовище медленно ползло вперёд, вытянув все руки перед собой. Это выглядело не столько опасно, сколько печально: тварь словно умоляла помочь ей, протягивая руки к обычным людям, так похожим на то, чем она была когда-то. Она надеялась, что мы сможем развеять своей нормальностью то пизданутое колдовство, которое сотворило с ней весь этот неподдающийся описанию пиздец.
Но, видимо, я показался твари недостаточно нормальным и жалостливым, потому что она проигнорировала меня и проползла мимо, явно направляясь к Александре. Женская солидарность, ебать её рот Конечно, пошёл я в пизду со своей помощью.
НЕТ!!! БОЖЕ, НЕТ!!! вопила от ужаса Александра, впрочем не стремясь съебаться куда подальше, на что у неё было более чем предостаточно времени, потому что неведомая ебанина двигалась пиздец как неспешно.
Наконец, тварь достигла Александры и вцепилась в неё, казалось, всеми своими уёбищными слизкими руками. Я ожидал, что девчонки сейчас обнимутся и начнут плакать, но языкастый младенец неожиданно вздыбился всем телом и с высоты нескольких метров наотмашь полоснул жируху по лицу ладонью-лезвием.
ААААА!! завопила, склонная драматизировать, толстожопая истеричка.
Кожа на её лице принялась расползаться от верхушки лба и до самой верхней шубы.
Ну, возможно, я был слишком скор на выводы признаю. Я не про склонность жирухи к драматизму, а про свои обвинения в том, что баба-червяк не уважает роскошных, бородатых мужиков с идеальным мускулистым азиатским телом и готова принять утешение только от другой бабы. Не такие уж эти чудовища и гендерные фашисты, получается, только вот
Только вот чудовищ нихуя не существует.
Эта мысль полоснула моё сознание не хуже лезвия языкоголового младенца.
Всё происходящее не может быть правдой
В глазах замортачило, изображение стало искажаться, пульсировать, изменяться, словно одно видео пыталось выместись другое: вот я вижу тварь, полосующую лицо жирухи, а вот я вижу жируху, полосующую себя ножом по лицу; вот тварь начинает рвать плоть жирухи десятками своих рук, а вот жируха рвёт на себе плоть сама, помогая себе ножом. Наконец реальность полностью вымещает глюки: остаётся одна лишь толстожопая Александра, истязающая себя сталью: она режет плоть; разрубает кости пальцев положив ладонь на машину и используя нож как топорик; она бьёт себя ножом сначала в один глаз, затем во второй. Всё это время она вопит, она продолжает вопить и когда отрезает себе язык, и когда с безумным остервенением пытается вырвать челюсть.
Всё это время я стою в ахуе. Иногда бывают такие моменты, когда лучшее, что ты можешь сделать: просто стоять охуевая. Именно так, наверное, поступает среднестатистическая мамуля, придя домой раньше времени и застав любимого сыночка, ебущим её любимого кота на её же с папкой кровати.
Пока я представлял себе студента-спермотоксикозника, ебущего кота, надеюсь, в этом нет ничего гейского, хотя я уже ни в чём не уверен в этом, вконец ебанувшемся мире, Александра мешком повалилась на землю, потеряв сознание то ли от потери крови, то ли от болевого шока, то ли, что скорее всего, у неё всё-таки упал сахар, говорил же я, сожри ёбаную шоколадку
Глава Б5. Сытый дед
Двери "Козлячей церкви" распахнулись, наружу вывалилась толпа вооруженной ружьями деревенщины во главе с дедулей.
Господи ты боже! Сестра Александра! Стреляйте! Стреляйте! Отгоните от неё это чудовище!
Деревенщину уговаривать пострелять не надо: в загородной жизни не так много развлечений, и хаотичная стрельба хуй пойми куда не худшее из них. Короче, селяне принялись хуячить куда-то вверх, что внушало робкую надежду на то, что мне удастся-таки выжить.
Спасайте Александру! Спасайте Александру! Тащите её в дом истинных Богов!
Ну да, пошёл я нахуй. Даже обидно как-то: сначала чудовище меня проигнорировало, теперь старикан радеет за жируху, а на меня ему похуй. Хотя, пора бы привыкнуть к тому, что деревня городских не любит. Я их понимаю: я красивый, раскаченный, воспитанный, образованный, слова знаю всякие научные типа "взапиздь", "чертоги" как не завидовать чёрной завистью такому? Зря я старику про "чертоги" эти ебучие рассказал: видимо, тогда он на меня зуб и заимел: решил, что издеваюсь над ним, образованием выёбываюсь, унижаю его перед паствой
Смотрите!!! Ещё твари!!! закричал кто-то. Идут с дороги!
И действительно, из леса с той стороны дороги валили ёбаные чудища. Хотел бы я сказать, что все они выглядели так же, как и первая хуёвина, чтобы не тратить время на описание, но нет: они были совсем другие.
Впереди всех бежала человекообразная многоножка, хотя скорее я бы назвал её многоручкой, потому что бежала она на восьми тощих руках, а ног у неё не было вовсе. Длинное человеческое тело с выпирающим позвоночником и ребрами при беге прижималось низко к земле и извивалось словно змеиное, в то время как локти рук торчали вверх наподобие паучьих лап. Головы у хуёвины не было, а из шеи выглядывал огромный, размером с небольшую дыню, глаз. Перейдя дорогу, ебанина встала на дыбы, показав своё брюхо, покрытое открытыми ртами с пухлыми губами, из которых по́шло вытягивались языки.
Следом за "Мастером-целовастером" полз слизень с головой козы, очень похожей на ту, что я видел в "Козлячей церкви". Слизень быстро полз по дороге, но не столько за счёт движений слизьего тела, сколько за счёт быстро толкающих его мышцатых рук, торчащих из задней части тела.
Третьей шла синяя, словно утопленница, длинная тощая баба с повисшими у самой пизды сиськами, бугрящимися толстыми венами. Неестественно длинные даже для этой трёхметровой каланчи руки тащили за ней детей, крепко держа их за лодыжки. Дети безвольно скреблись по асфальту ебальниками.
Тема детей, как мне кажется, вообще сильно популярна среди местных чудовищ: видимо, какие-то детские травмы, или хуй его знает. Впрочем, конкретно эти дети, как и "языкоголовый пиздюк", тоже были с "изюминкой", которая не позволяла сопереживать им в полной мере: руки детишек неестественным образом выворачивались назад за спину, словно какие-то уродливые костяные крылья, выгибаясь дугой, они длинными когтями терзали спины своих тел, оставляя на синюшной коже глубокие кровавые борозды. Возможно, в этом не было чего-то такого, что совершенно точно указывало на то, что этих пиздюков не стоит жалеть, но я рассуждал так: если им нравится полосовать когтями собственные горбы, то и стирают ебальники об асфальт они тоже с кайфом. Наверное.
Короче, тройку лидеров я описал. Но кроме них на помощь блеванувшей ребёнком бабе спешили вот кто:
Номер четыре: "Глаза боятся руки делают". Ползущая на коленях жирная баба с выпученными из глазниц руками, которыми она ощупывала дорогу перед собой. На месте ступней жирухи торчали какие-то ёбаные костяные колья, вместо рук к небу торчали костяные крюки, а на спине тошнотворным горбом надувался гигантский, размером с микроволновку, фурункул. Сквозь натянутую вокруг фурункула кожу просвечивал какой-то силуэт, плавающий в мутной желтоватой жидкости.
Номер пять, шесть, семь и восемь: "Французские пёсики". Несколько уродских лысых собак, вместо ног у которых, что бы вы подумали? конечно злоебучие человеческие руки. Человеческие головы псов разорваны по вертикали, обнажая множество языков, неистово облизывающих друг друга, словно в каком-то пизданутом слюнявом поцелуе. Честно говоря, я не уверен, что в основе своей это были собаки: может быть, козы или что-то типа того, но первая ассоциация была собачьей из-за хвостов: длинных костяных отростков с острыми концами, радостно мотающихся из стороны в сторону.
Номер девять "Глава отдела кадров". Обычный голый мужик. Ну, может, жирноватый. Нет, правда, это был обычный голый мужик, с невозмутимым еблом, идущий в толпе блядских чудовищ. Он смотрелся в этой уродской толпе столь неуместно, что, наверное, следовало описать его первым, а не девятым. Я пялился на него куда дольше, чем на остальных, силясь найти хоть какое-то уродство: хуй со ртом, языки вместо сосков, пальцы рук вместо пальцев ног, хоть что-то, блять. Но нихуя: обычный мужик. Он словно попал сюда в приступе лунатизма и сейчас был уверен, что одетый в строгий костюмчик пиздует на работу в толпе других работяг. Хотя, может всё дело в усах? Усы у него были подозрительно дебильные. Кто вообще такие носит? Нахуя? Мерзость, блять.
Номера десять, одиннадцать и двенадцать я описыватьне буду, потому что вся эта пизданутая кавалькада достигла встречающую её отчаянной стрельбой из ружей толпы деревенщин и, раньше, чем я успел как следует охуеть от той мысли, что знаю слово "кавалькада", началась ёбаная мясорубка.
Нет, я бы конечно успел описать всех чудовищ, но ох уж этот ёбаный обычный голый мужик
Многоножка кинулась в атаку первой. Она по длинной дуге прыгнула на какую-то молодую девчонку и, обхватив всеми руками, крепко прижала к себе. Раздались дикие вопли, полные боли и ужаса, кстати, хуй его знает, стоит ли и дальше уточнять какого рода вопли раздавались, потому что все они были воплями боли у ужаса, тварь и её жертва повалились на землю. Из-под рук многоножки во все стороны, словно вода из стиснутого в кулаке шарика, забрызгала кровь. Видимо, хуёвина принялась жрать плоть своей жертвы всеми своими бесчисленными ебальниками.
Изображение в глазах моргнуло, и вот вместо многоножки я вижу, как жертва, катаясь и крича, яростно колотит в своё тело сапожным шилом с деревянной ручкой. Кровь действительно местами брызгала в стороны, но не так сильно, как мне приглючило.
Следом напала длинная баба с обвисшими сиськами, обогнавшая перед самым финишем козлоголового слизня. Как оказалось, спиногрызов баба тащила с собой не потому, что их не с кем было оставить дома: как только она достигла толпы, так сразу принялась ебашить ими всех, кто попадался под руку, словно дубиной. Сами дети при этом не то чтобы были сильно против, даже наоборот врезаясь в очереднуюдеревенщину, на отходе, когда мамка начинала заносить их для следующего удара, пиздюки старались вцепиться когтями в лицо маминой жертвы.
Изображение снова моргнуло помехами, и вот передо мной самая обычная невысокая девчонка в хлопковом сарафане, хуячущая людей искалеченным телом очевидно мёртвого младенца. Эти удары едва ли могли нанести серьёзный урон жертвам, но у "чудовища" всё на этот счёт было продумано: после каждого удара вперёд бабы выпрыгивал её муж, может, и не муж, конечно, но я предпочту думать, что муж, потому как это добавляет драматизма, с молотком в одной руке и ножом в другой. Он со всей дури ебашил молотком не успевших оправиться от удара младенцем бедолаг, а потом, почти на отскоке обратно за спину жены, наспех полосовал ебальники ножом. Нихуя себе семейка, блять.
Наконец в драку врывается козлослизень. В козлиных глазах пылает горечь поражения: у него отняли второе место и сейчас он отыграется на зрителях
Оттолкнувшись руками от асфальта, слизень делает полусальто и хватает голову какого-то мужика. Не теряя времени принимаетсявыдавливать ему глаза большими пальцами. Дальше к остальным крикам, которых тут уже более чем дохуя, добавляется ещё один, понятно чем наполненный (болью и страданиями). Но ослепления жертвы козлослизню оказывается мало, и он решает отведать хуятинки И сексуального подтекста в этом нет: он просто вгрызся в его хуй, яростно мотая головой, словно псина, пытающаяся оторвать кусок от прижатого к земле лапами ботинка.
Помехи смена картинки. На самом же деле в хуй бедолаги вгрызался небезызвестный мне дедок настоятель "Козлиной церкви", а глаза выдавливала какая-то старуха, стоявшая за спиной жертвы.
Примерно в этот момент я понял, что могу переключать зрение с глючного на реалистичное по своему желанию. Это сложно объяснить, но управлялась эта способность силой мысли: хочешь видеть глюки видишь глюки, не хочешь видеть глюки не видишь глюки. Где ж ты была, когда я по стенам бегал, сука
Тем временем на сценку выползла баба с руками из глаз. Этими руками она выхватила из толпы сначала одну щуплую девчонку, затем вторую. Обеих насадила спинами на крючья, торчавшие у неё из плеч. Вторую девчонку попытался спасти какой-то мужик, но стоило ему оказаться достаточно близко, как тварь, выгнув спину и перекинув ноги через себя, ударила его в ебальник костяным колом-ступнёй, с треском вмяв лицевые кости мужика внутрь черепа. Отпугнув ещё пару желающих спасти девчат, уёбина "глазными" руками разорвала фурункул на своей спине. Лопнувший фурункул окатил спину и висящих на крюках девчонок густой желтоватой жидкость. От бедолаг повалил пар, а затем, под истошные вопли, с них стала сползать вниз кожа вместе с мясом. Из открывшейся на спине рукоглазой бабы раны торчал размокший, словно пятка после горячей ванны, безрукий и безногий младенец, позвоночником сросшийся с её позвоночником. Он с недовольным, но крайне внимательным видом оглядывался по сторонам, быстро вертя башкой во все стороны: видимо, он отвечал за боковое зрение, указывая мамке на приближающиеся опасности, вроде спасающих своих дочерей отцов.
Переключил зрение на реалистичное. Мокрых с ног до головы девчонок держат два мокрых с ног до головы мужика, а ещё двое стоят в паре шагов, вооружившись колунами. У ног одного из мужиков с колунами валяется мужик с проломленной ебососиной: тот самый мужик, которого угостили костяным колом в глючном варианте происходящего. В самом центре, между всеми мужиками, стоит баба с грязным пластиковым ведром: видимо, она изображала гнойный фурункул, и именно она облила всех водой. Девчонки, схваченные мужиками, руками сдирают с себя кожу вместе с мясом, симулируя сползающую с костей плоть и неистово вопят.
Пока Глазорукая баба растворяла девчонок "кислотой", «Французкие пёсики» страстно облизывали руки всем, до кого добирались, буквально всасывая их в себя. Видимо, кроме большого количества языков их разорванные пополам ебальники были снабжены нехуёвыми зубами, потому что облизывание рук неизменно заканчивалось откусанными пальцами. При этом лапы-руки пёсиков крепко держали конечности жертв, не позволяя оборвать "поцелуй" раньше времени, а хвосты-шипы помогали отвлечь особо рьяных быстрым движением выкалывая им глаза.
В реальности «Французкие пёсики» были толпой пиздюков лет девяти-десяти, вооружённых отвёртками: они грызли пальцы людей и тыкали инструментами в глаза, причём им даже не приходилось удерживать руки жертв, как в глючной реальности: жертвы и не пытались вырваться, предпочитая просто кричать и звать на помощь.