Есть определенные вещи, которые каждый здешний студент должен сделать до выпуска. Первая помочиться на ногу статуи Джона Гарварда, ту самую, которую на удачу трут все туристы, бедолаги.
Фу.
Да, не совсем для девочек пунктик. Вторая первобытный крик. Это когда в ночь перед последней сессией, посреди зимы, ты раздеваешься догола и с безумными воплями носишься по Гарвард-ярду. Все ничего, вот только девочки и тут неохотно участвуют, так что выходит просто куча-мала из мужиков, чьи шишки крутятся как вертушки. Мужчину сие действо совсем не красит. Я это на собственной шкуре узнал. Никос застенчиво надул губы, отчего Кади захихикала. И третья О, третья наилучшая. Это заняться сексом в хранилище Уайденера.
Кади вымучила только «хм».
Никос продолжал смотреть ей в глаза.
Пытаешься угадать, отметился ли я и тут?
К щекам Кади прилил жар.
Нет.
Пока не отметился. Берегу себя для той самой, так что нечего тут меня голодным взглядом сверлить.
Кади рассмеялась:
Ты кошмарен.
Лесть не поможет. Мы здесь по делу, и я весь сосредоточен на твоей учебе.
Никос снова зашагал вперед. Они остановились у стеллажа, отмеченного нужной комбинацией букв, чисел и дробей, и Никос присел на корточки, просматривая корешки.
А вот и оно. «Ад»! провозгласил он. За авторством Данте Алигьери. Перевод Киркпатрика он, кстати, неплох. Ты уже читала «Ад»?
Нет, к своему стыду, никогда даже не открывала.
А, ну тебе понравится. Мы его проходили в Итоне, и помню, мне особенно полюбилось, что льстецы должны лежать в реке дерьма. Не скажу, на каком круге или в какой песни это было, но
Кади не слушала. Он подал ей идею.
Никос, вдруг произнесла она.
Каденс, отозвался тот, подражая ее серьезному тону. Да, что такое?
Прости, не мог бы ты проверить, о чем песнь пятая?
Никос проверил оглавление и пролистал до нужной страницы. Внезапно нетерпеливая, Кади едва сдержала желание выхватить книгу у него из рук.
Песнь пятая это Никос цокнул языком, просматривая текст. Паоло и Франческа.
По спине Кади расползся холодок, от позвонка к позвонку. Она снова услышала свой голос: «Никогда даже не открывала».
Глава 10
Закрыв за собой дверь и услышав щелчок замка, Кади испытала облегчение. Комната общежития не то чтобы казалась ей домом пока быть снаружи не становилось слишком страшно. Кади глубоко вздохнула, втягивая знакомый запах приготовленного в микроволновке попкорна, которым Андреа предпочитала заправляться во время учебы. Кади взяла из мини-холодильника банку газировки, дрожащей рукой подцепила язычок и открыла. Сама виновата, подумала она, позволила тревогам выйти из-под контроля. Сперва звонок матери вызывал волну тревожных воспоминаний, потом она сама усугубила, когда полезла в письма Эрика, вот и перенапряглась. Может, примерещившийся во время лекции по Средним векам голос это просто странный защитный механизм, разум сам выдумал себе игру, чтобы отвлечься. Он казался настолько переполнен, что Кади ни о чем не могла подумать, чтобы не споткнуться о новый страх или старое воспоминание. Ей была нужна перезагрузка. Кади пошла в спальню и переоделась, набросила халат, взяла полотенце, сумочку с принадлежностями и направилась в душ, хорошенечко отмокнуть.
Женская уборная представляла собой ряд из четырех туалетных кабинок напротив четырех душевых с тонкими занавесками персикового цвета, недостаточно, по мнению Кади, широкими. Она наугад облюбовала вторую душевую кабинку с конца некое постоянство утешало. Обнаружив, что сегодня в ее распоряжении все помещение, Кади немного расслабилась. Ей не нравилось светить голым телом перед незнакомками, и яркие люминесцентные лампы ничуть не облегчали задачу. Как будто раздеваешься в лаборатории.
Кади повесила полотенце на крючок, закатала рукав халата и потянулась в кабинку, чтобы повернуть кран. Душевая лейка плюнула водой с металлическим стоном, который отдался у Кади в зубах, но вскоре струйки потекли уже нормально и постепенно прогрелись. Они стянула с волос мягкую резинку, выбралась из халата и шмыгнула за шторку.
Горячая вода полилась на голову и плечи, размывая скопившееся в них напряжение. Кади запрокинула подбородок, подставляя шею, лицо. Она только начала вспенивать шампунь на волосах и зажмурилась, как едва не подскочила от громкого удара в тарелки.
Кади испуганно выругалась под нос. До мозга не сразу дошло, что где-то грянула музыка.
Металлический звон трубы и пронзительный вой остальных духовых с сурдиной казались еще резче, отражаясь от кафельных стен, но Кади узнала старую мелодию «Happy Days Are Here Again»[5].
Это какой-то прикол? Кто на всю катушку врубил в женской уборной джаз времен Великой депрессии?
Кто здесь? перекричала Кади музыку. Ранджу, Андреа? Это вы?
Ноль реакции.
Эй, кто там, можно потише?! Ее голос отразился от плитки эхом.
Музыка продолжала грохотать. Кади заворчала, смыла со лба пену, выключила воду и высунула голову из-за шторки.
Но снаружи никого не оказалось.
Эй?
Единственным ответом была бодрая мелодия, которую выводили кларнеты под отчетливую линию баса, пугающе неуместные в пустой уборной. Страх прокатился по позвоночнику, словно капля холодной воды.
Кади проверила каждую кабинку в поисках блютуз-колонки, телефона, любого другого источника звука, но ничего не обнаружила. Вся мокрая, в одном полотенце, Кади распахнула дверь в коридор, где продолжала слышать музыку. Мимо как раз проходил парень, настукивая в телефоне сообщение.
Слушай, ты не знаешь, кто врубил музыку? спросила у него Кади.
Парень поднял взгляд сперва удивленный, потом сбитый с толку; видимо, как подумала Кади, совсем не ожидал встретить на пути полуголую девчонку.
Прости, что? Он снял беспроводные наушники.
А, ты в наушниках, Кади с облечением выдохнула. Музыка играет, теперь слышишь? Как будто кто-то ретростанцию включил. У меня уже голова кругом, откуда играет?
Парень нахмурился, глядя на нее с непониманием:
Какая музыка?
Шутишь? Она меня до смерти напугала в душе, и я ее даже тут еще слышу. Кто-то на всю катушку врубил.
Парень помедлил, склонив голову набок, потом пожал плечами:
Прости, ничего не слышу. Он воткнул наушники обратно и поспешил обойти Кади и растущую лужу у ее ног стороной.
К этому времени в песне уже вступил вокал квартет мужчин, поющих знакомые слова в четыре голоса. Кади как следует огляделась, но ни в коридоре, ни на лестничной клетке никто не обращал на звуки ни малейшего внимания.
Никто как будто вообще не слышал ничего необычного.
Кади захлопнула дверь в уборную и заперлась изнутри. Бодрая музыка лишь заиграла еще громче, невзирая на ее панику. Сердце колотилось в груди, Кади не могла вдохнуть, мысли скатились в полный хаос, но стало ясно одно: музыку больше никто не слышал. Она играла у Кади в голове.
Осознание сгустилось где-то в желудке и ринулось вверх. Кади ринулась в ближайшую душевую, где согнулась пополам в пустом рвотном позыве, чувствуя, что каждая мышца тела напрягается, жаждая хоть какого-то облегчения. Оно не пришло.
Кади включила воду, оседая под струями прямо в полотенце. Они смывают слезы, приглушают всхлипывания. Но не способны ничего поделать с музыкой, ее дразнящей.
Так давайте снова споем радостную песню
Кади знала, что может быть предрасположена к психическому заболеванию, что эта жуткое свойство у нее в крови. И все же приехала сюда, рискнула, бросила болезни вызов, мол, покажись. И та показалась.
И у Кади возник новый вопрос
Счастливые, счастливые дни вновь настали!
выживет ли она?
Глава 11
Обнаружив Кади в их общей спальне позже вечером, Ранджу не заподозрила, что Кади просидела на постели, завернутая в полотенце, парализованная паникой, уже почти два часа. Ранджу решила, что Кади просто ленится, и настояла, чтобы она собиралась на вечеринку в Феникс. Даже дошла до того, чтобы лично подобрать для нее наряд темные джинсы, черные полусапожки и, когда отвергла большую часть гардероба Кади как слишком «простецкую», свой топ с открытыми плечами, которому Кади, надо признать, завидовала.
А теперь я пойду поймаю Дев, которая нас проведет, так что встретимся на месте. И, пожалуйста, подкрась глаза. Ты знаешь, я люблю эту твою приверженность пуританской красоте, но мы идем на вечеринку, а не на фермерские посиделки.
Кади отдала честь. Она еще никогда не была так благодарна за указания что делать.
Оставшись в одиночестве, Кади уставилась в зеркало, она искала в отражении признаки надлома, который чувствовала. Но выглядела хорошо, выглядела нормально, сказала Кади себе, с ней все в порядке. Песни постоянно застревают в голове, подумаешь. Но на такой громкости? Да еще и ретромелодия. Когда она ее в последний раз слышала? Явно не недавно, а может, вообще никогда. Как никогда не читала «Ад», или не слышала тот голос, или стоп. Не рассуждать. Так сделаешь только хуже.
Кади шагнула к зеркалу как можно ближе и провела неровную линию по верхнему веку. Она помнила, как впервые попытала счастья с подводкой в девятом классе, и Эрик, увидев ее за завтраком, тут же процитировал Чарли Шина из «Выходного дня Ферриса Бьюллера»: «На тебе слишком много макияжа. На моей сестре слишком много макияжа. Народ считает ее шлюхой». Эрику это показалось уморительным, а Кади в результате стала краситься крайне редко. Восприняла слишком близко к сердцу, как ей казалось теперь; Эрик всегда слишком легко на нее влиял. «Я не такая, как он, совсем не такая», выдала она себе маленькую ободряющую речь и нанесла два слоя туши, вздрогнув и испачкав щеку лишь раз.
Кади отвела волосы в сторону, чтобы вдеть сережку в правое ухо, открывая все еще короткую прядь за ним и розоватую полоску шрама на шее. В голове зазвучал собственный перепуганный голос: «Эрик, что ты делаешь? Перестань, это я, Эрик, это я». Кади накрыла шрам рукой и зажмурилась, блокируя воспоминание, хотя пульс бился в пальцы, словно колотила в дверь та самая ночь.
Кади швырнула серьги-кольца обратно на стол. Ей все равно не нужна бижутерия.
Кади, скажи, как будешь готова! позвала из общей комнаты Андреа.
Где-то посреди модного приговора, который устроила для Кади Ранджу, Андреа пронюхала про их планы на вечер, и Ранджу неохотно пригласила и ее.
Открыв дверь спальни, Кади увидела, что Андреа выглядит как маленькая девочка, которая добралась до маминой косметички. Она покрыла лицо слишком светлой пудрой, отчего стала бледная как привидение; на веках красовались блестящие лиловые тени, на губах странно темная помада. Концы прямых волос были подкручены вовнутрь. В качестве наряда Андреа выбрала черные слаксы с балетками, фиолетовую блузку с глубоким декольте и лентой-чокером, а также аметистовые сережки.
Выглядишь миленько! произнесла Кади, пискнув чуть выше нужного.
Андреа сощурилась:
Что не так?
Ничего! Но, может, чокер оставишь на следующий раз? Вырез же такой красивый сам по себе.
Но он подходит к блузке. И к сережкам, видишь?
А, клево. Кади сжала губы, чтобы не ляпнуть лишнего.
Андреа улыбнулась:
Пойду за курткой.
Пока они шагали по Маунт-Оберн-стрит, Кади приходилось идти на цыпочках, чтобы тонкие каблуки не застревали в брусчатом тротуаре, и Андреа тут же воспользовалась возможностью разъяснить, насколько шпильки вредны для ортопедического здоровья:
Поверь, тебе совсем не захочется исправлять деформацию пальца, когда еще сорок даже не стукнуло. Ладно, а ты знаешь, которое из этих зданий «Феникс»?
Нет, но найдем.
«Фениксом» назывался закрытый клуб для старшекурсников-парней, один из двенадцати подобных в кампусе. Они различались по престижу, но в основном все были шикарными заведениями, которые укомплектовывали и поддерживали выпускники университета и где их члены могли проводить время днем и проводить вечеринки ночью. Большинство клубов располагалось вдоль Маунт-Оберн-стрит, но указателей на них не было. Кади пыталась писать и звонить Ранджу, но та не отвечала. Они с Андреа прошли мимо двух решетчатых окон, из-за которых, несмотря на задернутые занавески, доносился слабый музыкальный бит. Единственной вывеской оказалось название магазина подержанных пластинок «Прямо в ухо», а рядом с ним обнаружилась огромная дверь, кроваво-красная и увенчанная витиеватой резьбой, вряд ли рынок винила настолько хорош, подумала Кади. Она поднялась на крыльцо, не сводя глаз с маленького дверного молотка, расположенного высоко на лакированной поверхности. Чутье не подвело он был в форме золотистого феникса.
По идее, здесь.
Андреа, поколебавшись, осталась на тротуаре.
А что нужно сделать, чтобы войти?
Думаю, постучать, произнесла Кади беззаботно, хоть и разделяла опасения спутницы.
И тем не менее после пережитого дня она знала только одно: ей надо выпить. Кади постучала в дверь, подождала. Ничего не произошло. Она постучала еще раз, уже громче. Кади слышала, что девушкам проще попасть в закрытый клуб, если распахнуть на входе кофту, но в такие игры она вступать не собиралась. Это унизительно и, хуже того, на улице холодно.
Спустя несколько мгновений дверь наполовину открылась, и в ней показался, преграждая проход телом, молодой человек. На нем были солнцезащитные очки «Фейфарер» и белая рубашка с пятнами какой-то жидкости.
Вы в списке?
Э-э я не уверена
Кого внутри знаете? перебил парень.
Ранджу, наша соседка
Девчонки не в счет. Пригласить должен член клуба. Такие правила.
Ладно, прости, забей, вмешалась Андреа, готовая признать поражение.
Кади не запомнила имя, которое упоминала Ранджу, но у нее был запасной план.
Меня пригласил Никос Николаидес. Передай, что пришла Кади Арчер.
Вейфарер вытащил телефон и захлопнул дверь у нее перед носом.
Кади расстроилась, но не отступила. Андреа перекатилась с пятки на носок.
Да брось, давай уже уйдем.
И тут дверь вдруг широко распахнулась, явив на этот раз высокого парня-блондина, сияющего улыбкой:
Прошу прощения, дамы, я услышал, что Роб опять ведет себя как придурок. Заходите. Для рыжули всегда найдется место.
Кади ненавидела такие фразочки, но прикинула, что главное добиться своего. «Это нормально, чувствуй себя нормально, будь нормальной», скомандовала она себе. И они с Андреа вошли.
Они проследовали за парнями вверх по устланным красной дорожкой ступенькам к тускло освещенной площадке, к которой сводились две боковые лестницы и откуда начиналась центральная, ведущая на второй этаж, где и проходила настоящая вечеринка. За количеством набившихся туда тел, в основном девичьих, оказалось сложно рассмотреть убранство, однако помещение выглядело большим. Смирившись с допуском Кади и Андреа с той же апатией, с которой он встретил их у дверей, Вейфарер предложил забрать их верхнюю одежду и затем испарился. В огромном зеркале в золотой раме, висящем над камином, покачивались, словно яблоки в воде, головы людей на лестнице. Свое отражение, с широко распахнутыми глазами, показалось Кади чужим. Слишком много макияжа.
Так вот Блондин опустил на голое плечо Кади ладонь и наклонился, чтобы она расслышала его за грохотом музыки: Что могу предложить из выпивки?
Водка с клюквой?
Именно ее Лиз протащила на школьный выпускной в бутылке из-под спортивного напитка, и это был единственный крепкий напиток, который Кади пробовала.
Не вопрос. Блондин посмотрел на Андреа, та в отчаянии бросила взгляд на Кади.
Ей то же самое.
Две водки с клюквой. Я мигом.
Кади проследила, как он боком пробирается сквозь толпу. Парни давали ему пять, пара девиц чмокнула его в щеку, но шел он довольно быстро. «Мне за выпивкой», подумала Кади, в глубине души улыбаясь. Может, стоит простить ему фразу про рыжулю?
Андреа похлопала ее по плечу:
Давай найдем Ранджу.