Ты видела ее вчера? спросил он.
Не было смысла уточнять, о ком речь. Карли не раз делилась с Робертом своими опасениями насчет Мишель. И он был свидетелем их конфликта десятилетней давности.
Да, сказала она. Мельком. Она изменилась. Похудела. Она хромает, но это понятно.
Ее ранили в бедро, верно? Я слышал об этом.
Карли кивнула.
Вы поговорили? спросил он.
Вообще-то нет. Она была уставшая.
Или Карли так показалось. Она не собиралась делиться с ним тем, что сказала Мишель. Она даже думать об этом не хотела пока что. Ну а уж если Мишель уволит ее, тогда она и начнет строить планы.
Вернулась паника, но она игнорировала ее. У нее будет еще много времени, сказала она себе. Когда она останется одна. Если она поддастся страху сейчас, перед Робертом, он заметит это и станет ее утешать, обнимет Нет, она не хотела давать ему повод для этого.
Роберт был похож на брата: среднего роста, широкоплечий, темноволосый и с черными глазами. Это интриговало ее и одновременно вызывало желание убежать прочь. Аллен был младше почти на шесть лет и отличался от него невероятным обаянием и веселым нравом. То, что он уйдет от Карли, было неизбежно словно прибой, накатывающий на скалистый берег острова.
Роберт был почти таким же красавцем, только без тяги к разрушению. Он владел автомастерской в дальнем конце города. Он был хорошим человеком, хотел заботиться о ней и Габби, и Карли позволяла ему. Потому что это было легко. Потому что он не требовал от нее ничего, никаких близких отношений, а она и не хотела их.
Но она иногда задумывалась, не придется ли ей заплатить высокую цену за эту легкость. Не используют ли они друг друга, чтобы не искать то, чего действительно хотят? Может, с кем-нибудь еще ей будет лучше? Конечно, если Мишель ее уволит, проблем будет меньше. Она подозревала, что, оставшись без дома, утратит почти всю свою привлекательность для возможных бойфрендов.
Ну и как? Нормально? спросил он.
Я знала, что она приедет, но все равно видеть ее было шоком.
Мне очень жаль. Неприятная ситуация.
Брось говорить об этом. Тут совсем нет твоей вины.
Он мой брат.
Я вышла за него замуж. Знала, какой он, но все равно стала его женой.
Она вышла за него, хотя за два дня до свадьбы застукала со своей лучшей подругой. Аллен тогда винил во всем Мишель, мол, она его соблазнила, а он не виноват.
Карли до сих пор помнила все до мелочей. В тот день она наконец-то купила фигурки для свадебного торта. Нашла их в антикварном магазине в Абердине. Из тонкого фарфора, чуточку старомодные. Но ей понравилось, как они смотрят друг на друга, взявшись за крошечные руки. Она купила их, принесла в свой маленький дом и тщательно помыла. Потом решила показать их Мишель.
Да, тот день она помнит до сих пор. Журавли были всюду. Они делали гнезда и громко орали, раздираемые птичьими гормонами. И день был солнечный редкое событие на Северо-Западе.
Она зашла в отель, чувствуя себя там чужой. Они с Мишель только недавно помирились. Их дружба, такая крепкая когда-то, дала трещину. После яркого солнца ее глаза постепенно привыкли к полумраку приватной зоны, и Карли направилась через гостиную в спальню Мишель, ни о чем не думая, не постучав. Они лежали в постели, голые. Сплетение рук и ног.
Сначала она не поверила своим глазам. Она стояла, держа в руках фигурки, и не могла понять, почему стало так плохо. Словно видела сон, в котором стулья стоят на потолке.
Потом расплывчатая картинка сфокусировалась, и Карли поняла, что случилось. Что ее предал человек, которому она должна была доверять больше всех на свете. Предал с Мишель уже разрушившей почти все, что у нее было.
Аллен вскочил и бросился к ней. С возбужденным, влажным пенисом и всклокоченными волосами.
Карли, пожалуйста, прости. Это случайность.
Она помнит, как он говорил что-то еще, умолял. Обвинял во всем Мишель, а та сидела на постели с равнодушным лицом. Карли ждала не объяснений Аллена, а что скажет Мишель. Через некоторое время она и сказала.
Ты бы шла домой.
Вот так. Четыре слова. Ни объяснений, ни извинений. Просто «ты бы шла домой».
Карли убежала прочь.
Через два дня она вышла замуж за Аллена. Потому что так было проще, чем глядеть правде в глаза. Потому что она боялась остаться одна. Забавно, что она в конце концов одна и осталась.
Ты со всем разберешься, сказал ей Роберт. Вы с Мишель были подругами. Вам надо поговорить по душам, и вы снова помиритесь.
Она кивала, потому что так было проще, чем сказать правду. В том, что Карли была пострадавшей стороной, а Мишель, казалось, приехала домой ради мести.
* * *
Мишель вошла на кухню отеля и вдохнула аромат корицы и кофе, смешанный с сытным запахом бекона. У нее потекли слюнки, и ей впервые за несколько месяцев захотелось есть.
Кухня изменилась стала больше, в ней прибавилось окон, но плита была прежняя, с восемью горелками. За ней правила Дамарис, рявкая команды официанткам и помощницам.
Мишель наблюдала, как повариха посыпает омлеты своими секретными приправами и переворачивает оладьи. К омлетам добавлялись нарезанные кубиками овощи и сыр, а ежевика добавлялась ко всему. Тосты потрескивали, соковыжималка жужжала, тарелки стучали, и все это сопровождалось криком «Новый заказ!».
Голова ее болела почти наравне с бедром. После вчерашнего, когда было слишком много водки и слишком мало еды. Но сейчас она глядела на Дамарис, и боль отступала на задний план. Здесь, в этом хаосе, она наконец-то поняла, что вернулась домой.
Последний заказ, крикнула Дамарис, со стуком поставив еще одну тарелку.
Мишель взглянула на часы. Почти девять. В это время года и в середине недели посетители завтракают рано, многие едут потом на работу. Обычно они погружены в свои мысли, строят планы и обдумывают предстоящие дела.
Доброе утро, поздоровалась она, когда Дамарис выключила горелки.
Повариха повернулась и прижала руку к груди.
Когда ты пришла?
Несколько минут назад.
Дамарис поспешила к ней, вытирая руки о белый фартук.
Как я рада тебя видеть, сказала она, прижимая Мишель к себе. Ты голодная, заявила она, отстраняясь. Конечно, голодная. Как же иначе? Я приготовлю сейчас твое любимое.
Не надо! Не хлопочи.
Темные брови поварихи поднялись над оправой очков.
Ты думаешь, я не помню, что ты любишь? Сядь.
Мишель захромала к столешнице и села на табурет. Дамарис налила кофе и подала ей, потом посмотрела на лежавшие перед ней продукты.
Ты не ночевала в отеле, сказала она, нарезая коричный хлеб. Я спрашивала.
Мне не хотелось. Это была почти правда. Странно возвращаться назад.
Это потому что ты слишком долго ждала. О чем ты только думала? Десять лет! За все это время ты не могла приехать повидаться со мной?
Мишель не ответила. То, что она не приезжала, не имело никакого отношения к Дамарис дело было в Карли и Бренде.
Что ты думаешь о здешних переменах? спросила Дамарис, взбивая яйца.
Их тут больше, чем ты говорила. Весь отель изменился.
Я не хотела тебя расстраивать. Карли предложила, а твоя мать взялась за дело. Подрядчик был из Сиэтла. Бренда не стала нанимать местных. По-моему, она спала с ним.
Моя мать?
Он использовал ее, если хочешь знать. Новая крыша и переделанная кухня видишь какие? Мне даже было жалко ее. Он уехал, как только закончил работы, и больше носу не показал. Так не везло ей с мужиками. Она посмотрела поверх очков. Как я сказала, мне было жалко ее.
Мишель не смогла обнаружить у себя даже капли сочувствия.
Зря она все затеяла. Отель не нуждался в переделке. Он вообще не принадлежал ей. Она не имела права.
Думаешь, это остановило бы ее?
Нет.
В голове снова запульсировала боль. В бедре она никуда и не девалась. Мишель следовало бы принять обезболивающее, которое дали ей доктора, но ей не нравилось, как она себя потом чувствует. Чокнутой.
Кстати, какая ирония. Она без проблем разрушала свое здоровье водкой, но отказывалась принимать обезболивающие. Конечно, если разобраться, это противоречие было крупицей по сравнению с хаосом в ее голове. Она чувствовала, что вот-вот превратится в «интересный случай» для какого-нибудь медицинского журнала. Или у нее просто мания величия?
Дамарис поставила перед ней тарелку. Французский тост из коричного хлеба с сосиской. И рядом ежевика.
Неужели? спросила она, рассеянно тыча вилкой в одну из ягод.
Традиция такая. Дамарис усмехнулась.
Потому что тут, на Ежевичном острове, к любым блюдам подавалась ежевика. В детстве отец в шутку говорил Мишель, что им еще повезло; было бы хуже, если бы они жили на острове Брокколи или на Шпинатном. Она вспомнила, как смеялась тогда над отцовской шуткой, а потом вздохнула и попыталась вспомнить последний раз, когда что-то показалось ей хоть немножко смешным.
Она отрезала маленький кусочек французского тоста. Края приятно хрустели, корица просвечивала сквозь слой яйца. На языке все смешивалось, подслащенное кленовым сиропом. И сам хлеб, легкий, но сытный, тоже радовал нёбо.
Многие считали, что больше всего запоминаются запахи, а для Мишель это был вкус. Она помнила его, хотя в последний раз ела такой завтрак, как ей казалось, тысячу лет назад. Помнила, где она сидела, о чем они говорили тогда за столом. Дамарис приготовила ей точно такое же блюдо в самое первое утро, когда только что устроилась на работу в отель.
Боже, какая ты мастерица!
Уж я-то точно такая, как и была, засмеялась Дамарис.
Она налила себе кофе, подвинула поближе табурет и стала смотреть, как Мишель завтракает.
Мишель разделалась с французским тостом и взялась за сосиски. Они были такими же, как она помнила; их делали фермеры на севере острова. Напоследок она съела ежевику.
Ягоды из Чили? спросила она. На острове они еще не созрели.
Дамарис вытаращила глаза.
Тсс! Это практически святотатство. Все, что мы подаем, местное.
Ты такая врушка. Мы разве так говорим?
Нет, но люди так считают.
Сейчас лишь первая неделя мая, на улице всего десять градусов. Никто и не поверит, что они местные.
Дамарис шмыгнула носом.
На том конце острова есть оранжерея.
Так она размером с эту кухню. Там поместятся два куста, не больше.
Все равно. Дамарис отхлебнула кофе. И что же теперь?
Повариха явно спрашивала не о том, собирается ли Мишель отнести тарелку в раковину.
Я возвращаюсь к своей прежней упорядоченной жизни. Буду управлять отелем, как когда-то.
Ты не справишься в одиночку.
Мишель посмотрела на нее. Может, Дамарис слышала про их вчерашний конфликт с Карли?
Отель стал больше, продолжала повариха. Тридцать комнат. На носу лето. Ты сама знаешь, что это такое.
Да, толпы туристов, набитый отель.
Я уволила Карли.
Мишель мысленно произносила эти слова, взвешивала их, наслаждалась удовлетворением, которое они ей доставляли.
Действительность будет другой, подумала она, сжимая кружку. Будет тяжелая работа от зари до зари. С ее больным бедром и физиотерапией, не говоря уж о том, что лестницы станут для нее кошмаром. Дамарис права. Одной ей не справиться.
На самом пороге летнего сезона она просто не найдет себе хорошего помощника. Так что, несмотря на свое огромное желание, она понимала, что увольнять Карли просто глупо.
Считаешь, я должна ее оставить?
Не нужно было и пояснять, о ком речь.
Дамарис пожала плечами:
Пока да. Она не хочет уходить. У нее тут дочка. Габби. Между прочим, милая девчушка.
Дамарис всегда была ее союзницей. Мишель импульсивно протянула руку через столешницу из нержавейки и сжала руку поварихи.
Я скучала по тебе.
Я тоже скучала.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась темноволосая женщина чуть моложе Мишель. На ней была розовая блузка, заправленная в черные брюки. Волосы были завязаны на затылке.
Изабелла, иди сюда. Это Мишель. Мишель, это моя невестка. Изабелла замужем за Эриком.
Мишель улыбнулась:
Так он наконец женился? Просто не верится.
Четыре года назад, сообщила Изабелла.
Мишель вспомнила, что Эрик не видел смысла заводить себе подружку. Зачем ограничивать себя одной женщиной? Пару раз он подбивал к ней клинья, один раз даже вытащил пенис. Она тогда впервые взглянула на мужской член, и у нее невольно вырвалось: «Серьезно? Так вот из-за чего все с ума сходят!» Ее восклицание не только остановило его, но и отбило всякую охоту приставать к ней.
Поздравляю, сказала она Изабелле, надеясь, что Эрик одумался и стал хорошим мужем.
Спасибо.
У них есть ребенок. Маленькая девочка.
Какая хорошая новость.
Повисло неловкое молчание.
Окей. Рада была познакомиться. Изабелла повернулась к свекрови. Все посетители ушли. Я закрываю обеденный зал. Вернусь в четверть двенадцатого.
Ладно, увидимся.
Пока, сказала Изабелла и ушла.
Она тут старшая официантка. Обслуживает завтраки и ланчи, сказала Дамарис. Ей так удобно. Она может немного заработать и быть дома с ребенком.
Хорошо.
Мишель понимала, что ей надо задавать вопрос за вопросом, входить в курс дела. Она вернулась. Но внезапно она поняла, что не может общаться с людьми, хотя это самая простая часть ее работы. Ей хотелось забиться куда-нибудь в маленькую комнатку, где она почувствует себя в безопасности. Где все знакомо.
Она встала и протянула руку к посуде.
Оставь, сказала Дамарис. Я уберу.
Мишель обошла вокруг стола и обняла женщину, которая всегда заботилась о ней.
Спасибо, прошептала она и поцеловала Дамарис в макушку.
Добро пожаловать домой, Мишель. Я так рада, что ты вернулась.
Я тоже. Вроде бы.
Она захромала к двери, ведущей в ресторан. Оттуда она пойдет в отель и подумает, что делать дальше.
Мишель?
Она замерла и оглянулась.
Я горжусь тобой. Дамарис улыбнулась.
Мишель почувствовала, как у нее перехватило горло.
Спасибо.
Глава 5
Кабинет матери, а теперь ее кабинет, был одним из немногих мест, оставшихся в прежнем виде. Мишель села в старое деревянное кресло и усмехнулась, услышав знакомый протестующий скрип. Кресло было старше ее, его купили на какой-то распродаже офисной мебели много-много лет назад. Как и письменный стол, оно было поцарапанным и старомодным, но вполне исправным.
«Компьютер относительно новый, возможно, за последние десять лет его меняли не один раз», подумала она, нажимая на кнопку пуска. Хотя у нее в Афгане комп был поновее.
Стену за ее спиной всю до самого потолка занимали книжные полки. На них десятки лет пылились массивные бухгалтерские книги. Запах старой кожи и хрупкой от времени бумаги успокоил ее. Здесь, глядя на акварельный рисунок отеля, каким он был раньше, и на знакомый плетеный коврик под ногами, она почувствовала себя почти дома.
В пятидесятые ее только что поженившиеся дед с бабкой неожиданно получили наследство и сразу купили этот отель. Тут родился и рос отец Мишель, а потом и она сама. Три поколения Сандерсонов оставили свои следы в этом старом доме. Мишель никогда и не собиралась жить где-то еще.
Десять лет назад некоторые чрезвычайные обстоятельства ну хорошо, чувство вины заставили ее пойти в армию. Через одиннадцать месяцев ее отправили за океан, и в конце концов она оказалась в Ираке. Работа в службе снабжения занимала у нее много времени. Она знала, что приносит пользу, и поэтому просилась в командировки еще два раза.
Свой отпуск она проводила в Европе, почти три недели путешествовала по Австралии, видела Великую Китайскую стену. Но вообще-то она была готова к тому, чтобы жить прежней жизнью. Будь ее воля, она больше никогда не уезжала бы с острова.
Переключив внимание на экран, Мишель кликнула на иконку отеля. Компьютер тут же потребовал пароль. Хоть железо и меняли, но софт, скорее всего, оставили прежний. Мишель ввела старый пароль и без проблем открыла сайт отеля, посмотрела бронирования и электронный реестр платежных документов.