Комнату сотряс дружный взрыв пьяного хохота, народ ржал, демон облегчённо квакал.
Кааак?! только и смог выдавить из себя Мамонт.
Ну, понимаете, демон вновь обрел свой былой философско хандрящий вид, мы ведь от вас отличаемся. Немного совсем, воооот столечки он сузил два пальца на перепончатой лапе, ведь мы то больше смотрим внутрь. Жизненная энергия и всё такоеК тому же, честно признаться, она похожа на одну из наших, вы уж извините
Смех моментально стих. Умы поразила совершенно неожиданная догадка. Вот почему вид демона внушал всем им отвращение и ужас, хотя ни летучих мышей, ни тем более лягушек по отдельности никто из них не боялся. Демон просто фантастически напоминал Маргариту Ивановну, даже в мимике было у них что-то общее, будь то печаль или улыбка, разве что рот старухи вмещал поменьше зубов. Повисло молчание.
Кирик, пускай уже третье исполняет и убирается ко всем чертям, сказал Монти, закуривая очередную сигарету, задолбал.
Поскольку врагов в доме не осталось, а друзьям посылать такое не лезло не в какие ворота, Мамонт сказал просто.
Исчезни. И не появляйся больше.
Демон почесал в затылке, пожал плечами и действительно исчез.
Неужели это всё? спросил Кэст, до конца не веря, что от этого представителя иных миров так легко удалось избавиться.
Эй, демон! нерешительно позвал Коля, ты ещё с нами?
Ему ответила звенящая тишина, только стрелки часов напряжённо тикали, приближаясь к пятичасовой отметке.
Вроде молчит, пробубнил Толик, ну слава Богу. Где мой жуб, люди?
Зуб, должно быть, уже кто-то запинал под один из диванов, и провести остаток пьянки за его поисками хотелось меньше всего.
Не беси меня, Толик! чуть ли не выкрикнул Мамонт, найду отдам, а пока сгоняй ка ещё за одной. Мне надо прилечь, что-то хреновато мне
Неудивительно, такой стресс поймать, ответил Монти, нам бы всем отдохнуть не мешало А лучше поспать
Но Мамонт его уже не слышал. Он уже вовсю давал храпака, прямо на том стуле на котором сидел. По губе стекала длинная и вязкая капля слюней, медленно переливаясь на футболку. Кэст уснул ещё раньше, свернувшись калачиком на диване и приглашая всех населявших его клопов угощаться лёгкой добычей. Толик зевнул.
Может ну его, а? Что то мне в лом идти куда-то, я устаххххрррр......
Сон застал его неожиданно, и он, не успев дойти до чего-то мягкого, лег спать у кошачьей кормушки.
В ореоле сухого корма он был похож на худого, подобранного с улицы кота, который впервые за много месяцев нажрался досыта и теперь лёг переваривать, как все они делают. Монти тоже вырубался на ходу. Но подобно раненому герою перед морфеевым пленом, он всё-таки успел прикончить ещё несколько стопарей. Клеенчатая грязная скатерть прилипла к его лицу и казалась мягче любых пуховых перин. Вновь стало тихо.
Дождь накрапывал сильнее, чем вчера. Погода, даже по меркам неприхотливых петербуржцев, была откровенно мерзкой, и два санитара скорой помощи, стоя под козырьком подъезда, курили и зябко ежились.
Погодка она прям как этот дом, серьёзно, Вась, сказал один и отправил тлеющий окурок по дуге в ближайшую клумбу. Обострение у них у всех, что-ли?
Не иначе, Витек, не иначе, ответил Вася и повторил незамысловатый маневр со своим окурком. Как ещё объяснить, что народ местный стал беленой накуриваться? Ещё бы чуток и привет!
Ну да, реально. Сколько они проспали?
Двое суток вроде бы. Хорошо, эта баба всех на уши поставила, как ее? Наташа?
Да вроде. Но фиг ты с ними, на них один взгляд кинуть и понимаешь сразу, что пятеро идиотов, но бабка то что? Помнишь?
Витя помнил. Он не хотел этого помнить, но воображение вновь и вновь рисовало обнажённую бабульку с растрепанными волосами, которую пришлось отлавливать по дворам. Он помотал головой, отгоняя наваждение.
Да уж, забудешь такое, Вася закурил еще одну, кого она звала?
Лягушонка. Это ж надо, приходнуло бабку
Оба в голос заржали. Определённо, фраза "лягушонок, вернись!" обретала крылья и была хитом недели.
Как они там? крикнул Вася водителю.
Тот оторвал глаза от телефона и сделал неопределенный жест.
Ладно, пришли в себя уже хорошо. Сейчас на детокс, и всё будет норм. Пойдём, Витек. Зуб взял?
Витек взял. Хоть что-то удалось поиметь с этого притона, правда скорее как сувенир, но всё же не с пустыми руками. Они побросали бычки и загрузились в карету скорой помощи. Дождь продолжал лить и вместе с ним летели октябрьские жёлтые листья, устилая дорогу и противно налипая на лобовое стекло.
Страх и ненависть в сортире
На потолке все было как обычно. Тихо гудела вентиляция, всасывая в себя такие привычные запахи, потихоньку росли пылевые сталактиты, стремясь куда-то вниз, где люди вереницами входили и выходили, то и дело хлопая дверью.
"Забавные, однако, существа", думал паук Леонид, примостившись, по своему обыкновению, в центре свежесплетенной паутины, "Придут, посидят на Вратах Смерти и уйдут восвояси. Может быть именно поэтому у них все так хорошо устроено, у этих людей, что загробный мир ведает им свои тайны"
Вратами смерти Лёня стал называть белую блестящую штуковину внизу после того, как в неё безвестно канул его сосед Иннокентий, сорвавшись со своего насеста рядом. С одной стороны, это было даже хорошо, еды теперь было действительно много и голодать уже давно не приходилось. С другой стороны медали красовалось тотальное одиночество, не то, чтобы гнетущее, паукам вообще не свойственна тоска, однако тут следует сказать, что Лёня не был совсем типичным представителем своего вида. То ли от того, что облюбованный им сортир находился в баре и спиртовые пары то и дело били в его голову, простите, головогрудь, то ли от того, что он просто таким уродился. Как бы то ни было, мысли его порой посещали странные, к примеру, о смысле жизни и тщетности бытия. А ещё он был истинным филантропом и у него были на то самые веские основания еда обычно прибывала именно вместе с людьми, залетая в дверную щель, а потом вальяжными бомбовозами оседала на стенах и зеркалах. Он эти поставки еды ценил, более того, однажды узнал, что дела с людьми обстоят абсолютно взаимно. А дело было так.
Два человека с прическами, похожими на мохнатые паучьи лапы, зашли в его комнату вдвоём и жадно смолили что-то, выпуская клубы едкого дыма в потолок, при этом странно хихикая и похрюкивая.
Смотри, какой здоровый, Витек! ткнул один из них пожелтевшим пальцем куда-то в Леню, как обычно занятого плетением своих тенет.
М-да, Димон, вот он жопу-то отожрал, я таких ещё не видел. Давай ка мы его щас парень встал на унитаз и сделал попытку дотянуться до ничего не понимающего восьмилапого.
Эй, ты что задумал?! дёрнул его за ремень второй и тот спустился обратно, чуть было не грохнувшись на пятую точку.
Как что? обиженно повернулся к нему Витек, ща поймаю и бабам отнесем!
Повисло гнетущее молчание.
Ты совсем дебил? с нотками искреннего изумления произнёс Димон через какое-то время. Ты представляешь, что начнётся? Да они там от страха все столы перевернут, а потом может ещё кто ментуру вызовет, нас с камнем и загребут, зашибись. Докурился, да?
Витек явно старался переварить услышанное, но получалось у него это медленно и со скрипом.
Ну ладно, как скажешь, ответил он, пожав плечами, ты типа у нас умный и все такое
Во-во, правильно, поддержал Димон. Да и полезные они, как мне кто-то говорил. Мух хавают и все такое.
Я чет не очень понимаю, что в этом может быть полезного, запротестовал Витек.
А то, продолжил напутствовать его собеседник, что не будь на свете пауков сидели бы мы сейчас в мухах по самые яйца. Теперь понимаешь?
Витек неуверенно кивнул.
Ладно, пойдём. Бабы, наверное, про нас и так уже не то подумают-он картинно отсалютовал в потолок, до свидания, камрад Паук, благодарим за безупречную службу человечеству!
Лёня, как и прежде, сидел на своём месте и обдумывал услышанное. Двуногие вообще нечасто говорили в этой комнате, и уж совсем никогда не говорили с ним, а эти двое Что они имели в виду?..
И вдруг, все прояснилось. Все в жизни стало понятно, ясно и чётко, как будто в глубине его мутноватого сознания кто-то включил лампу люменов на триста. Его работа это жрать мух! Его цель жрать мух. Это и его судьба, и его служба, ведь не просто так эти двое людей только что так официально его благодарили. Ему вдруг стало невыносимо стыдно за то, что он пару минут назад всерьёз собирался драпануть к спасительному куску отслоившейся штукатурки в тёмном углу потолка, когда один из двуногих попытался его достать. Ясно же, что если благодарят, есть они тебя не будут, вот и вся арифметика!
С этих пор жизнь Леонида обрела новый смысл, а также новый, ещё более выраженный вкус. Заматывая очередную порцию еды в кокон, паук теперь напевал непременное "наша служба и опасна и трудна", не обращая внимания на протестующий бубнеж своей добычи. Раньше он имел обыкновение если не говорить с залетными гостями, то хотя-бы пробовать такое. Неблагодарное занятие, однако, это было. Мухи никогда не понимали его благих намерений поговорить за ужином, и только истошно вереща на недоступных человеческому уху частотах, пытались рвать плоды его ежедневных рутинных трудов. Все-таки сказывалось отсутствие соседа, навеки сгинувшего в унитазе, ну да теперь это и не было бедой. С врагами что говорить? Все равно ничего умного они тебе не скажут.
На дворе была середина лета и жрать теперь приходилось даже через силу, но Лёня справлялся, и после очередной линьки его, как выразился один из людей, "жопу" разнесло до прямо-таки грандиозных размеров. Крестик на ней смотрелся тоже очень ново и органично, свежий и белый. Лёня теперь чём-то напоминал разжиревшего генерала вермахта, со свежезаслуженным железным крестом, красовавшимся, правда, где-то на не слишком подобающем месте.
Люди, как всегда, сновали в его комнату и обратно, не удостаивая его ни похвалой, ни даже взглядом. Поначалу Леню это мало заботило, но со временем обретенный им пыл гас, а стройную теорию о смысле существования пауков понемногу подтачивал тонкий червячок сомнений, конкретно не давая покоя. И вот однажды, нажравшись до такого осоловения, что даже через силу уже не получалось, Леню вдруг осенило. Ведь если гора не идёт к нему, то двигаться надо самостоятельно! Нечто внутри подсказывало, что не всякий человек знает о возложенной на него миссии, и нужно искать людей, схожих с теми, предыдущими. Он терпеливо ждал знака, тщательно вглядываясь в двуногих, и буквально через пару дней он его действительно получил.
В сортир зашёл человек. По размерам он был поменьше, чем те двое, но паучьи лапы на голове были длиннее, место, где у людей находится головогрудь, было раздвоенным, округлым и большим, а самое главное на месте между этих округлостей как раз и был знак. А именно крест. Почти совсем как у него, он сверкал и красиво поблескивал каким-то металлом.
"Наверное, за особые заслуги" решил про себя Лёня и начал лихорадочно раздумывать, что же ему все-таки делать. Двуногое между тем, не смотря на все свои знаки отличия, вело себя вполне заурядно, восседая с задумчивым видом на Вратах Смерти, и даже не глядя в его сторону. Нужно было действовать. Первой мыслью было шлепнуться человечице прямо на голову, но он быстро её отмел как неподобающую, слишком уж наглую, да и страшноватую, говоря откровенно. А вот следующая показалась весьма удачной, хотя и тоже дерзкой.
Закрепив страховочную нить на одной из радиальных, он медленно стал спускаться вниз, попутно продлевая паутину посредством собственного веса. Он точно вымерял направление и оказался на уровне лба двуногого, за все это время так и не поменявшего позы. Продумать заранее собственную речь он, естественно, не догадался, поэтому ляпнул первое, что пришло на ум.
Служу человечеству! рявкнул он как мог громко, по паучьим меркам, приложив лапку к педипальпам и мерно покачиваясь из стороны в сторону.
Сначала, вроде бы, ничего не произошло. Потом существо подняло на него глаза. Они, в смысле глаза, и без того выпученные и напряжённые, теперь вовсе полезли из орбит. Ворота Смерти гулко ухнули, звук был чем-то похож на тот, когда в них угодил Иннокентий, только в сотни раз мощнее. Паукоголовое издало протяжный вой, запрыгнуло на белый бачок, располагавшийся позади Врат и, замахав руками, вжалось в стену. Орать существо не перестало даже когда Лёня, повинуясь первобытным инстинктам, от страха сделал то, что обычно делают все пауки кругопряды, когда чувствуют, что приближается неминуемый пиздец поджал лапки и полетел на холодный кафель, теперь уже надеясь только на удачу.
Ручка двери судорожно задергалась.
Нина, что с тобой? послышался голос, приятно низкий и неприятно мощный, открой дверь!
Человечица перестала выть и проорала ну очень страшным голосом :
Я не могуууу!!! причитало двуногое, вжимаясь ещё глубже в стену, здесь эта тварь! Сашенькаааа!!! Я щас сдохну!!!
Сашенька, судя по всему, её услышал и решил, что его самку убивают. Дверь застонала под тяжёлыми ударами, и Лёня понял, что если он так и будет тут лежать, то все то же самое этот человек проделает уже с ним, а может и ещё чего похуже. Восьмилапый ломанулся в самый пыльный и тёмный угол за унитазом, где находился туалетный ершик и что-то ещё, иногда фырчащее и производящее на свет сортирный какой-то дивный аромат. Юркнув за ершик, Лёня вновь съежился. Ему хотелось сжаться до размеров молекулы, чтобы свирепые люди не смогли его разглядеть и отомстить. За что отомстить, правда, он вообще не понимал, но не надо было иметь человеческий мозг, чтобы понять намерения людские.
Дверь, судя по звуку, подалась и рухнула, отколов попутно добротный кусок раковины. Лёня выглянул из своего убежища.
Сашенька стоял красный, потный, раздувал ноздри и бешено вращал глазами. Одного взгляда на эту машину убийства было достаточно, чтобы все догадки сразу подтвердились.
Кто?! рявкнул человек каким-то совсем уж страшным голосом, где?!
Вон!!! дрожащим пальцем человечица ткнула в место леонидова приземления, промахнувшись при этом чуть ли не на полметра.
Что? не понял человек, вглядываясь в указанное ему место.
Паук, что! чуть не плача выдавила из себя Нина, ещё сильнее поджимая под себя ноги.
Сашенька почесал в затылке. Картина вырисовывалась действительно убийственная, наверняка даже для него. Выдранная с мясом дверь, разбитая раковина, паук, судя по крикам, бывший никак не меньше собаки, но ныне благополучно исчезнувший, и баба без трусов, восседающая на сливном бачке. Иероним Босх бы, наверное, при виде такого, пришёл в неописуемый восторг.
Ты че, дура? спросил Саша, печально подсчитывая в уме стоимость нанесенного ущерба.
Да ты сам идиот! парировала Нина, злобно прищуриваясь, пока ты эту тварь не поймаешь, я отсюда слезать даже и не подумаю! Это целый тарантул, нет, птицеед! По-любому птицеед, я таких видела по телеку!
Потом, будто сменив гнев на милость, протянула жалобно :
Ну Саааш! Убей его, я боююююсь!
Саша тяжело вздохнул и принялся шарить по тёмным углам туалета. Лёня, понимая, что бежать некуда, обречённо наблюдал, как человек, медленно, но верно, в своих поисках подбирается к нему. Он чётко осозновал, что из сложившейся ситуации у него, собственно, выхода всего два через пару мгновений он навеки останется в виде сочной лепешки на этом самом кафеле, либо сообразит убраться куда-то ещё. В роли нормального убежища не виделось вообще ничего, кроме каких то тряпок в углу, и, не имея времени на раздумья, он равнул к ним и зарылся поглубже в ту, что была мягкая, но вся в каких-то чудных, дырявых узорах. Как раз вовремя, потому что через секунду он услышал звук опрокинутого ершика, а затем сашенькин голос.