Дим, дай-ка чего-нибудь перекусить, а то что-то засосало в брюхе.
Ну дак чего, сей минут! Заодно и примем по грамуле.
Антон полез в карман за платком, желая протереть руки от кладбищенских трудовых наслоений. Пошарив в кармане, он вытащил платок и досадливо крякнул:
Вот черт, что это?
Димыч с удивлением обозрел выставленную ладонь брата:
У тебя что в кармане, сажа? Ни хрена так извозиться!
В самом деле, кисть руки Антона была в черных, густых разводах. Антон сунул руку в карман и нащупав там что-то, вытащил небольшой кусок черного древесного угля.
Это ты, что ли, подсунул, пока я спал?! раздраженно прошипел Антон.
Димыч, изобразив на лице исключительное недоумение, с жаром замотал головой:
Да ты чё! Где бы я его взял?! Там и костра рядом не было!
А как он оказался у меня в кармане?!
А может ты его сам сунул, когда шлялся ночью по кладбищу!
Ну чего ты несешь! вскинулся Антон. Тебе приснилось спьяну, что я ночью куда-то ходил
Ну, я не знаю, черти тебе, наверно, подкинули, пока мы спали. Место все-таки какое!
Ладно, хрен с ним! Дай кусок бумаги, заверну его чтобы не еще вымазаться
Антон кинул в сумку завернутый в бумагу кусок угля. Отерев руку влажной тряпкой, смоченной минералкой, он взял протянутую Димычем стопку. Выцедив ее, закусил огурцом с куском куриной грудки и, откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза. Димыч иногда что-то спрашивал, но Антон до самой Москвы так и просидел, не открывая глаз и не проронив ни звука.
Глава 2
На другой день, отзвонившись по клиентам, Антон выскочил из мастерской. Это было его место трудовой повинности, записанной в отделе кадров куста кинотеатров Киевского района, как должность художника-оформителя. Перескакивая с транспорта на транспорт, он скорым темпом проявился у входа другой обители в доме на Красной Пресне. Там было их место претворения художественных дарований в денежные знаки, для чего они с братом на паях снимали целый подвал.
Димыч, узрев фигуру брата, подхватил все сумки и недовольно сопя, потрусил навстречу:
Где тебя носит? Времени в обрез!
Дозвониться никак не мог, раздраженно бросил Антон. Этим одрам звонить одна морока! То бросают трубку, не врубившись, что и кто, то, пока сообразят, зачем их пробудили от спячки, начинают отнекиваться своими болячками да нездоровьем
Братья поймали машину, и, загрузившись, назвали адрес. Водила вздохнул и официальным тоном объявил таксу.
Да гони, ты, рявкнул Димыч, получишь сколько надо. Только не тормози лишний раз, давай, поехали, командир!
Нервный колотун заставлял Антона всю дорогу до Хованского беспокойно ерзать по сиденью. Димыч, вольготно устроив свои габариты, нимало не обеспокоясь висевшей проблемой, дрых до самого кладбища. Он настолько погрузился в сладкую дремоту, что даже не сразу проснулся, когда Антон, рассчитавшись с водилой, затряс его за плечо:
Дим, вылезай, приехали.
Брат оторопело вытаращил напрочь заспанные глаза, словно его оторвали от крепкого сна посреди ночи, и непонимающе отозвался:
Угу, сейчас Что, уже приехали?
Ну, давай же, раздраженно выдохнул Антон. Погнали быстрее.
Он вытащил из машины багаж. Не дожидаясь, пока Димыч выкарабкается из тесного чрева «жигулей», рванул к назначенному месту. К великому облегчению Антона, заказчика еще не было на месте. В считанное время отработанными приемами он распаковал коробки. Забив стойки, Антон, оглядываясь по сторонам, осторожно извлек саму плиту. В следующую пару минут, прикрутив её болтами, он чуть ли не отпрыгнул от могильного цветника. В следующее мгновение, находясь в пяти-шести метрах от могилы, Антон, не торопясь делал вид, что завязывает шнурки на кедах.
И что в этот раз приключилось? со злобным ехидством спросил Антон у подходящего Димыча.
Да, памаешь, жутко отлить захотелось, только я начал, как приспичило по-другому. Ну чего я мог поделать, виновато оправдывался Димыч, глядя в свирепое лицо брата.
«Памаешь, памаешь», передразнил Антон брата и махнул обреченно рукой. То понос, то золотуха, хрен моржовый! Пошли
Они присели на угловой скамейке и приготовились ожидать появления мужичка. Через полчаса Димыч начал елозить по скамье, отдуваясь, как некое китообразное животное.
Ну, и где этот определил он легким матерком отсутствие клиента.
Сиди, придет, куда денется! Наша плита против официальных цен, как боженькин подарок. Жаба задушит этого куркуля! Видел, как он тогда торговался, будто кусок жизни выпрашивал.
По истечении следующего получаса, когда их терпение подскочило до критической точки, Димыч соскочил со скамейки и заявил:
Чё мы высиживаем! Этот мудохлоп не приедет уже точно! Третий автобус пришел и ничего! Пошли снимать плиту! Не задаром же ее оставлять этому задрыге!
Чутье подсказывало Антону, что, хоть мужичок-то и может выкинуть какую-нибудь каверзу, но приедет обязательно. Антон научился разбираться в людях и этот их сорт не был для него закрытой книгой. Встав, Антон потянулся, чуть размял ноги и уже спокойно резюмировал:
Дим, остынь. Сейчас он появиться. Я чувствую Ну, точно, не он ли вон идет, оборвал Антон сам себя. Так, сиди здесь, я пошел.
Димыч бухнулся на скамейку и вытянувшись, стал наблюдать хорошо знакомый сценарий акта приемки изделия заказчиком. Поначалу все шло как обычно. Мужичок, обошел пару раз поставленную на могилке памятную доску, зачем-то постучал по стойке ногой, кулаком проделал то же самое с плитой и, выпрямившись, что-то сказал. Антон вскинул в недоумении голову, развел руками и выдал свою реплику в ответ на слова мужика.
Мужик, скроив недовольную мину и указывая пальцем на плиту, стал говорить нечто, не нравившееся брату. Вытащив из куртки записную книжку, Антон открыл ее на нужной странице и сунул мужику под нос. Мужик даже не взглянул на нее. Чуть пригнув голову и воровато оглянулся вокруг, вдруг резко оттолкнув Антона, выхватил из-за пояса здоровенный нож. Выставив его перед собой, мужик двинулся вперед. Антон дернулся в сторону, но дальше отскочить помешали ограды соседних могил, в окружении которых с трех сторон он очутился, как в железной клетке.
Мужик, пригнувшись, надвигался на него, что-то угрожающе бормоча. Антон стоял неподвижно. Можно было подумать, что он оцепенел от страха, но в следующее мгновение мужика сдуло, как ветром. Удар стапятидесятикилограммового ядра, которое изобразил собой Димыч, был внезапен и ужасен. Пролетев метра два до соседней ограды, он с силой впечатался в нее и мгновенно затих.
Поднявшись с земли, Димыч, потирая ушибленное плечо, зашипел на брата:
Чего стоишь! Ходу отсюда, пока за этим не пришел кто-нибудь, наверняка он здесь не один. Точняк ждут у входа.
Не паникуй, пусть ждут. Нам еще надо взять свое.
Антон двинулся к лежащему без движения мужику. Подойдя, он перевернул тело и с удовлетворением сказал:
Классно ты его уложил. Да, главное, вовремя!
Расстегнув верхний карман кожанки мужика, Антон вытащил пачку сторублевых купюр. Отсчитав несколько, он засунул назад остальные:
Это нам за работу, моральную компенсацию и бонус на поправку нервной системы.
Встав, Антон с удовлетворением сказал:
Вот теперь все. Пошли, Дим.
Димыч охотно принял сообщение брата. Но, оглянувшись на бездвижное тело мужика, он с некой опаской поинтересовался у Антона:
Он хоть живой? Я, случаем, не прикончил его?
Да не. Еще дышит.
Слушай, а чего он хотел от тебя, я так и не понял?
Ничего особенного, попросил убраться отсюда по-быстрому, без шума и пыли.
А-а, протянул Димыч. То-то он так разнервничался.
Пройдя скорым шагом несколько участков, братья углубились в густую мешанину кладбищенских зарослей. Отдышавшись, Антон улыбнулся:
Переждем пару часов. За это время мужик оклемается и смотается с кладбища. Я думаю, нас никто уже искать не будет. Забор вокруг кладбища весь в дырах и дорог вокруг него полдесятка. Если кто с этой гнидой и приехал, то сообразят, что к чему и уберутся. Так что, отдыхаем пока.
Несмотря на перенесенный стресс, Антон не был бы самим собой, если бы посчитал свое пребывание на кладбище сегодня законченным. Отсидев положенные часы, он заявил:
Пройдемся-ка, пожалуй, еще разок, раз уж мы здесь. Надо из момента выжать все.
Ну чё ты суетишься, в другой раз! Тебе сегодняшнего мало?!
Не бухти! Для другого раза сюда ехать надо! А сейчас мы здесь и должны делать дело! оборвал брата Антон. Пошли, протрясись малость, тебе полезно это, хмыкнул он.
Полезно, полезно буркнул Димыч. Нам то полезно, что в нас полезло! Жрать хочу!
Не обращая внимания на ворчание брата, Антон шел по аллейке, внимательно осматривая окрест лежащие захоронения. Вдруг Димыч, состроив некое подобие интереса на физиономии, дернул Антона за рукав. Не поворачивая головы, он, скошенным набок ртом, зашептал:
Тошь, гляди, вон там какой-то старикан копошиться
Где? закрутил головой Антон.
Да чего ты башкой крутишь, ослеп что ли! Вон, там, за той серой глыбкой, вон видишь.
Антон пригляделся и увидел чуть выглядывающую из-за огромного валуна, седую макушку.
На его могилке нет никакой плиты, даже креста нет, точно тебе говорю! горячо зашептал Димыч. Я из-за поворота еще увидел.
Ладно, будь здесь, вон пристройся на той скамейке и сделай скорбную рожу, не то, кто увидит, подумает, что этот облом грабить могилку пришел.
Да пошел ты
Пробравшись к замеченному Димычем валуну, за которым действительно сидел на корточках седой старик, Антон наклонился и тихонько кашлянул:
Извините, что нарушаю ваше уединение, я хотел бы вам предложить некоторую услугу.
Старик поднял голову и некоторое время всматривался в стоящего перед ним Антона:
Здравствуйте, молодой человек, кивнул он. Несколько странно слышать такое предложение услуга на кладбище Ежели только оно не в ряду последнего напутствия: «Почий с миром. Пусть земля тебе будет пухом». Нет?
Да что вы, ради бога! Я всего лишь хотел предложить вам приобрести надгробную плиту, по самой божеской цене.
Легкая усмешка тронула губы старика:
Это излишне Суета сует. Как это ни странно, но мы почему-то почитаем места, в которых пустота стала самым значимым предметом для поклонения. Но что поделать традиция требует
Антон понял, что за свой кусок навара здесь придётся выложиться по полной. Отразив на лице благообразно-скорбное участие, он осведомился:
Простите, если я что-то не так понял. Вы сказали, что здесь, в этом месте нет никакого захоронения?
Нет-нет, молодой человек, опираясь на скамейку, с трудом поднялся старик. С этой могилой все в порядке. Тут лежит нечто, что когда-то было моей женой
Он сел на скамью.
Я, может быть, несколько странно выразился, но суть моего выражения, если объяснить его чуть иначе, заключается в том, что как только мы перестаем осознавать последние искры своего «Я», человек на этом кончается. А то, что от него остается, всего лишь пустая конкреция биологического вещества.
«Сogito ergo sum», с едва заметной усмешкой произнес Антон. Если это так, то мне понятно ваше суждение. К чему нам сожаление об умершем? С глаз долой из сердца вон, так что ли?
Старик грустно усмехнулся:
Эх, молодой человек Мне понятна ваша ирония. Если бы это было так Человеческие чувства тем и отличается от философских умозрений, что ни логика, ни здравые рассуждения не могут унять сердечную тоску, чувство утраты. Но эти чувства обращены к воспоминаниям о живом образе, а то, что мы отдаем земле, не вызывает никакого сочувствия. Наоборот, вызывает лишь досаду, оттого, что это подобие живой плоти не в силах восстать из небытия
И, тем не менее, вы сейчас находитесь здесь, ухаживаете за могилой, осторожно вставил Антон. По-моему, это противоречит тому, что я только что услышал от вас.
Видите ли, молодой человек, сказанное мной, относится к рассудку, а чувства всего лишь эманация нашего бытия. Со временем они деградируют, пропадают Оставшись без искры сознания, тело становиться куском неодушевленной субстанции. Вот потому я и сказал, что тут, в могиле лежит нечто, бывшее когда-то моей женой. Все, что от нее осталось, это моя память о ней, ее образ в душе и сердце Больше она нигде не существует
Старик вздохнул и поник головой.
«Э, да старик у нас философ», поморщился Антон. Он поспешил воспользоваться паузой и вкрадчиво сказал:
Простите, но я думаю, что образ дорогого вам человека может существовать еще в другом воплощении, например, на памятной доске. Я понимаю, что этот суррогат не заменит вам силу ваших чувств и воспоминаний, но, как вы сказали, «традиция требует». Знаете, в наше время заброшенное захоронение не долго пребывает в этом статусе. Поверьте, я знаю, что говорю. Могилу вашей жены могут перевести в бесхозную в мгновение ока. Таких шустрых здесь искать не надо. Они только и делают, что высматривают подобные заброшенные могилки. А так надгробная плита даст гарантию на несколько лет избежать столь варварской участи.
Старик безучастно слушал пространные доводы Антона, и только дрожавшая рука выдавала его состояние. Видно было, что ему нездоровилось. Некоторое время старик молчал, потом вздохнул и тихо проговорил:
Наверное, вы правы, что ж, ставьте плиту. Глупо будет, когда останки дорогого мне человека выкинут на свалку. Все-таки, культура цивилизации держит нас в своих рамках, хотим мы этого или нет Что вам нужно для установки?
Всего несколько дат и ваша надпись на плите.
Надписи не надо Никакая надпись не заменит того, что было между нами много счастливых лет и понимания.
Записав нужные цифры, Антон спохватился:
Простите, я не назвался Антон. А как к вам обращаться?
Григорий Ефимович, учитель физики на пенсии.
Очень приятно, Григорий Ефимович, значит, договорились. Как только плита будет готова, я вам звоню, и вы подъезжаете. Оплатите только после того, как посмотрите плиту.
Хорошо, хорошо Вы идите, а я еще посижу, погода преотменная, да и сосед обещался за мной подъехать где-то через час. Счастливо вам.
Едва Антон поднялся, как со стороны входа на кладбище послышалась громкая трескотня. На аллейку из-за поворота, с гулким грохотом и ревом вылетело несколько мотоциклов. Выдирая асфальт рубчатой резиной колес, глуша все вокруг визгом тормозов, они веером рассыпались возле могилы, находящейся в двух участках от могилы Григория Ефимовича.
Мощные, утянутые в кожу и железо парни, ссадив своих подруг, покинув своих, устрашающего вида железных коней, неспешно разминались, громким ржаньем выказывая свое, видимо, прекрасное настроение. Подруги, вторя им хихиканьем, тем временем доставали из недр багажников припасы.
Парни не замедлили подкрепить свое прекрасное настроение пивом. Высосав подряд по паре бутылок, они швырнули их около могильного холмика, уже изрядно осевшего, но еще напоминавшего своим видом недавнее захоронение.
Ну, чувихи, чё там закопались? заорал один из них. Серега ждет поминальную дозу! Катька, ты его чувиха, тебе и начинать!
Катька, долговязая, тощая девица лет семнадцать, поспешно сдернулась с места. Подскочив к парням, она раздала кружки и плесканула в каждую до краев портвейна.
Толстый, массивного телосложения парень, годами скорее мужик, чем его трое приятелей, подняв кружку, проревел:
Ну, Серый, вечная память тебе! Лихой ты был чувак, потому, принимая от тебя наследство в виде тачки и чувихи, мы здесь собрались всей кодлой! Спи спокойно, мужик, мы все доделаем за тебя! Помянем!