Могу я взглянуть на ваши документы?
У меня с собой ничего нет.
Как тебя зовут, милая?
Дебби. Мм, Дебора Уайт.
Тебе есть восемнадцать?
Да.
Что ж, Дебора, с тебя штраф сто евро. Мужчина показал на нижний угол окошка, где висело небольшое объявление с надписью «Штраф за безбилетный проезд», и сунул в окошко лист бумаги. Я пробежала его глазами: «должен быть оплачен не позднее 21 дня в случае неуплаты штрафа взыскание в судебном порядке может быть наложена пеня в размере до тысячи евро по решению суда».
Я потеряла билет, сказала я.
Дорогуша, если бы ты купила билет, то запомнила бы, сколько он стоил.
Но я правда не помню.
Сомневаюсь. Покажи этот документ дежурному вон у того турникета, и он тебя выпустит.
* * *
Впервые я приехала в Дублин одна и сразу в качестве преступницы.
* * *
Я поймала себя на том, что иду вслед за спешащей на работу женщиной. На ней кроссовки, юбка-карандаш и колготки, в одной руке стаканчик кофе, в другой портфель. Она шагает так, словно пытается догнать остаток дня. Я держусь в нескольких шагах позади. Мы переходим широкий мост, который вибрирует от наших шагов и пружинит под ногами, будто пытаясь нас приободрить.
Только на ОКоннелл-стрит я набралась смелости спросить у полицейского, как пройти к Тринити. Он рассмеялся, а я покраснела, сама себя ненавидя. И пошла в указанном им направлении с решительным видом, как будто знала, куда иду.
Я помедлила у ограды перед главным входом, глядя, как люди входят и выходят через мышиный лаз, ведущий в колледж, и раздумывала, зачем вход сделали таким маленьким. Мне вспомнился жуткий эпизод из «Опры», который я нечаянно услышала в шесть лет. Дедушка был еще жив, и дневные передачи были его слабостью. Пообедав в середине дня, он садился перед теликом и смотрел либо «Опру», либо «Судью Джуди», либо «Слабое звено» с Энн Робинсон. В том выпуске «Опры» какой-то психолог с растрепанными волосами сказал, что, попадая в дверной проем, человек испытывает кратковременный провал в памяти. Зрительницы в зале ахнули и закивали, вспомнив, как часто, выйдя зачем-то из комнаты, останавливались как вкопанные и растерянно чесали в затылке.
Я отказывалась выходить из гостиной, в полной уверенности, что теперь, когда я знаю это свойство дверных проемов, они начисто сотрут мне память. Я цеплялась за кресло, зарывалась лицом в подушки, пиналась и кусала маму за ладони, когда она пыталась меня поднять. Вечером я сдалась, и мама потащила меня в кухню ужинать. Переступив порог, я задалась вопросом, скоро ли забуду, кто я такая.
Пожалуй, двери колледжа тоже способны на нечто подобное. Неважно, кто я. Стоит войти в них, и я изменюсь. Я к этому не готова. Казалось, я шла на собственные похороны.
На случай, если за мной наблюдают, я сделала вид, что кого-то жду, поглядывала то на телефон, то на часы, то на диковинную вереницу студентов: андрогинный гранж, блейзеры в стиле преппи, обрезанные брюки капри, джемперы от «Аберкромби и Фитч», футболки от «Ральф Лорен», сумки-тоут, украшенные значками неведомых политических кампаний.
Вот с велосипеда слезает девушка в желтом дождевике. Велик винтажный, с плетеной корзиной впереди. Поразительно, как ей удается так здорово выглядеть в этом дождевике! Черные волосы. Челка. Веснушки. Пирсинг в носу. Вид у девушки был счастливый радостное волнение, но ни малейшей растерянности.
На мне были мои лучшие джинсы и одна из дядиных клетчатых рубашек с закатанными рукавами. Я выглядела так, будто собралась копать картошку. Проводив девушку взглядом, она исчезла в норе, ведущей на переднюю площадь, я набрала в грудь воздуха и пошла следом.
* * *
Я стояла под растяжкой, провозглашающей неделю новичка, и страдала от всей этой новизны. Не знаю, на что я рассчитывала видимо, на то, что желающим завести друзей выделят специальный уголок. Обычно я не рискую заговорить с человеком, если не знаю его по имени, не знакома с его собакой и не видела его отца пьяным. Вокруг в палатках и шатрах толпились люди, которые, похоже, уже перезнакомились. Английский акцент отдавался от брусчатки. Я бродила, как застенчивый призрак, в ожидании, что кто-нибудь меня заметит.
Привет!
Господи.
Извини, не хотел тебя пугать, обратилось ко мне бородатое авокадо. Я из Веганского общества, мы стремимся развеять мифы вокруг веганства. Давай сыграем в ассоциации. Допустим, я говорю «веган» о чем ты думаешь в первую очередь?
О Гитлере.
Прошу прощения?
Гитлер был веганом. По крайней мере, так говорят. Скорее всего, это пропаганда. Или брехня.
Понятно, интересно. Ты по-прежнему ассоциируешь термин «веганство» с этим фактоидом, несмотря на то, что он давно опровергнут?
Байки о Гитлере западают в память.
Как думаешь, ты могла бы когда-нибудь стать веганкой?
Не знаю. Я живу на молочной ферме.
На молочных фермах младенцев отнимают у матерей, то ли пошутил, то ли всерьез сообщил бородач. Коров веками подвергали селекции ради человеческого потребления. Сегодняшние коровы это чудовища Франкенштейна, все до единой.
Но у Франкенштейна было только одно чудовище, заметила я.
Он задумался и, похоже, пришел к некоему заключению.
Вот именно, сказал он, наставив на меня палец с таким видом, будто пересек финишную черту и выиграл спор.
Как тебя зовут? нерешительно спросила я.
Рики.
Рики, повторила я. Постараюсь запомнить.
Неправда. Кажется, Рики хотел сказать что-то еще, но не стал. Выбирай веганство! заключил он, вскинув кулак.
* * *
С деловитым видом я встала в конец какой-то очереди.
Это очередь на регистрацию? спросила меня девушка в желтом дождевике.
Кажется, да.
Здорово, мне как раз надо зарегистрироваться сегодня. Ты с какого факультета?
Английской литературы, сказала я.
Ой, здорово, я тоже. Ты в общаге?
Что?
Ты в общаге? Ну, в общежитии живешь?
Нет, я живу дома. Примерно в часе езды.
Ой, так ты на поезде добираешься? И как оно? Девушка расспрашивала меня с явной озабоченностью моим благополучием.
Ну, я пока только один раз ездила.
А, ну да, глупый вопрос. Она ненадолго умолкла. Кстати, я Санта.
Приятно познакомиться, Санта. Классное имя.
Спасибо большое. Родители обожают греческую мифологию.
Ясно Я никогда не слышала ни об одной гречанке по имени Санта.
А тебя как зовут?
Такие зеленые глаза, как у Санты, я видела только в музыкальных клипах.
Дебби.
Извини, просто Она засмеялась. Ты только что показала на себя.
Серьезно? Извини, я не привыкла сама представляться.
Санта была из Дублина, но говорила не так, как дублинские детишки из гэлтахтов[2]. У тех выговор, будто у иностранцев. А у нее как у нормальной. Без выкрутасов. С ней наверняка что-то не так.
Санта! К нам подошла коренастая девушка в берете, дорогих очках и с коричневым кожаным портфелем.
Приветик! Дебби, это моя соседка Орла. Она из Клэра.
Приятно познакомиться! Я крепко пожала девушке руку.
Любой другой провинциал конкуренция мне. Места хватит только для одной лохушки из захолустья. Впрочем, волновалась я зря: произношение у Орлы оказалось как у членов королевской семьи.
Что сегодня делаем? спросила она Санту.
Мне надо зарегистрироваться, ответила та.
Здорово, мне тоже. Орла достала из портфеля какую-то папку. Кажется, у меня все с собой.
Надо было что-то принести? спохватилась я.
У тебя что, нет бланков? удивилась Орла.
Каких бланков?
Сперва нужно было зарегистрироваться онлайн. Тебе присылали имейл.
Я его еще не видела, ответила я. У нас дома паршивый интернет.
О боже. Орла словно смутилась за меня. Бесполезно стоять в очереди, если у тебя нет бланков.
Санта, склонив голову набок, глядела на меня, словно на прибившуюся к ней на двор бездомную собаку.
Ничего страшного, можешь зарегистрироваться в любой день до конца недели, наконец произнесла она. Сейчас нам только выдадут презервативы и свистки от насильников.
Интересно, парням тоже дадут свистки? спросила Орла.
Наверное, ответила Санта. Иначе получится сексизм.
Не знаете, где можно найти компьютер? спросила я.
В библиотеке не смотрела? Орла явно держала меня за идиотку.
А, ну да, простите, пробормотала я, с извинениями выбираясь из очереди.
Тебе туда. Орла показала в противоположную сторону.
Спасибо.
Я притворилась, что иду в библиотеку, а сама открыла сумку и пересчитала мелочь хватит ли на билет до дома.
Не Мод Гонн
Бросив сумку в кухне, я пошла прямиком во двор. Билли я нашла в одном из стойл: он как раз собрался кормить новорожденную телку и сжимал в руках большую пластиковую поилку, из горлышка которой тянулась трубка. Заметив меня, дядя стал подкрадываться к жертве с преувеличенной осторожностью. Не успел он к ней прикоснуться, как та бросилась наутек.
Иди сюда, поганец, сказал он, хватая телку за хвост и притягивая к себе.
Поганка, поправила я. Это девочка. И с коровами то же самое: ты вечно говоришь про них «сукин сын», хотя они дамы.
В день, когда мне придется переживать о гендерной идентичности коров, я лягу на эвтаназию. Дядя просунул пластиковую трубку в телкину глотку и поднял перевернутую бутылку у нее над головой. Молозиво медленно текло из бутылки в ее желудок. Интересно, чувствует ли она вкус?
Вид у тебя как у мешком ударенной, сказал Билли.
Так и есть.
Как все прошло?
Я покачала головой, ощущая, что краснею.
Насколько плохо?
Почему ты никогда не рассказывал, что бывают гречанки по имени Санта? спросила я.
Чего?
Я познакомилась с девушкой. Ее зовут Санта.
Рад за нее.
Я думала, ты знаешь их всех.
Греков-то? Всю древнюю цивилизацию? Я польщен.
А говоришь о них так, будто знаешь.
Билли подпер щеку языком, словно пытаясь сложить что-то в уме.
Ты злишься, что я не рассказываю того, что ты, насколько мне казалось, и без меня знаешь. Так?
Нет, я злюсь, что ты рассуждаешь обо всем, как хозяин.
Вот это обвинение.
Перепрыгнув через створки стойла, я села на солому, скрестив ноги.
А потом, я говорю как лохушка.
Вот-вот. Та девушка Ее часом не Ксантой зовут? Ксан-та. Это греческое имя.
Гребаный стыд! Я упала в солому. Кровь прилила к голове. А я ее все время называла как Санта-Клауса!
Ну, теперь ты знаешь.
Как я вообще столько прожила, ничего не зная?
«Я знаю, что ничего не знаю». Сократ. Кстати, другим людям он тоже известен. Я не скрываю его от народа.
Я вертела в пальцах соломину. Если открыть и закрыть левый глаз, она превращается из двух размытых в одну четкую.
Ненавижу быть дурой.
Ты не дура. Лучше сказать, наивная.
А это уже унизительно.
Ничего унизительного тут нет. Наивный отличное слово. Поищи его в словаре.
Отстань!
От латинского nativus естественный, врожденный. Тот же корень, что у французского naître рождаться. Дядя вынул поилку у телки изо рта. Трубка волочилась по соломе, словно пуповина. Мы все наивны. Ничего иного нам не остается.
Ты, наверное, жутко устаешь от своего глубокомыслия.
Я научил тебя всему, что знаю. Билли с лязгом распахнул створки стойла.
Кажется, в этом-то и проблема.
Перекусить мне не сделаешь?
А у меня есть выбор?
Я протянула руку, и он поднял меня с соломы. Возле коровника валялись три дохлых теленка.
Ничего странного не замечаешь? спросил Билли, пнув среднего.
Он мертвый?
Дядя перевернул теленка мыском ботинка.
У него ноги из середины живота растут.
Чернобыль какой-то А с другими двумя что не так?
Слишком крупные. Бык производит таких крупных телят, что девочки не могут их вытолкнуть. Я сделал все, что мог, но без потерь не обошлось.
Ясно Я кивнула, пытаясь совладать с эмоциями. Можно подумать, понимание ситуации делает ее легче.
* * *
Я достала из холодильника ветчину, помидоры, масло и метнула на стол.
Какая у тебя первая ассоциация на слово «веган»? спросила я.
Гитлер, ответил Билли.
У меня тоже.
Хотя он вряд ли был веганом.
Ага, знаю. Я разрезала помидоры черри пополам. Я не успела подать на учебную субсидию.
Почему?
У меня аллергия на реальность.
Лечись. А если я попробую оплатить тебе учебу за этот год?
Ты не можешь себе это позволить.
Дядя налил воды в чайник через носик.
А ты не можешь позволить себе не ходить в колледж. Тебе надо отсюда выбраться.
Я не готова.
Что значит «не готова»? Ты должна прямо рваться в город!
Ну а я не рвусь. У нас даже интернета нормального нет.
С крыши моей колымаги сигнал толком не ловится, объяснил Билли.
А на ноутбук у меня нет денег.
Так вот из-за чего весь сыр-бор? Ты не можешь ходить в колледж из-за нашего паршивого интернет-соединения?
Не только, полно других причин. Например, кто будет присматривать за мамой?
Не твоя забота.
Это ты так думаешь, но кто-то же должен за ней приглядывать. Тебя я не считаю.
По правде говоря, ты и сама не слишком здорово с этим справляешься. Дядя уселся за стол. С каких пор ты заделалась матерью Терезой? Ты ищешь предлог остаться, хотя должна бы рвать отсюда когти.
Всего на год. Я могу взять академ отложить учебу и вернуться в следующем году. И тогда уже сделать все как следует.
Когда ни начинай, время всегда неподходящее.
Неправда. Я хочу жить в городе.
Погоди-ка. Билли, вскинув ладонь, проглотил разом полсэндвича. Давай проясним: ты вернулась пришибленная, проведя там каких-то несколько часов, а теперь хочешь туда переехать?
Я подам заявку на место в общежитии.
В городе, который только что напугал тебя до усрачки?
За год я накоплю. Ты не обязан платить мне столько же, сколько Джеймсу.
Не бойся, я плачу ему куда меньше, чем следует, за всю его работу по хозяйству, не говоря уже о том, сколько он нянчится с твоей матерью. Все это он делает на общественных началах.
Просто плати мне достаточно, чтобы в следующем году я смогла съехать.
И просадить все сбережения на съемную конуру в городе?
Все так делают.
Облизнув указательные пальцы, дядя, как ребенок, принялся подбирать ими со стола крошки черного хлеба.
Поглядим, может, куплю тебе трейлер.
Это значит «да»? спрашиваю я.
Это не значит ровным счетом ни фига.
В любом случае я не вернусь. Не могу.
Можешь и вернешься.
Ты меня не заставишь.
Господи, Дебс, сама-то себя послушай. Ты хоть понимаешь, что кочевряжишься, как избалованная девчонка? Провела денек в Дублине и нате.
Я запрокинула голову, пытаясь сдержать слезы. Они у меня всегда близко лежат. От ненависти к себе плакать хочется еще больше. Я всхлипнула.
Билли вздохнул, смущенный:
Да брось, этого только не хватало. Выше нос, снежинка!
Не называй меня так.
Не называй меня так, передразнил он.
Ты как малый ребенок, огрызнулась я, но прием сработал: плакать я перестала. Я вытерла слезы рукавами рубашки.
Дебс. Дядя дождался, пока я подниму на него глаза. Ты боишься Дублина. Не позволяй страху тебя остановить. Узнай город получше.
Ты понимаешь, что в городе я знаю только казармы Коллинза и главпочтамт, куда таскалась с тобой на пару?
Я пытался тебя радикализировать. Ты ведь у нас не Мод Гонн.
Так и она была не бог весть что. Муза ирландской революции родом из Англии. Я обмакнула в чай печенье с инжиром. Ничего себе поворот!
Ее отец из графства Мейо, а в Англии она родилась не по своей вине. И как бы то ни было, от наивности она избавилась.
Размякшее печенье едва не упало в чай, но я успела поймать его ртом.
Она позволила себя мифологизировать.
Разве это плохо?
По-моему, да.
Билли встал и в одних носках скользнул к задней двери.
Ты отправляешься в колледж в этом году. Если мне придется взять расходы на себя, так тому и быть. Он нагнулся надеть ботинки. Учись водить, а с интернетом я разберусь, сказал он и хлопнул дверью.
Сирша
Наш дом прячется в ложбине у подножия холма. Именуемого Холмом Часовщика в честь мужчины, который живет в одноэтажном доме на его вершине. Я не знаю ни его настоящего имени, ни почему его прозвали Часовщиком. Каждый день Часовщик проезжал на велике мимо наших ворот по пути в магазин за газетой. Никогда не здоровался, пахло от него старым торфом, и он единственный из всех моих знакомых курил трубку. Иногда, когда мы перегоняли стадо, Джеймс просил его постоять в воротах, и тогда я чувствовала себя обязанной с ним разговаривать, потому что он старый и одинокий. Он был немногословен, но иногда пытался угадать мой возраст. Всякий раз он ошибался в меньшую сторону и, когда я давала себе труд его поправить, смотрел с недоверием.