Рейд. Оазисы. Старшие сыновья - Конофальский Борис 11 стр.


Да, всё вставало на свои места, и у Горохова уже не было сомнений по поводу своих дальнейших действий нужно было убираться отсюда. И побыстрее. Молодец Нинка! Будет представлена к награде в двадцать копеек.

Он лезет в «бардачок», достаёт оттуда запасной шланг. Умело и быстро заменяет порезанный, не выбрасывает его, прячет, пусть Коняха думает, что он уезжает на повреждённом транспорте. Теперь уже нет времени притворяться, теперь сваливать. Горохов быстро поднимается к себе, одевается, берёт вещи, спускает их вниз, в гараж, за две ходки, начинает всё это грузить на мотоцикл, крепить ремнями.

 Вы, что, уезжаете?  влетает в гараж хозяйка, она на вид обеспокоена.  Прямо сейчас?

 Да,  коротко бросает он и тут же спрашивает:  Сколько с меня?

 Даже не предупредили,  недовольно произносит женщина. И, быстро посчитав в уме, называет сумму.

«Что её огорчает? То, что он так быстро собрался, уезжает, не предупредив, или то, что такой постоялец съезжает?» Честно говоря, инженер не сильно удивился бы, если бы узнал, что бабёнка с Коняхиным заодно. Он с ней не спорит, хотя счёт считает запредельным, Горохов достаёт деньги и молча рассчитывается с ней:

 Откройте, пожалуйста, дверь.

Он сразу выехал, как только дверь гаража распахнулась, и был рад тому, что на улицах, в тихом, безветренном воздухе стояла пыль: движение на улицах города оказалось оживлённым. Кто-то ехал за саранчой, кто-то по другим делам. Ему не трудно будет затеряться. Поэтому инженер не торопился, пропускал как встречных, так и тех, кто его догонял, он не хотел выезжать из города раньше времени. До рассвета ещё больше часа, а петлять среди барханов приятнее, когда всё видно. А доехав до восточного выезда, нашёл тихое местечко между кривыми бетонными домиками, загнал в проулок мотоцикл и заглушил мотор. Опёрся плечом на стену, закурил, чуть сдвинув маску, потянул к себе свою флягу, с которой никогда не разлучался. Видавшая виды трёхлитровая круглая фляга. На первый взгляд такая же, как и те, что носит с собой любой человек, живущий в степи или рядом с нею. Только городские в городах в них не нуждаются. Но вот его фляга была не совсем обычной, он вытаскивает её из старого кожуха, а там Половина фляги это металлический тайник, он открывает его и прячет внутрь, ко всяким нужным вещам, и маленький передатчик, который он нашёл на своём мотоцикле. Горохов знает: стенки металлического тайника наглухо запечатают передачу. Так что эти умники его в пустыне не вычислят. И тут ему в голову приходит мысль, что те, кто резал ему шланг, и те, кто ставил ему жучка, могут быть разными людьми, цели которых могут быть разные. «Чёрт, нужно было раньше осмотреть мотоцикл, может, передатчик поставил Тарасов! А Коняха с его людоедами мог и по следу на песке меня найти». В общем, всё было непросто, неясно и опасно. Впрочем, как и всегда.

Инженер спрятал флягу и подумал о том, что выяснит позже, кто решил за ним следить при помощи «жучка». А пока он стоял и курил в узком проулке, глядел, как, поднимая пыль, по дороге в сторону выезда идёт и идёт разнообразный транспорт; он дожидался времени, когда хоть чуть-чуть начнёт светать.

Единственным местом, где он мог укрыться, почувствовать себя в безопасности, было казачье стойбище. Но тут нужно было соблюдать осторожность. Нельзя было показать атаману Васильку, что он может притащить за собой из города какие-то неприятности. Инженер по рассвету, по прохладе, добрался до раскинутых по барханам сетей и там, конечно, нашёл и казаков с помогающими им детьми, и молодого атамана. Они все остановили сбор добычи, смотрели на него. А Горохов слез с мотоцикла и, помахав им рукой, направился к Васильку. Поздоровался с ним за руку, потом с двумя казаками, что были рядом.

 Здорово, атаман,  произнёс он, поглядывая на сети,  саранча один молодняк.

 Двухнедельные,  согласился Лёва Василёк,  мельче, но зато вкуснее старой.

 Это да,  кивнул инженер.

На этом официальная часть переговоров была закончена, и видя, что казаки молча ждут пояснений к его появлению, он перешёл к сути вопроса:  Слушай, атаман, тут такое дело Буровая должна прийти через пару дней, может, дня через три, мне теперь всё время тут нужно быть, посмотреть площадку для вышки, место для лагеря выбрать, сколопендр перебить,  он указал рукой на юг,  всё это километрах в десяти отсюда будет. Мне по два раза в день мотаться в город резона нет, может, можно у тебя три дня переждать? Может, есть палатка лишняя у тебя?

Нет, Василёк, хоть и был молод, но дураком он не был точно. Он сразу Горохову не ответил, чуть подумал, а потом спросил:

 Слышь, инженер, а ты точно никого из города за собой не приволок?

 В каком смысле?  инженер делает вид, что не понимает.  А кого я должен был приволочь?

 Да мало ли Там, в городе, всякой сволочи хватает,  Василёк говорит всё это с подозрением.

 Да никого я собой не приволок,  Горохов быстро соображает, ему уже ясно, что лучше не втягивать казаков в свои игры с Коняхиным, и он добавляет,  ладно, чтобы ты и твои люди не волновались, я поставлю палатку там же, где собираюсь ставить буровую. Но вот палатки у меня нет.

 Да пусть у нас ставит, чего там У нас под камнями хороших мест много,  говорит один из казаков, что слышит их разговор.

Но атаман даже не взглянул в его сторону, он молчит и думает, а инженер, не дожидаясь его решения, продолжает:

 Нет, спасибо, я поставлю палатку там,  он снова машет рукой в сторону юга,  на участке, только вот палатки у меня нет.

А Лёва Василёк по прозвищу Ходи-Нога его и спрашивает, да ещё так серьёзно, с пониманием:

 Что? Прижали тебя в городе, инженер?

Выкручиваться нет смысла, Горохов и отвечает ему честно:

 Копался кто-то в моих вещах. Судя по всему, это был человек Юрка. Думаю, искал карту.

Атаман удовлетворённо кивает головой, за маской его лица, конечно, не видно, но Горохов знает, чувствует, что там, под ней, раздражающее его выражение «Я так и знал. Я! Так! И! Знал!».

 Ты же говорил, что у меня проблем с городскими не будет,  произносит Василёк, как будто с усмешкой.  А сам теперь прибежал ко мне прятаться.

«Прятаться», «прибежал», эти слова задевают Горохова. Но он должен быть спокойным, сейчас у него просто нет права на раздражение и недовольство. Да, он должен пропустить это мимо ушей, он должен быть спокойным.

 Я не так говорил,  напоминает атаману инженер,  я говорил, что с городскими я сам разберусь.

 Разберёшься?  не верит Василёк, в его тоне слышна ирония.

 Разберусь,  твёрдо говорит Горохов.

 Да ты и со сколопендрой разобраться-то толком не можешь,  уже не скрывая насмешки, продолжает атаман.

«Паскудная баба, эта Самара». Уже разболтала, по всей степи разнесла, что он промахнулся с нескольких метров. Это было неприятно. И опять Горохову приходится себя сдерживать, чтобы не ответить какой-нибудь грубостью на эти реплики казака, он опять спокойно поясняет ему:

 В ваших местах сколопендры больно хитрые.

И тут вдруг говорит атаман ему уже без иронии, без насмешки, а скорее даже холодно:

 А ты, инженер,  дурак, если думаешь, что в наших местах только сколопендры хитрые.

Эти слова и, главное, этот тон уже всерьёз не понравились Горохову, так не понравились, что он машинально, не отдавая себе отчёта, поправил на лице маску, но при этом, опуская руку, отвёл в сторону полу пыльника, чтобы рука стала чуть ближе к револьверу.

Нет, это, конечно, он сделал машинально, но это его рефлексивное движение красноречиво говорило о его состоянии. И это состояние называлось «чем чёрт не шутит». И в который раз за этот разговор, беря себя в руки, он говорит атаману:

 Разберусь я со здешними хитрецами или не разберусь, то моя забота, тебе-то что? Ты дай палатку, да сиди жди, надейся, что я разберусь и ты получишь свои деньги.

 Так и поступлю,  отвечает ему атаман.  Палатку дам, но кондиционера лишнего у меня нет, но могу двадцать литров воды в сутки давать и еды сколько съешь.

 Вот и прекрасно,  произнёс инженер,  я поеду туда, пришли кого-нибудь, пусть привезёт воду и палатку до жары.

 Пришлю,  обещал Василёк.

Горохов, не попрощавшись, пошёл к своему мотоциклу.

«Да, тут всё непросто, непросто Положиться не на кого, опереться не на что. И вправду тут все хитрые, не хуже местных сколопендр».

Глава 14

Он поехал к тому месту, где собирался ставить буровую, там были хорошие камни, под которыми можно было поставить палатку.

Оставив мотоцикл в тени и взяв в руки обрез, он пошёл пройтись, осмотреться.

Место, ещё когда он его только увидел в первый раз, ему показалось неплохим. В тени камней нежатся в утренней прохладе гекконы. Их тут много, а значит, есть чем питаться, значит, и дрофа тут должна быть. Пройдя метров двести, он нашёл следы этой замечательной птицы. А пройдя ещё столько же, нашёл еле заметный, почти заметённый вчерашним вечерним ветром след сколопендры. Ему было лень, он немного устал, да ещё, инженера, честно говоря, огорчил разговор с Васильком. Ничего ему сейчас не хотелось, тем более искать эту опасную тварь в бесконечных барханах. Вот только вырос он в степи и прекрасно знал, что никакую степную опасность нельзя откладывать «на потом». Сколопендра, варан, шершни, гнездо ядовитых пауков нашёл уничтожай сразу. Потом пойдёшь уже не отыщешь, а опасность рядом с тобой притаится. Он «переломил» обрез, проверил патроны. Картечь и жакан, всё как положено. И не спеша побрёл по едва заметному следу многоножки.

А след был совсем плох, только внимательно вглядываясь в песок, инженер мог не потерять его, и он едва определил место, где прячется сколопендра, но нашёл он его скорее из опыта и интуиции, чем благодаря следам, которых тут, на песке, почти не осталось. Бархан был большой, метра в три высотой, и весьма длинный, как раз какие любят дрофы, когда собирают вылезающую из песка саранчу на вечерней зорьке. Вот только место лёжки он определить не мог. В прошлый раз он ошибся, и это при том, что след рядом с барханом был чёткий, а сейчас куда стрелять? Как поднимать тварь из песка?

Рядом, метрах в двадцати, находился пологий барханчик, он, не спеша и стараясь не скрипеть песком, взошёл на него и уселся. Солнце карабкалось вверх; недавно оторвавшись от горизонта, оно ещё не испепеляло всё вокруг, так что температура была вполне комфортной, тридцать три-тридцать четыре градуса, не больше. Инженер огляделся: никого и ничего вокруг, что могло бы привлечь его внимание, пауки и клещи уже спрятались, они солнца не любят. Он уселся на самом гребне и, положив обрез на колени, стал доставать из кармана сигареты. В степи всегда, если что-то не понятно, нужно сесть и подождать. Обязательно что-нибудь да и увидишь. Это на первый взгляд степь мёртвая, на самом деле она живёт, ну, если не считать нескольких часов дневной жары.

Он не успел закурить, как услышал ровный рокот невысоких оборотов. Двигатель был мощный, но малооборотистый. Коняхин? Это вряд ли. У таких как он, модных, дорогие двигуны на инжекторах звонко заливаются высокими оборотами, а этот тарахтит низко, сразу видно «тележка», старье на карбюраторе, да и звук идёт с северо-северо-востока, от стойбища казаков. Но Горохов рисковать не собирается. Он сползает по песку, взводит курки, вслушивается, вглядывается, ждёт. Звук приближался, кто-то ехал с севера по его следу. Его искали. Это был кто-то от Василька, в этом инженер уже не сомневался. «Палатку везут». Он чуть привстал и увидел, как над верхушками пологих барханов что-то блеснуло на солнце. Сначала инженер не понял, что это, потом догадался. На том, кто ехал на квадроцикле, то скрываясь за барханами, то выныривая из-за них, была женская одежда. Только местные женщины расшивают свои пыльники блестяшками.

«Самару, что ли, он послал?  Горохов встал во весь рост на бархане, даже поднял руку, чтобы она его заметила.  Неужели это она?»

И она заметила, свернула в его сторону. Да, кажется, это был её расшитый пыльник. Специально Ходи-Нога её прислал? Это форма унижения такая? Когда женщина заглушила мотор и слезла с квадроцикла, он уже не сомневался, что это Самара. Узнал её по фигуре, по одежде, по маске, а она, прихватив с собой дробовик, полезла к нему на бархан, стянула маску:

 Доброго дня, инженер,  произнесла женщина, останавливаясь возле него.

 Здравствуйте, Самара,  нейтрально, и даже скорее холодно отвечал он.

 Я тебе палатку привезла,  говорила Самара, стягивая ещё и очки и беззастенчиво разглядывая его,  атаман просил.

У неё карие, острые глаза, белые хорошие зубы, она скуластая, может быть, даже привлекательная и уж точно сильная.

Она оглядывается:

 А, ты сколопендру выследил!? Молодец!

Женщина дёргает затвор, вскидывает ружьё к плечу.

«Неужели она знает, где зарылась тварь?»

Самара стреляет, почти не целясь. Выстрел! Картечь взметнула песок, и сразу за фонтаном песка из бархана рывком появляется чёрная голова многоножки. Самара первым же выстрелом попала в неё, животное ранено, дёргается из стороны в сторону, слепо поливая всё вокруг кислотой. Но это длится недолго, секунду, пока казачка передёргивает затвор и снова стреляет. И опять не целится, и даже толком не прижала приклад к плечу. Сколопендра добита, разорванная треть животного вместе с клыкастой головой вывалилась из бархана, а женщина, загоняя патроны в патронник, говорит:

 Она завсегда ложится вверх, под самый гребень, там песок немного осыпается. Так её и находим.

Но сейчас инженера волнуют не сколопендры, он смотрит на неё в упор и спрашивает:

 Это вы рассказали атаману, что я промахнулся с нескольких шагов?

Она вдруг смеётся, а зубы у неё и вправду хорошие:

 Ой, да ладно тебе! Обиделся, что ли? Стояли с бабами, про готовку говорили, как лучше козодоя готовить, я про тебя и вспомнила, сказала, что в степи повстречала. А там была жена атамана, видно, она ему по дурости бабьей и сбрехнула,  её перчатка ложится ему на локоть,  да ты не обижайся, инженер, с кем не бывает, у нас и лучшие казаки иной раз мазали.

Она успокаивает его, но тут же улыбается, улыбается немного нахально, почти с вызовом. Эта женщина Горохову стала неприятна, ну, может, и недурна собой, и зубы отличные, и стреляет на удивление, но было в ней что-то отталкивающее. А сказать точнее, отпугивающее. Посмотрев на неё внимательно и подумав пару секунд, он понимает: да она попросту была опасна, проблемная баба.

«Упрямая, дикарка, без чувства такта. Даже не скрывает своего интереса, и Бог бы с этим, в иной раз мне это даже польстило бы, но она заносчива и, скорее всего, обидчива. Рассказала про мой промах, судя по всему, в отместку за то, что я отказался приехать к ней в гости. Если так, то она ещё и глупа и своей какой-нибудь блажью или заскоком может создать трудности на ровном месте, придумать проблему из ничего. От таких нужно и в обычной-то жизни держаться подальше, а сейчас и подавно».

Первая его мысль: забрать палатку и прогнать её отсюда. Но инженер не дожил бы до своих лет, если бы руководствовался исключительно своими желаниями, основанными на эмоциях. Он понимает, что, прогнав Самару, ещё больше разозлит заносчивую и обидчивую дикарку. А ему нужна помощь. Во-первых, ему нужно получше разузнать, что там творится внутри казацкого коша, а ещё ему нужен кто-то, кого он смог бы Да просто послать по делам или оставить при палатке, при вещах. Горохов принимает решение не гнать женщину, но и не обманывать, а по возможности сразу провести линии, обозначить позиции, чтобы не обнадёживать её понапрасну. Да, она, может быть, не очень ему приятна и запросто может отчудить чего-нибудь, и у неё противный характер, но, кроме неё, у него в степи никого больше не было. И инженер принимает решение.

Назад Дальше