Но даже чуть женственно-элегантный прикид не мог скрыть чудовищную природную мощь его тела. Мне казалось, что его блестящие краги вот-вот лопнут вместе со шнуровкой, а когда он легко поводил плечом, под тонкой тканью ходил настоящий ком стальных мышц. Это было тело, налитое сверхестесственной мощью убийственное тело! Он разговаривал твёрдым, хриплым тенорком, очень дополнявшм общее впечатление, производимое им крутой парень, мачо из мач. Презрительный патерналистский тон не покидал его, даже если ему приходилось разговаривать с людьми, которые ему нравились и поэтому многие в Нью-Хэвене его просто терпеть не могли за его дурацкие шуточки.
Могло показаться, что он говорил: «Вы не думайте, что моё мнение слово последней инстанции, но как бы то ни было, я всё равно сильнее вас и выше вас всех!»
С третьего курса мы были записаны вместе с ним в одно общество, и даже при том, что никакой особой дружбы между нами на наблюдалось, я почему-то был уверен, что чем-то вызываю у него уважение, и он, как мог, нагловато, дерзко и суетливо старался произвести на меня впечатление.
Несколько минут мы болтали с ним под ярко освещённым Солнцем портиком.
Недурственная норка у меня здесь, не так ли? сказал он, и с улыбкой блеснув глазами, а потом обвёл сверкающим взором всю округу.
Дотронувшись до моего плеча, повелевая мне повернуться, он властным движением длани обвёл открывшуюся нам панораму, включая уступы солнечного Итальянского сада, пол-акра росошных пурпурных роз и тупоносый моторный катер, мерно покачивавшийся в волнах прилива.
Она куплена у Демара, нефтяного магната!
Тут он развернул меня обратно и вежливо, но без особых церемоний, сказал:
Пойдёмьте внутрь!
Мы прошли через высокий, просторный холл в сверкающее розовое пространство, едва связывавшее дом с Французскими окнами по обеим сторонам.
Широко распахнутые окна сверкали девственной белизной на фоне яркой киношной зелени, которая будто вползала своими причудливыми лозами внутрь дома.
Лёгкий брил овевал комнату, подхватывая лёгкие занавески на окнах, словно полупрозрачные флаги, то задувая их внутрь, то вынося наружу, а то взвивая высоко вверх, к самому, похожему на пышный торт с глазурью, потолку, и тень от них прозрачной зыбью пробегала по густого, винного оттенка ковру, как зыбь в морской лагуне под свежим бризом.
В помещении единственно стационарным, неподвижным объектом была титаническая тахта, на которой, как на заякоренном аэростате, обретались две юные женщины.
Обе были в белом. Низ их лёгких белых платьев колыхался, как будто они только что вернулись из ведьминого облёта виллы.
На несколько мгновений я замер, прислушиваясь к шелесту, хлопанью штор и скрипу рамы с картиной на стене.
Затем что-то стукнуло, Том Бьюкенен закрывал один ряд окон, после чего хватка ветра мгновенно ослабела и умерла, и занавески, и ковёр и даже обе молодые женщины сдулись, прекратили парение и словно тихо опустились на пол.
Самую юную из двух я не знал никогда с ней не встречался ни здесь, ни где бы то ни было.
Она расслаблено растянулась во весь рост на своей оконечности тахты, и замерла без движений, закинув голову так, что казалось у неё на подбородке балансирует нечто, что ей крайне трудно удерживать. Вполне допускаю, что увлечённая этой вольтижировкой, она краем глаза всё же могла заметить мою скромную персону, но виду не подала вовсе, и я неожиданно для себя так растерялся от неожиданности, что чуть-чуть не рассыпался на кусочки в извинениях, что чем-то ей помешал
Вторая, о, это была Дези, которую я знал, как облупленную, при моём появлении сделала робкую попытку приподняться, и как будто подалась ко мне своим насупленым носиком, но не выдержала и тут же рассмеялась звонким, резким, очаровательным смехом, и я в ответ рассмеялся тоже и тотчас подошёл к тахте.
Меня от счастья просто столбняк пробил!
Она заулыбалась снова, как будто выдала нечто чрезвычайно клёвое и острое, и на мгновение схватила мою руку, при этом заглядывая мне в лицо с таким видом, как будто бы я был единственным человеком на Земле, с которым стоит якшаться. Она умела выкидывать такие штучки! Затем она стала мурлыкать мне на ухо, что циркачку на другой стороне дивана зовут Бейкер (Сплетницы утверждали, впрочем, что милое мурлыканье Дэйзи просто приём, заставлявщий её собеседника поближе наклоняться к самому её уху, но это абсолютные враки, ничуть не поколебавшие эффективность этой очаровательной манеры).
Как бы то нми было, губки Мисс Бэйкер затрепетали, и она едва заметно сделала мне быстрый кивок головой, и снова ещё более быстрым движением отбросила головку назад скорее всего, виртуальный объект, которым она балансировала на подбородке, рискнул утратить равновесие и упасть, и поскольку это напугало её, она решила слегка сменить позу. Глядя на эту картину, я почему-то не мог избавиться от постоянного желания всё время не переставая извиняться перед ними. Чужой апломб и свободное обращение, в каких бы формах они ни проявлялись, всегда ошеломительно действовали на меня и всегда ввергали в дикое смущение и ступор.
Я пожирал глазами мою кузину, которая своим низким, волнующим голосом в это время закидывала меня вопросами. У неё был такой чудный тембр голоса, что слушатель всегда был готов каждый раз вместе с ней добираться до самого конца фразы и воспринимал её речь, как своего рода музыку, некую джазовую импровизацию, столь же неповторимую, сколь и прекрасную. При этом, совершенно неважно был ли в её музыке какой-то смысл. Наверно она знала об этом!
Её лицо было грустно и в такой же степени миловидно, яркие глаза и большой чувственный рот придавали ему необычайную живость. В её чувственном голосе было так много всего, что никогда потом не выходило из голов любивших её мужчин мягкая напевная страстность, тайный призыв «Услышь меня!», лёгкое эхо только что испытанных счастливых мгновений, и обещание новых межгалактических радостей, которые, уж точно, гарантировано будут не хуже прежних.
Я поведал ей о своей дневной остановке в Чикаго, во время скитаний по Западу, и то, что множество друзей просили передать ей о своей лютой, неизбывной любви.
Так они тоскуют по мне? вскричала она в ликовании, делая вид, что не в состоянии в это поверить.
Весь город потерян для мира! У всех тачек левая задняя шина в чёрном гудроне в знак траура, а всё побережье озёрной страны всю ночь содрогается от рыданий и скорбного воя! заверил её я, как мне показалось, вполне серьёзно.
Грациозно! сказала она, мечтательно потягиваясь, Давай дунем назад, Том! Завтра и навсегда! и добавила бессвязно, Ты видел нашу детку?
Был бы счастлив!
Она сейчас спит! Ей всего три годика! Ты и вправду не видел её?
Никогда!
Ладно! Нет, тебе надо обязательно увидеть её! Она
Том Бьюкенен, бесприютно слонявшися всё это время вокруг, вдруг водрузил мне на плечо титаническую руку.
Как дела, Ник? Чем занимаешься?
Денежными делишками!
С кем?
Я не стал запираться и сказал.
Никогда о таких не слыхивал! как бы порыскав в памяти, и перебрав ряды двуногих, пришпиленных в его коллекции, надменно констатировал он.
Это немного зацепило меня, и я возразил резко и отрывисто:
Ещё услышишь! Без сомнений ещё услышишь, если надолго зацепишься у нас на Востоке!
Ты не беспокойся, мы здесь бросили якорь надолго! сказал он, бросив быстрый взор на Дэйзи и тотчас переводя взгляд на меня, точно готовясь к очередной моей шпильке, Бог дал мне больше не быть дураком, чтобы жить где-то ещё!»
В это мгновение Мисс Бейкер сказала так, что я вздрогнул, не ожидая от неё услышать хоть слово: «Абсолютно!» Это было всё, что она сумела родить за столь долгое время. По всей видимости, она сама не ожидала от себя такой прыткой говорливости и зевнув, двумя-тремя быстрыми бросками рук и ног стала выбираться из дебрей тахты, пока не вскочила на ноги.
Я одеревенела и сейчас как чурбан! по окончанию операции призналась она, Сколько помню себя здесь, так, кажется, никогда и не покидала эту софу!
Не смотри на меня так! обрезала её Дэйзи, как будто извиняясь, С самого утра я тщетно пытаюсь выдернуть её в Нью-Йорк!
Нет, спасибо!» сказала Мисс Бейкер, обращаясь с улыбкой к четырём бокалам с коктейлем, внезапно возникшим на столе, Я уже совсем растренировалась!
В глазах хозяина дома появилось явное недоверчиво-отстранённое выражение.
Как бы ни так!» изрёк он, залпом опрокидывая бокал так, как будто в нём оставалась какая-то жалкая капля на дне, И как у тебя что-то выходит, это уже вообще загадка!
Я глянул на мисс Бейкер, удивляясь, как же это у неё «выходит»?
Она была стройной, с очень маленькой грудью, прямой спинкой, которая очень импонировала её манерам держаться в обществе плечи напряжены, как у маленького бритого мальчика- кадета. Ею можно было очароваться сразу и навеки. Её серые с солнечным отливом глаза с любопытствующим сощуром мерили меня сверху с высоты её очаровательного личика, с которого меж тем не сходило капризное выражение. Я внезапно поймал себя на мысли, что эту картину, может быть, на фотографии, или где-то ещё, я уже видел.
Вы проживаете в Вест-Эгге, заметила она несколько брезгливо, Я кое-кого там знаю!
А я никого там не знаю!
Вы не можете не знать Гэтсби!
Гэтсби? удивилась Daisy, Что такое Гэтсби?
Прежде чем я успел открыть рот и сказать, что Гэтсби это мой ближайший сосед по Вест-Эггу, стали подавать жаркое, и глядя мне в рот, Том железной хваткой подцепил меня под локоть, и как шахматист, переставляющий шахматную фигуру с клетки на клетку, с неимоверной быстротой потащил меня из комнаты.
С лёгкой истомой в походке, степенно, защипнув платья на бёдрах, обе юные красотки двинулись, слегка опережая нас, к столу. Накрытый на веранде и обращённый к закату стол манил нас пламенем четырёх свечей, мерно трепетавших на тихом ветерке.
И к чему тут СВЕЧИ? скривилась Дэйзи, гася их одну за другой маленькими пальчиками, В течение двух недель сюда грядёт самый длинный день в году! Она оглядела нас сияющими глазами, Вам приходилось когда-нибудь чаять наступления этого самого длинного дня, а потом спохватиться, что он уже позади? Это со мной случается год за годом!
Давайте составим какой-нибудь план! зевнув, как акула, проваливаясь в стул, как будто она падала в свою постель, шепнула мисс Бейкер.
All right! подхватила Дэйзи, И какой же план? она оглянулась на меня с таким видом, как будто я мог ей помочь, Ну, и какие планы могут быть у людей?
И едва я собрался дать ответ, как она внезапно отшатнулась и уткнулась ужасающим взором в свой мизинец.
Смотрите! возопила она, Я зашибла палец!
Мы разом воззрились туда сустав был чёрно-синий и распух.
Это ты постарался, Том, обиженно воскликнула она, То, что ты сделал это не нарочно, но это не извиняет тебя! Ты виноват! Это мне наука, не надо было выходить замуж за такого громилу, такого слона в посудной лавке, как ты, дылда!
Меня корёжит от этого слова! Ненавижу его! злобно перебил её Том, Даже в шутку!
Дылда и есть дылда! упорствовала Дэйзи.
Временами Дэйзи и мисс Бейкер начинали говорить разом, но в их бессодержательном, ююмористическом щебете лёгкости не наблюдалось, их болтовня была такой же холодной, как их снежно-белые крахмальные платья, как их полярные глаза, не согретые и каплей естесственного тепла.
Они присутствовали здесь, сидели за столом, прилежно терпя присутствие Тома и меня, только из светской любезности, по прихоти занимая наше внимание и требуя внимания к себе. Они понимали, что скоро конец светскому рауту, конец званому обеду, конец этому вечеру, и тогда можно будет смахнуть всё случившееся из памяти.
В этом был острый диссонанс с тем, что было у нас на Западе, где все всегда с волнением ожидают и готовятся к вечеру, ожидая от него чудес, торопя его и боясь его завершения.
Дэйзи! Когда я рядом с тобой, ты заставляешь меня чувствовать себя нецивилизованным дикарём! посетовал я после второго бокала вкрадчивого, но не вполне безобидного красного кларета, Давайте ограничимся каким-нибудь интересным, но безобидным разговором, ну, хотя бы о грядущем урожае кукурузы».
Когда я возвещал это, я не думал о том, какую неожиданную реакцию вызовет моя безобидная сентенция.
Цивилизация летит в тартары! крайне агрессивно почти изрыгнул Том, Последнее время я стал предаваться грозному пессимизму. Ты не читал «Рост Цветных Империй»? Это книга Годдарда?
Нет, не привелось!» ответил я, удивляясь стремительной перемене его тона.
Хорошо, это прекрасная книга, и все должны прочитать её! Её основная идея заключается в том, что если мы не будем на стрёме, ну, мы, белая раса, тогда нас неминуемо проглотят цветные! Это не пустые домыслы! Там всё доказано!
Том у нас становится пророком! сказала Дэйзи с невыразимой печалью, Он с головой ушёл в книги с непроизносимо длинными терминами. Что это было за слово, которое мы
Ладно тебе, это сугубо научные книги! начиная раздражаться, сказал Том, Этот парень доводит свою мысль от начала до конца! Там есть здравое зерно! Это очень касается нас, управляющей нации, мы не должны допустить, чтобы цветные взяли над нами верх!»
Нам нужно переколошматить их всех! зашептала Дэйзи, свирепо прищурившись в сторону отчаянно пламеневшего на горизонте Солнца.
Ох, жить бы нам в Калифорнии! меланхолически пропела мисс Бейкер, но Том не дал ей закончить, дико задвигавшись на заскрежетавшем под его телом стуле.
Идея в том, что мы люди нордической расы, я и ты, и ты тоже, и» После секундного колебания он включив в реестр и Дэйзи, и она, так, чтобы он не увидел, подмигнула мне, И все вещи, которые мы производим в рамках нашей цивилизации, всё это создано нами, выдумано нами и нами же доведено до конца вся наука, искусства, и всё такое прочее! Вам ясно?»
В его напоре, полном страсти и пафоса, в его фанатическом следовании основной мысли уже просвечивало уже не только упоение своей уникальной личностью, которое с годами лишь возросло. В дальних глубинах дома внезапно зазвонил телефон, и лакей сразу покинул свой пост и отправился отвечать, а Дэйзи, пользуясь
минутным замешательством, дипломатично склонилась ко мне.
Я хочу открыть тебе наш фамильный секрет, с горячим энтузиазмом зашептала она, Это всё про нос нашего лакея! Ты разве не мечтал раскрыть тайну носа нашего лакея?
Только затем и нёсся сюда! Других дел нет!
Ладно, тогда слушай, он раньше не служил лакеем, он в одном Нью-Йорском доме, где скопилось столового серебра персон на двести, служил полировщиком и заведовал всем этим богатством. Вот он всё время и шмурыгал это серебро, целыми днями чистил и чистил его без устали, пока у него не случился насморк
Дальше было совсем плохо предположила мисс Бейкер.
Да! В самую точку! Дальше было совсем плохо, кончилось всё тем, что ему пришлось бежать оттуда!
В это мгновение последние лучи Солнца с прощальной нежностью коснулись розовеющего лица Дэйзи, я не мог не прислушиваться к журчанию её шёпота, поневоле задержав дыхание и вытянув шею, но тут розовое свечение её щёк стало меркнуть, скользнув в последний раз по её лицу, как будто не желая покидать его, как наигравшийся на улие ребёнок, которого прохлада и темнота вечера заставляет неохотно расставаться с уличными забавами и брести домой.
Слуга вернулся и, наклонившись к Тому, стал что-то неслышно мурлыкать ему в самое ухо, отчего Том тут же помрачнел, и, оттолкнув от себя стул, молча пошёл в комнаты.
С его отсутствием внутри Дэйзи как будто что-то быстро перевернулось и она снова склонилась ко мне и почти пропела своим зовущим, звонким голосом: