Наш отец болен.
Начало фразы вызвало возмущение, однако его быстро заглушил конец.
В в каком смысле?
У него отказывают почки.
И вновь Алексис вздрогнула, будто получив пощечину, и упала обратно в кресло.
Несколько лет назад он попал в серьезную аварию и повредил почки, продолжала Кэнди дрожащим голосом. Он был на диализе, но функция почек не восстанавливается. Ему нужна пересадка.
То есть ты меня разыскала, потому что Алексис не сумела закончить предложения, из груди вырвался сардонический смех.
Ты можешь подойти, жалко пролепетала Кэнди. Алексис крепко зажмурилась. Происходящее не реально, верно? Если ты подойдешь, то можешь спасти ему жизнь. Он в списке на пересадку уже два года.
Ей хотелось заткнуть уши и закричать: «Ла-ла-ла-ла». Плевать! На него и на Кэнди.
Понимаю, ты шокирована
Алексис вновь открыла глаза.
Когда ты обо мне узнала?
Молчание Кэнди говорило само за себя.
Когда? тверже повторила Алексис.
Три года назад.
Три года! Алексис выдохнула столько вопросов, сколько хватило бы на целую жизнь, лишь затем, чтобы вдохнуть новую порцию, достаточную еще на одну. Значит, он тоже знал о ней уже три года? Или знал всегда? Во всяком случае, уж явно не горел желанием ее увидеть.
Он запретил мне с тобой связываться, сказала Кэнди, словно прочитав ее мысли.
Значит, он в самом деле о ней знал как минимум три года. Алексис медленно поднялась.
Думаю, тебе следует уважать его желание.
Не могу! У нас мало времени. Он уже в третий раз вверху списка для пересадки, но прежде все срывалось. Если он не получит почку в ближайшее время
Когда? невольно спросила Алексис.
В течение нескольких месяцев. Точно предугадать нельзя.
Внутри волна сочувствия схлестнулась с инстинктом самосохранения далеко не новая для нее борьба. Кэнди продолжала:
Понимаю, я прошу об огромной услуге отдать почку совершенно незнакомому человеку.
Алексис безрадостно рассмеялась и покачала головой. Отдать почку незнакомцу было бы куда проще. Кэнди подошла ближе.
Хочешь, чтобы я умоляла? Я могу.
Нет, этого Алексис не хотела. Никто не должен торговаться за жизнь любимого человека. Она слишком хорошо помнила это душераздирающее отчаяние, с которым умоляла врачей, ученых и Бога спасти ее маму, обещая сделать все что угодно, сказать, отдать все, что потребуется. Только без толку.
Порой надежда ловушка для глупцов. Никому не пожелаешь такой пытки.
Прошу, Алексис! взмолилась Кэнди.
Она прижала пальцы к глубоким морщинам, образовавшимся на лбу.
Мне нужно подумать.
Но
Ты знаешь обо мне уже три года, Кэнди. Я заслужила хотя бы пару дней на то, чтобы все осмыслить.
Кэнди беспокойно натянула рукава толстовки на ладони и скрестила руки на груди. Этот жест от другого человека мог означать самозащиту, однако Кэнди таким образом сдавалась. Она тяжело вздохнула, прежде чем коротко кивнуть.
Хорошо.
Как мне с тобой связаться?
Кэнди молча подняла с пола свою сумку, достала записную книжку с ручкой и быстро написала номер телефона на чистом листе, который затем вырвала и передала Алексис.
Я остановилась в отеле, сказала она. Мне скоро придется вернуться в Хантсвилл.
Поняла, выдавила Алексис.
Так ты позвонишь или?..
Мне нужно время.
Губы Кэнди приоткрылись, будто она хотела сказать что-то еще вероятно, напомнить, что как раз время для них большая роскошь. Было бы лицемерием это не признать. Нет ничего громче настойчивого тиканья неумолимых часов времени, когда каждая секунда приближает любимого человека к последней черте.
В итоге Кэнди лишь коротко кивнула, сжалась в комок, неловко перекинула сумку через плечо и, бросив на нее взгляд напоследок, вышла. Алексис слушала ее шаркающие, медленно удаляющиеся шаги. Вскоре заскрипела и захлопнулась кухонная дверь.
Несколько мгновений спустя в проеме появилась Джессика.
Все нормально?
Алексис моргнула, выходя из оцепенения.
Вы с Марианой сможете сами прибраться? Мне нужно кое-что сделать.
Подруга нахмурилась.
Конечно, но Что-то случилось?
Вроде того.
Алексис
Как в тумане, Алексис обогнула Джессику, пересекла кухню, схватила свои вещи и вышла на улицу. Она действовала механически, как легкие, сжимающиеся и разжимающиеся при вздохе. В переулке, рядом с ее машиной, прошла группа нарядных женщин, активно жестикулирующих и смеющихся. Отстраненная часть сознания Алексис уцепилась за них: понимают ли они, как им повезло, что у них нет забот, что им не знакомо это ощущение, будто ты шагнул в пропасть и жизнь вдруг поделилась на «до» и «после». Вновь. Ибо что бы ни случилось, какое бы решение Алексис ни приняла, ее жизнь уже никогда не будет прежней.
Она едва заметила, как добралась до дома: внезапно перед глазами вырос ее гараж, а машина работала на холостом ходу в наступившей тишине. Когда она успела выключить радио? Оно всегда включалось при повороте ключа зажигания, и бессмысленная болтовня или новостные сводки заглушали хаос мыслей.
Алексис вытащила ключ. Руки упали на колени. Она знала, что нужно делать, однако мышцы отказывались слушаться. Дом утопал во тьме, только в коридоре горел светильник.
Мамы не было в живых больше трех лет, тем не менее этот дом все еще казался ее. В первые несколько недель после маминой смерти Алексис была полна решимости его продать и переехать в какой-нибудь современный лофт в центре, где можно затеряться в шуме и огнях вывесок. Однако вскоре эта затея начала казаться предательством. Мама пахала на двух работах ради этого дома. Она его заслужила.
Поэтому Алексис осталась. В конце концов она переделала все под себя: потертые диваны уступили место новой стильной мебели, стены были перекрашены, а шкафы заменены. Со временем, очень нескоро, боль потери, возникающая каждый раз, когда она заезжала на подъездную дорожку, приняла более мягкую форму, известную как ностальгия.
Наконец Алексис заставила себя выбраться из машины и зайти в дом. Пирожок приветственно замяукал с лестничного пролета, и она тяжело поднялась на второй этаж. Ее спальня находилась в конце длинного коридора. Она зашла в гардероб и встала на цыпочки, чтобы достать с верхней полки обувную коробку, набитую всякими бумажками.
Самым тяжелым в смерти мамы была необходимость перебрать ее вещи словно забиваешь последний гвоздь в крышку гроба. От целой человеческой жизни осталась лишь кучка вещей связанное мамой одеяло, одежда, от которой у Алексис не хватало духу избавиться, стопка разномастной посуды, коллекция сувениров. И эта коробка с фотографиями, открытками и прочими бумажками Алексис отложила ее на потом, когда найдет время и душевные силы. Она не могла вспомнить, куда точно убрала конкретную, нужную ей сейчас карточку. Прежде та не казалась особенно важной простая открытка, прикрепленная к букету цветов на похоронах.
Алексис запомнила лишь имя.
Глава пятая
Эй, ты когда-нибудь встречал жену Русского?
Чего? Ноа оторвал взгляд от кошмара в ноутбуке Колтона и недоуменно уставился на виновника этого кошмара.
После двух часов работы он был порядком раздражен. Не только от абсолютной неспособности Колтона придерживаться элементарных правил безопасности в Сети, но и от удручающего ощущения, что Ноа окончательно и бесповоротно превратился в того, кого прежде презирал.
Он находился в роскошном особняке, который, должно быть, стоил больше, чем обычный американец в состоянии заработать за десятилетие, и в котором могли с комфортом жить человек двадцать. Старый Ноа уже бы рвал и метал, возмущаясь экономической системой, которая позволяет таким богатствам скапливаться в одних руках, в то время как новый Ноа на этой системе разживался.
Так что да, он был не в духе.
Ну, Русского жена, видел ты ее вообще?
Ноа нахмурился.
Нет, а что?
Мне кажется, ее не существует.
Пф-ф, глупости! Конечно, существует. Ноа взял бутылку пива и сделал глоток.
Но ее никто никогда не видел. По-моему, он ее выдумал.
Ноа закатил глаза.
Он профессиональный спортсмен, знаменитость. Забей его имя в интернете и все узнаешь.
Я гуглил и не нашел ни одной фотки с ней. То есть вообще ни шиша. Разве не подозрительно?
Слушай, давай ты со своими друзьями потреплешься? пробурчал Ноа. Я тут работать пытаюсь.
А вот это обидно, чувак. Я-то считал тебя своим другом.
Чувство вины вынудило его смягчить тон.
Ну, у тебя, что ли, нет никаких дел? Я думал, звезды занимаются всякой звездной хренью.
Не-а.
Колтон схватил стоящую неподалеку гитару и, положив на колени, сыграл пару аккордов.
Что-то новенькое? спросил Ноа, бросив на него заинтересованный взгляд. Тот пожал плечами.
Да так, работаю над новым альбомом.
В его голосе проскользнуло едва заметное напряжение. Друг а они, как ни странно, в самом деле дружили серьезно относился к новому альбому, от которого зависело многое, поскольку его первые два стали платиновыми, а вот последний добился гораздо меньшего успеха ни одна песня не попала в чарты.
Ты бы мог навести справки.
Ноа взглянул на друга поверх очков.
Насчет чего?
Ну, жены Русского.
Почему я-то?
Ты ведь работаешь на ЦРУ, верно?
Да, отозвался Ноа с каменным лицом. Друзья были уверены, что за его компанией стоит какая-то влиятельная организация.
Колтон замер.
Черт! Серьезно, что ли?
Боже милостивый. Ноа закатил глаза и вновь застучал по клавиатуре.
Чувак, у вас даже имеется фургончик для слежки.
Как и у всех компьютерных компаний.
Заливаешь!
Ноа вздохнул и откинулся на спинку стула.
К нам обращаются для проверки безопасности систем, в том числе систем коммуникаций и видеонаблюдения.
Ага, так я тебе и поверил. Ты точно работаешь на ФБР или типа того.
Ну, Колтон не совсем ошибался. По крайней мере однажды Ноа работал на ФБР сотрудничество с правительством спасло его от колонии.
Только те деньки давно позади. Теперь он собирал тысячи с таких богатеньких лопухов типа Колтона, защищая их компьютеры от вирусов с порносайтов.
Зазвонил телефон. Ноа достал его из кармана на экране высветилось лицо Алексис, он тут же просиял и спешно ответил:
Привет!
На другом конце провода послышалось шуршание, а затем слабое:
Ноа
Он похолодел.
Что случилось?
Ты можешь у нее оборвался голос.
Ноа вскочил, едва не опрокинув обеденный стол, за которым сидел.
В чем дело?
Кое-что произошло. Можешь ко мне заехать?
Уже в пути.
Ноа стремительно засунул телефон обратно в карман и выудил из другого ключи от машины.
Все нормально? встревожился Колтон.
Мне надо бежать.
Ноа летел по городу так, будто скрывался от погони в GTA. Заехав на подъездную дорожку дома Алексис, он заглушил мотор и пулей выскочил из машины. Входная дверь оказалась незапертой, поэтому он вошел без стука и громко позвал хозяйку.
Тут, хрипло ответила она со второго этажа.
Ноа взлетел наверх, перемахивая через две ступеньки разом, миновал коридор и ворвался в спальню. Алексис сидела на подоконнике, одетая в широкие спортивные штаны и старый огромный свитер, волосы собраны на макушке в неаккуратный пучок. При его появлении она повернулась, и он увидел ее красные опухшие глаза. Одним словом, выглядела она ужасно. В груди защемило.
Ноа окинул комнату беглым взглядом на полу валялись бумаги с фотографиями, кровать усыпана всяким барахлом, затем широкими шагами пересек разделяющее их расстояние и опустился перед ней на колени.
В чем дело, что случилось?
Она молча передала ему смятую желтую карточку, какую обычно прикрепляют к цветам. На ней спешным почерком было написано имя: «Эллиотт В.».
Ноа недоуменно нахмурился и вновь заглянул Алексис в лицо.
Кто этот Эллиотт В.?
Очевидно, мой отец.
Спустя десять мучительно долгих минут Ноа удалось вытянуть из Алексис историю целиком оказывается, та девушка, которая неделю пыталась с ней заговорить, была вовсе не жертвой насилия, а ее сестрой.
Ноа сохранял спокойное выражение лица во время рассказа, однако внутри все бурлило от сопереживания и ярости чистой, раскаленной ярости. Этот урод игнорировал родную дочь всю жизнь, а теперь ему вдруг понадобилась ее почка?!
И ты веришь этой Кэнди?
Алексис вытерла нос.
Зачем ей врать?
Ну, по каким только причинам не врут люди.
У нас одинаковые глаза. К тому же у нее есть подтверждение ДНК-теста.
Ты его видела?
Нет, но я нашла это. Она указала на карточку с именем. Каковы шансы, что некий другой Эллиотт В. прислал цветы на мамины похороны?
Ноа нервно запустил пальцы в волосы.
Что будешь делать?
Пока не знаю.
Он положил руки на колени Алексис и, заглянув в глаза, мягко поинтересовался:
Как ты себя чувствуешь? Она отвела взгляд и тяжело сглотнула. Эй, посмотри на меня, попросил Ноа, и она послушалась, однако неестественно выпрямилась, а на лице застыла отстраненная маска. Не надо так.
Ноа часто видел ее такой и теперь понимал она пытается от него закрыться, спрятать настоящие эмоции. Его мама тоже так себя вела после смерти отца. Ноа боялся, что Алексис, как и мама, в один момент просто взорвется с оглушительной силой. Оставалось лишь надеяться, что хотя бы в этот раз он будет рядом и поможет собрать осколки.
Она прочистила горло с явным усилием.
Как «так»?
Не надо от меня отгораживаться. Не надо скрывать, что расстроена.
Она коротко покачала головой.
Все нормально.
Не нормально. Ты в шоке, твоя жизнь опять перевернулась с ног на голову.
Алексис скрестила руки на груди и вновь тяжело сглотнула.
Просто просто надо все переварить.
Ноа отчаянно вздохнул, после чего поднялся и поморщился ноги затекли.
Налью тебе горячего чая.
Не стоит
Мне вовсе не сложно. Он заправил завиток волос ей за ухо. Быть может, я даже добавлю в кружку пару капель виски.
Она улыбнулась в равной степени печально и натянуто.
Ты просто золото.
И не говори, он ухмыльнулся и подмигнул. В груди расползлось тепло при виде легкого изгиба на ее губах, уже больше напоминающего искреннюю улыбку. Я быстро одна нога здесь, другая там.
Ноа спустился с лестницы и на последней ступеньке еле-еле избежал покушения на убийство со стороны Пирожка, который бросился ему наперерез. Чертов кот его ненавидел и обожал напоминать об этом максимально злобным способом то кидался поперек дороги, едва не сбивая Ноа с ног, то выпрыгивал из-под стола, чтобы объявить войну его шнуркам. Теперь же, потерпев очередную неудачу, он с недовольным шипением поскакал наверх с прытью, весьма неожиданной для животины, чье пузо почти касалось земли.
На кухне Ноа включил чайник и отыскал в шкафчике пакетик ромашкового чая. Все приготовив, он, верный своему обещанию, плеснул в кружку немного виски, а себе налил неразбавленного и добавил пару кубиков льда. Когда он вернулся в спальню, Алексис уже сидела на кровати, поглаживая устроившегося на ее коленях Пирожка.
Он опять пытался меня убить, пожаловался Ноа в надежде выудить из нее еще одну улыбку.
Она убрала кота и взяла кружку чая.
Спасибо.
Развести огонь? предложил он, кивая в сторону камина.
Давай.
Ноа поставил свой стакан на прикроватную тумбочку и принялся за работу. Минуту спустя все было готово. Алексис передвинулась к изголовью кровати. Сбросив обувь, Ноа уселся рядом с ней, неловко поежившись от скрипа матраса. Он уже множество раз бывал в ее спальне: например, когда приносил поленья; тем не менее до кровати чего-то столь интимного еще не добирался.
Алексис отхлебнула чая и зашипела.
Горячо?
Я бы даже сказала горячительно.