Другой способ решить проблему поощрять домохозяйства Хьюстона собирать больше отходов, чтобы каждая забранная порция была потенциально полезнее для перерабатывающих компаний. Верьте или нет, но это действительно нетрудно сделать (причем сделать, не поощряя увеличения потребления). Вот так: уберите два, три, а иногда и семь мусорных контейнеров, по которым американские домохозяйства должны раскладывать потенциальное вторсырье, и замените их одним большим баком, куда можно сваливать все сразу. Такая обработка называется однопотоковой (в отличие от двухпотоковой обработки, когда в один бак складывается бумага, а в другой все остальное). В сообществах, где ее опробовали, уровень утилизации вырос сразу на 30 %. А почему бы и нет? Даже экологически сознательные люди иногда слишком заняты, чтобы сортировать свой мусор по контейнерам (мне нравится называть это «игрой с мусором»). Поэтому компания Waste Management несколько последних лет разворачивала в Хьюстоне однопотоковую обработку. Но если домохозяйства в городе не сортируют весь лишний утиль, попадающий в грузовики Waste Management, то каким образом компания Waste Management предполагает извлекать отсюда выгоду? И вот тут на сцене появляются Алан Бакрак, группа инженеров и $15 млн.
В старших классах некоторые подростки идут работать в McDonalds, а некоторые рады стричь газоны. Алан Бакрак был не из таких. В нем билась предпринимательская жилка: он искал то, что можно продать дороже, чем купить. Он нашел две такие вещи: перфокарты для компьютеров, которые до конца 1960-х годов были основным способом подачи данных для вычислительных систем, и бумагу непрерывной подачи для компьютеров. И то и другое прекрасно продавалось за наличные в пунктах приема макулатуры, где их готовили к превращению в новую бумагу. Поэтому Алану в школе хватало карманных денег. Подозреваю, на деле у него было больше денег, чем у большинства школьников.
«Мне очень повезло, говорит он мне, когда я спрашиваю его о том, почему его привлекла перерабатывающая отрасль. Она хорошо соответствует моим способностям и моим СДВГ и ОКР»[10]. Как и у многих молодых предпринимателей, рано нашедших свое призвание, карьера Алана в колледже длилась недолго, и после ухода он пошел работать в компанию друга, занимавшуюся перевозкой мусора. Там он познакомил мусорщиков с потенциальной выгодой продажи макулатуры, и следующие три десятка лет посвятил утилизации отходов бумаги и картона, которые производят предприятия (не дома) в районе Хьюстона. Однако все изменилось в 2008 году, когда Waste Management, искавшая фирмы, согласные помочь обеспечить бизнес по переработке домашних отходов в Хьюстоне, решила поручить дело Gulf Coast Recycling компании, где почти три десятилетия проработал Алан. Это было вовремя. Алан хотел, чтобы Gulf Coast перешла на переработку домашних отходов, однако у нее не имелось доступа к большим объемам вторсырья.
Их собирают мусорные компании, объясняет он. И поэтому трудно оправдать оборудование на 1520 миллионов долларов, когда у вас нет гарантированных материалов для него.
Вам нужен масштаб, говорю я.
Или муниципальный контракт в Хьюстоне, замечает стоящая рядом Линн Браун, вице-президент Waste Management по коммуникациям.
Масштаб в нашем бизнесе очень важен, широко улыбается Алан.
Waste Management приобрела Gulf Coast Recycling в 2008 году, а в 2010 году начала преобразовывать его в завод однопотоковой переработки. Он открылся в 2011 году, а сейчас сортирует около 270320 тыс. килограммов отходов в день. Это примерно масса авиалайнера Airbus A380, измеренная в газетах, пластиковых бутылках из-под молока, жестянках от пива и коробках из-под обуви. Когда я прошу прикинуть, сколько домохозяйств создают такую массу отходов, Алан сообщает, что хьюстонская семья в среднем производит примерно 25 кг однопотокового вторсырья в месяц. Не все занимаются обработкой, не все выставляют свои мусорные контейнеры каждую неделю, зато некоторые дают уровень выше среднего например, семья Алана выкатывает шесть (!) контейнеров в неделю. В то же время небольшая доля материалов, обрабатываемых на этом заводе, поступает от коммерческих предприятий например, большие баки с картоном, стоящие за супермаркетами. В целом, по приблизительным подсчетам, хьюстонский завод по переработке отходов ежедневно обрабатывает объем, эквивалентный месячному производству примерно 12 тыс. городских домохозяйств.
«Готовы прогуляться?» спрашивает меня Алан с непосредственной улыбкой. Нас сопровождают Линн Браун и Мэтт Коз, вице-президент Waste Management по развитию и продажам то есть по зарабатыванию денег на отходах, обрабатываемых на этом заводе. Оба они были на заводе много раз, а Мэтт непосредственно участвовал в его проектировании, однако я не вижу у них никакой скуки при мысли о новом посещении.
Мы выходим вчетвером на улицу и обходим здание, направляясь к закрытой приемной зоне, где грузовик вываливает груз вторсырья на бетонный пол. При однопотоковой переработке больше шуршания, чем стука в основном из-за того, что 70 % утиля составляет бумага: реклама, газеты, офисная бумага. К этой массе отходов подкатывает ковшовый фронтальный погрузчик, который люди привыкли видеть на строительных площадках. Он забирает мусор и загружает в устройство, которое, по словам Алана, обеспечивает равномерность подачи отходов на конвейер. «Это действительно важно, говорит Алан, ведь все, что вы сейчас собираетесь смотреть, должно работать надлежащим образом».
Мы входим в зал размером с супермаркет Walmart, который я видел сверху, и, клянусь, сразу вспоминаю шоколадную фабрику Вилли Вонки[11]: конвейеры возносят мусор вверх и отправляют его на вращающиеся звездочки, которые подкидывают его, словно попкорн на горячей сковороде. Что-то продолжает двигаться, что-то падает. Я вижу, как бутылки от чистящих средств и шампуня несутся со скоростью, превышающей 120 м/с (Алан просит меня держать точную скорость при себе это коммерческая тайна), а молочные бутылки падают откуда-то в гигантскую клетку. Я кричу ему: «Детям бы тут понравилось!» но он не отвечает, возможно, потому что: а) это и так очевидно, б) он не слышит меня, поскольку мои слова полностью потерялись в грохоте машин, шуршании бумаги, треске и лязге стекла, алюминия и пластика.
Мы поднимаемся по лестнице к месту, которое Алан называет «предварительной сортировкой». Здесь двое рабочих стоят над скоростным конвейером, по нему движется только что поступившее несортированное вторсырье, требующее обработки. Один из рабочих рукой выхватывает из мешанины коричневый пластиковый пакет, и тот мгновенно исчезает, втянутый расположенной над работниками вакуумной трубой точь-в-точь как на фабрике Вилли Вонки. Затем он делает это снова.
Не каждый может выполнять эту работу, замечает Алан, наклоняясь и кивая на мчащуюся размытую ленту. У некоторых людей кружится голова, некоторых тошнит.
Однако меня интересует другое.
Что происходит с пластиковыми пакетами?
Пластиковые пакеты это самое плохое, кричит мне Алан. Они попадают в оси, и мы часами их вытаскиваем.
Я делаю мысленную зарубку: никогда не складывать свои старые пивные банки в пластиковые мешки.
Но вы все равно можете утилизировать их?
Конечно!
Один из сортировщиков хватает кусок чего-то так быстро, что я не могу сказать, чего именно, и бросает в квадратный желоб, который ведет куда? Может, на другую сторону планеты (Китай?).
Дальше надо вытащить крупные куски пластика и мусор, добавляет он и показывает мне на вращающиеся звездочки, которые я видел снизу.
У меня нет возможности спросить, куда ведет желоб.
Конвейер идет к этим звездочкам, газеты подпрыгивают и пенятся на них, словно барашки на волнах. Звездочки сделаны из специального пластика и расположены через определенные интервалы, что дает возможность стеклу, алюминию и пластмассе падать вниз на другой конвейер. А между тем газеты, приплясывая, проходят через звездочки и появляются на другом конце в отделенном виде. Материал, упавший вниз, включая часть бумаги, передается к следующим звездочкам, расположенным ближе друг к другу; они тоже передают дальше бумагу, а пластик, банки и стекло продолжают падать. Получается целый каскад, где наклон на каждом этапе больше, чем на предыдущем, и на каждом из уровней бумага и пластик разделяются между собой. Это ключевой процесс в очистке потока отходов, который примерно на 6570 % состоит из газет, офисных документов и почтовой рекламы.
Ниже из системы убирают алюминиевые банки. Это делает устройство, которое создает электрический ток, отталкивающий металлы. Для меня все выглядит так, словно банки выпрыгивают из потока бумаги и пластика в ящик, где их собирают, чтобы отправить фирмам, занимающимся переплавкой. Стекло убирают, пользуясь тем очевидным фактом, что оно тяжелее бумаги. Вот представьте: у вас есть бутылка и куча газетных купонов, и вы направляете на них фен. Вероятно, на месте останется только бутылка. Примерно таким образом Waste Management и разделяет эти два материала.
Должен признаться, я реально увлекся процессом, но внезапно линия останавливается. Я поворачиваюсь к Алану.
Все в порядке?
Возможно, что-то застряло, отвечает, показывая рукой, мол, обычное дело. Наверное, плохой кусок материала. Он останавливает всю систему.
Пока мы ждем перезапуска, я наклоняюсь над поручнем и осознаю, что нахожусь в шести метрах над землей, а мы только начали обходить этого левиафана. По словам Алана, утилизируемому предмету нужно примерно 12 минут, чтобы пройти всю систему от начала до конца. Ниже на полу я вижу вилочный погрузчик с кипой чего-то, напоминающего почтовую рекламу тысячи и тысячи рекламных листовок. Кипу положат в грузовой контейнер и, скорее всего, отправят в Китай для переработки в новую бумагу.
Двигатели без предупреждения взревывают, конвейеры приходят в движение, и гигантская машина постепенно возвращается к жизни: конвейер, просеивающее сито из звездочек, вибростол и бог знает что еще. «Нельзя включить все сразу, объясняет Алан. Все настолько сложно, что нужно действовать поэтапно». Если верить моим ушам, то до того, как снова заработали все конвейеры, прошло добрых 15 секунд.
Мы поднимаемся по лестнице еще выше. На этой высоте бумаги нет всю ее уже извлекли. Теперь задача разделить разные виды пластмассы. «Вот любимая штука моих парней», говорит Алан, кивая на желтое устройство, которое висит над мешаниной из бутылок. Его 200 сенсоров светят инфракрасным светом на проходящий мимо мусор. Когда свет отражается, например, от красной бутылки с моющим средством Tide, ничего не происходит; когда он отражается от белой бутылки из-под апельсинового сока Minute Maid, ничего не происходит. Но если в проносящемся мусоре свет отразится от прозрачной бутылки Coca-Cola, компьютер зафиксирует точное место, где именно на конвейере она находится.
«Слышали?» громко спрашивает Алан с озорной усмешкой.
Сквозь шум я слышу неравномерные резкие хлопки сжатого воздуха, словно крохотные выстрелы. В метре от датчиков я вижу, как бутылка воды Aquafina, словно убитая, опрокидывается на другой конвейер; за ней такой же застреленной падает бутылка колы. Компьютер точно знает, где расположены бутылки и сколько времени им нужно, чтобы добраться до «пневматических ружей». Теперь я вижу крохотные сопла, отправляющие пустую бутылку в полет. Темп выстрелов напоминает мне звуки, которые можно услышать на переполненном стрельбище. Пафф-пафф. Две бутылки слетели. Пафф-пафф-пафф. Еще три. Пауза. Пафф. По словам Алана, одна такая машина с сенсорами и пневматическими ружьями заменяет 610 людей-сортировщиков, которые в отличие от машины могут уставать и испытывать тошноту, глядя на вихрь пластика под собой.
Тем не менее, несмотря на всю свою сложность, система инфракрасных датчиков имеет ограничения. Одним из них, по словам Алана, является то, что «они не могут отделять белые полиэтиленовые бутылки от цветных полиэтиленовых бутылок». Если говорить простыми словами, это процесс разделения красной бутылки с моющим средством Tide и белой бутылки из-под апельсинового сока Minute Maid. Однако беспокоиться не стоит: «У нас есть самое изощренное из доступного оборудования: человек». Да, три человека стоят над конвейером, выхватывая белые бутылки и бросая их в лотки. В лучшем случае люди могут справиться с 45 сортировками в минуту неплохо, но далеко до тех сотен действий, на которые способны сенсоры с пневматическими ружьями. Однако технологий для такого типа пластика не существует, так что эту работу вынуждены делать люди. Несмотря на все шутки Алана о людях как о технологии, он никогда не умаляет важность работы своих сортировщиков. Подобно многим предпринимателям, которых я видел за годы работы в этой отрасли, он отождествляет себя с ними. В конце концов, они вместе занимаются бизнесом по сортировке чужих отходов. «Я горой стою за своих людей, говорит он мне. Они изумительны» Он мгновение медлит, а затем снова поворачивается: «Многие считают, что раз тут низкооплачиваемая работа, то высока текучесть кадров. На деле у меня есть люди, которые работают десять, пятнадцать, двадцать лет».
Возможно, это не самая высокооплачиваемая работа, возможно, она не гламурна и вовсе не та, о которой ваш ребенок захочет рассказать своим друзьям. Но если вы ищете постоянную работу, со льготами, где почти неизвестны увольнения, то нет ничего более постоянного, чем работа в американской системе переработки отходов. В Хьюстоне (городе, который лучше знает о спадах и подъемах, чем большинство других мест) стабильная работа наподобие этой больше чем просто зарплата. «Мой босс, говорит мне Алан, широко улыбаясь, парень, который управляет нашим сектором в Waste Management, появился в бизнесе, потому что его отец занимался нефтью и парень в молодости видел и бумы, и спады. И он сказал: Я должен найти отрасль, которая стабильна всегда».
Далеко от Хьюстона, в офисах в Денвере, Милуоки, Бостоне и Чикаго, 35 мужчин и женщин каждый день приезжают на работу с целью найти место для рассортированного вторсырья, поступающего из Хьюстона и десятков других перерабатывающих предприятий компании Waste Management, разбросанных по Северной Америке. Для них упаковка утилизированных бутылок из-под растворителя хороша ровно в той же мере, что и баррель нефти, из которого бутылки были изначально изготовлены. В работе этих мужчин и женщин нет ничего сентиментального, ничего особо «зеленого» или экологического. Их задача проста и понятна получить наилучшую цену. И если лучшую цену на бутылки предлагает, скажем, фабрика в китайском Фуяне, то они, видимо, отправятся в Фуян; но если, как вполне может выйти, бутылки больше нужны производителям на территории США, готовым подтвердить свои намерения деньгами, то бутылки останутся в Соединенных Штатах. Это просто бизнес, ограниченный только стоимостью поставок и законодательством США и той страны, куда Waste Management собирается экспортировать вторсырье.