Два-три года и вокруг батьки образовывался круг казаков, которым он показывал и передавал то, что считал для них нужным. И это обучение было избирательным. Я не мог обучать чему-либо тех казаков, которые принадлежали к представителям темных сил, сильно под них попали или были слишком опущены. Человека, который был рабом и привык ползать на брюхе перед господином, обучать гопаку, все равно, что читать глухому стихи. Темная и рабская кровь, текущая в жилах, не даст возможности обучиться чему-либо путевому и толковому. Кроме того, что такой человек ничему не научиться, он еще и ухудшит такую возможность для других. Ведь упражнения также можно поставить под контроль, чтобы получать с них главное энергии, выделяющиеся при движениях.
Нет, конечно, можно научиться движениям, можно после этого, ощутив силу, податься разбойничать. И скрывать не буду, такие прецеденты были на Сечи далеко не одиночными. Можно, но это будет уже не гопак и не искусство, а так, слепая сила, способная опустить, но не поднять. «Якщо нема розуму, то діла не буде (если нет ума дела не будет), так говорил мне Вернидуб. Клепки нема, горщик не варить, а з макітри (головы) дим йде». Батька знал, что говорил. Смотрел чуть мимо меня пристально, слегка щурясь, и вздыхал. А когда я его спрашивал, чего он вздыхает, Вернидуб, как правило, молчал, или по усам рукой проводил, а потом говорил: «Доживешь лет до пятидесяти, вот тогда понимать и начнешь».
И батька не ошибся в прогнозах. К этому времени я начал видеть, а еще больше понимать то, что раньше ускользало и проходило мимо моего внимания. И то, что я видел, по большей степени меня не радовало. Я наконец-то понял, на что намекал мне Вернидуб, вспомнил Задеригу и его слова. Отец погиб при загадочных обстоятельствах, когда я находился в отлучке. Я знал, чьи усилия раньше времени оборвали его жизнь. Я не хотел мести, не хотел поначалу разбираться, что к чему, но последующие события вынудили меня прояснить ситуацию.
Да, неведение благо, но лишь до определенного момента. Потом оно тормоз. Мир, который я продолжил открывать для себя, тренируя казаков, был суров, необычен, но, тем не менее, он позволял более полно и пристально увидеть реальное положение дел, некоторой мерой избавиться от иллюзий и начать жить не в забытьи, а на земле, крепко опираясь на свои ноги. Наверное, как я вижу сейчас, в последние годы жизни, это и есть счастье. Не что-то другое, не счастье детей, внуков и правнуков, поскольку оно им не положено, исходя из условий и событий, происходящих в Украине, а именно понимание связи процессов и явлений, событий, видя, к чему они ведут и хотя бы отчасти влияя на ситуацию. Без этого знания жизнь человека, я убедился на собственном опыте, пуста. Если нет дела и ты себе его не находишь, то чаще всего рано уходишь из жизни.
Около половины казацких батек ушла из жизни в расцвете сил, не дожив и до шестидесяти лет. Лишь некоторые перешагнули порог восьмидесяти или, как я, девяноста лет, пребывая в силе с ясным сознанием и осознавая все, что происходит.
Мне же в тот памятный год предстояли необычные задания и испытания, о которых я даже и не догадывался. Единственное что, наша казацкая группа, насчитывающая вначале четыре десятка казаков, к жнивам уже расширилась до трех сотен, несмотря на то, что я брал для занятий далеко не всех казаков. Мне было неприятно, но я честно говорил, что тот или иной казак не подходит. И тут уже ничего нельзя было сделать. Для каждого своя наука. Кому-то достаточно ходить в лаве, метко стрелять из ружья и знать базовые приемы владения оружием, а для кого-то это даже не азы, а так, всего лишь сильное начало, вход в дело, в котором ты понемногу начинаешь понимать себя, осознавать предназначение, острее и пристальнее смотреть на мир.
Приходит время, когда и добро, и зло перестают тебя волновать, как справедливость и несправедливость. Хотя, признаюсь, до сих пор меня многое напрягает и побуждает крепко сжимать рукоять сабли или длинной палки, заменяющей посох. Я, хоть и знаю, как правильно себя вести, не свободен от резких эмоциональных проявлений, несмотря на то, что учил на все реагировать спокойно, не поддаваться на эмоции, когда тебя выводят из равновесия. Сам полной мерой силу в этом действии я не обрел. Только лишь на пути к тому, чтобы изменить в этом себя.
Да, тот год был действительно знаковым для меня во всех отношениях. Я встретил свое прошлое. Точнее, оно само пришло ко мне, появившись передо мной самым необычным образом.
Вроде бы ничего особого не сказал, а рассказ написал. Можно было бы и подробнее описать казацкое житье-бытие, но я предпочел сказать в общем, чтобы оставить подробности на потом. Спешить-то некуда. Обстоятельность залог успеха.
Казацкие забавы
Сразу после жнив солнце поумерило силу, как будто понимая, что ему пришел черед отдохнуть от работы, дать земле отдохнуть и набраться сил до следующей весны и поры пробуждения. Слегка похолодало, но было тепло. В то время в гости в казацкий лагерь прибыл с казаками, как и обещал, Рушайло. Вот только не стал он, как хотел, обучаться. Видно было, что другие дела волновали казака. То и дело хмурился помощник атамана. И на то, как я узнал чуть позже, были причины. Не стал Тимофей вокруг да около ходить. Отозвав меня в сторонку, слегка потоптался, повел в стороны головой, потом усмехнулся в усы, поправил их и сам себя спросил:
И чего это я в твоем присутствии немею, хару что ли свою на меня наводишь?
Я только лишь усмехнулся.
Стало быть, нет?
Ты же говоришь, двигаешься свободно. Ничто тебе не мешает. Напрасно меня винишь. В тебе причина. Меня о чем-то попросить хочешь. Так ты не стесняйся, говори.
Все видишь, немедленно отреагировал Рушайло. Дело есть к тебе тонюсенькое. Тут надо дипломатом быть
Что замолчал? Говори, коли начал.
Ты к тому, чтобы атаманствовать, вроде как равнодушный? Почему так? Все хотят старшими быть. Это как в песне: «Гей, казаче, не журись юначе, роки швидко пролетять. Будеш отаманом, може ще й гетьманом, треба тільки добре наше діло знать».
Тимофей хотел продолжить, но я его остановил вопросом:
Делать что надо и где?
Вот это другой разговор, сразу же отозвался Тимофей. Дело тонкое, почти дипломатическое. Надо бы купцам из Московии помочь пройти на юг к Перекопу. Обоз большой. Напасть могут.
Я усмехнулся. Дело прояснялось.
Так хан вроде, несмотря на войну, к купцам благоволит
Оно-то так, но хан ханом, а орд и разбойных ватаг, готовых напасть, хватает. Да и мурзы, говорят, сами без соизволения хана разбоем промышляют. Тут надо кому-то опытному за дело взяться.
Я уже тогда чувствовал, что не договаривает что-то Тимофей. Так его и спросил:
Скрываешь что? Говори, как есть, а то ты как будто и не казак, все неудобно тебе.
Осенью надо поехать в Московию. Найти нужно будет купца Митяя Толкунова. Он близко возле царя сидит, все знает. У него с казаками остановитесь. Это в пригороде Москвы. Там есть постоялый двор. Тебя с казаками устроят. Лишь бы помог. Между прочим, и зиму перезимуешь там.
Холодно зимой в Московии, попробовал отшутиться я, но Тимофей сразу же посерьезнел.
Ты дело, которое начал, не бросишь. Если что, батьки подменят. Весной, как только снег сойдет, отправишься с купеческим обозом на юг. Доведешь до Перекопа и свободен. Дальше сами пойдут.
Ты хоть веришь, в то, что говоришь? Это я, если возьмусь за дело, брошу подопечных на полпути? Идите, мол, куда хотите, я вас знать не знаю? В моем возрасте так не поступают. Не по-рыцарски это. Если взялся, должен хотя бы туда довести, по-хорошему, и обратно. Я не могу, чтобы следующий год мимо меня прошел. Обучение это процесс, требующий постоянного приложения силы в определенном направлении. Я его курировать должен, если за это дело взялся, и батьки, о которых ты говоришь, тут не причем.
Тимофей казак хитрый и расторопный был. Видя, что меня не так-то легко уговорить, он зашел с другой стороны. Оглянувшись по сторонам, видя, что никто кроме меня его не слышит, сказал:
Так ты Вереницу с собой возьми. Казак он справный и лихой. Тебе поможет. Ты вернешься, а он обоз туда доведет и обратно до Великого Луга.
А его ты спросил?
Если ты с ним поговоришь, Славко согласится.
Ради чего все? Почему я должен тратить время на то, чтобы ехать в Московию, кого-то сопровождать. Что Войско или старшина от этого выигрывают? Царское расположение? Так царю мы нужны только лишь для того, чтобы от татар и турок отбиваться. А так он все равно нас разбойниками больше считает да опасными смутьянами. Если бы не враги, то нас бы в кандалы или на кол посадили через одного, а остальных бы в ярмо запрягли.
Ты не выспался видно. Московиты нам не враги. Царь старшину жалует.
Это я вижу, да только все рубли оседают в карманах старшины. Тебя кто послал?
Тимофей слегка помялся, но все же ответил:
Степан Балуба. Он дружбу водит с московскими купцами.
А ты, стало быть, с ним
Платит он щедро, признался Тимофей. Сам знаешь, жить на что-то надо. Приходится подрабатывать.
Так это ты на мне заработать решил? И почему свет клином на мне сошелся? Неужто мало казаков достойных? Я не молод уже, да и дело есть. Не поеду, так и скажи Балубе и Пидкопайлу. Знаю, что вместе ходят и одно дело делают.
Ты подумай. Сгоряча решение не принимай. Золотом и серебром платят, звонкой монетой. Зачем отказываться?
Кто посоветовал мою кандидатуру? спросил я, пристально вглядываясь в Тимофея.
Никита Медунец.
Что? Батька Медунец? Я не ослышался?
С ним Балуба советовался, кого бы к делу привлечь. Никита на тебя указал, пояснил, что лучше тебя с делом этим никто не справится.
Я почувствовал некий скрытый смысл в словах Тимофея и уже тогда понял, что от дела не откажусь, но все же так сразу соглашаться не хотел. Поэтому сказал Тимофею, что подумаю. Он же в ответ предупредил меня, чтобы я с ответом не тянул, поскольку, если откажусь, то ему придется искать кого-то другого. Я же не хотел получать кота в мешке. Уже тогда я знал, что дело не совсем чисто, но смолчал. Было нечто такое в предложении, что побудило меня пока от него не отказываться. И это нечто скоро дало о себе знать.
Через три дня после беседы с Тимофеем приснился мне сон. В нем я с кем-то спорил, а потом говорил, что так не должно быть, что все равно справедливость восторжествует, но в ответ мне послышались только лишь смешки. Я тогда выхватил саблю и приготовился к бою. Не видел я врага, но знал, что он есть и подыскивает ко мне пути, чтобы неожиданно напасть. Во сне я отчетливо видел перед собой поле, но наблюдал за ним с высоты холма. Здесь, на вершине, никого не было. Со всех сторон склоны пригорка заросли невысокими деревьями и травой. Тут я был один, но на самом деле я постоянно чувствовал еще чье-то незримое присутствие. Существо, следившее за мной, не спешило себя проявлять. Оно тяжело сопело, а потом до меня донеслись слова:
Не стоит тебе делать то, что надумал. Мимо пройди. Тогда разойдемся миром.
Говоришь так, как будто хочешь, чтобы я поучаствовал. Скрытых угроз я не боюсь. Выжил там, где давно должен был умереть.
Если себя не бережешь, то о сыне подумай. Ему еще жить и жить.
Ты сына сюда не впутывай.
А то что? Ты даже не знаешь, кто я. Как можешь ты что-то сделать мне, не разобравшись, с чем имеешь дело?
Покажись, тогда и поговорим.
Я, если честно, не рассчитывал во сне на то, что неизвестный мне голос каким-то образом проявит себя, но ошибся. В воздухе передо мной на холме вдруг появился мужчина в плаще. В руках у него был посох. Среднего роста крепко сбитый мужчина был похож на волхва, но я знал, что передо мной не волхв, а, скорее всего, его противоположность. Мужчина, я для себя это выяснил сразу, копил в себе темную силу.
Вот и я, усмехнулся незнакомец. Зовут меня Зослав. От волхвов я ушел. Теперь сам по себе живу. Мне себя и свое лицо прятать нечего. Кто ты и как тебя зовут, я знаю.
Следишь за мной?
В прошлых воплощениях мы с тобой были тесно связаны, хотя чаще всего были врагами. За тобой долг. И ты мне его сполна выплатишь. Если ты не поедешь, считай, что половину его уплатил.
У меня нет перед тобой долгов, заявил я и взялся во сне за саблю.
Думаешь, меня напугал? Ты должен мне. И свое я взыщу, хочешь ты того или нет. Посмотри вниз, глянь, что происходит. Смерть широкой косой косит лучших воинов. Тебя я предупредил. Еще свидимся.
Мужчина исчез, а я непроизвольно сделал несколько шагов к краю вершины, чтобы посмотреть вниз на поле битвы, которая уже завершалась. Внизу сражались два воинства. Лязг мечей, хрип коней, крики, пыль, взбитая ногами людей и лошадей, вот, что предстало моему взору. Одно воинство, что четко было видно, терпело поражение, а второе как бы наверстывало упущенное, из почти побежденных, являя собой победителей. Конный маневр, который провел воевода Боброк, спутал все планы победителей. Мамай, уже готовящийся праздновать победу, вынужден был принимать в срочном порядке меры, чтобы избежать полного разгрома. Но не это привлекло мое внимание.
Внезапно я увидел молодого мужчину, который был тяжело ранен в грудь. По всему видно было, что он обладал недюжинной силой. Пересвет, мелькнуло тогда в моей голове. Над лежавшим на земле воином в воздухе уже кружил коршун. «Смерти нет, услышал я чьи-то мысли. Есть только лишь путь из одного воплощение в другое. Его проходит каждый. Если можешь, не забудь Пересвета».
После этих слов картина исчезла, как и лицо молодого мужчины, который почему-то улыбался. Я резко проснулся и долго лежал, ворочаясь, думая, к чему бы этот сон, а потом, уже утром, начал разбираться с тем, что же и к чему мне приснилось. Ответ толком не приходил. Мне было непонятно главное: кто послал мне мысль о том, чтобы я не забыл Пересвета? Как я ни старался, а определить лицо, пославшее мне мысль, не удавалось. Видимо, неизвестный мне мужчина принял меры или просто не хотел, чтобы я узнал его имя. Это было подозрительным, но на самом деле, учитывая ситуацию, я знал, что подобные люди стараются никак не засветиться. Ответ на вопрос: кто же неизвестный мне мужчина, пришел позже.
Налицо было противоречие. Некто Зослав был против того, чтобы я куда-то ехал, а неизвестный мужчина, наоборот, хотел, чтобы я не забыл Пересвета. Одно исключало другое. Выбор я еще не сделал, но все больше склонялся к тому, чтобы принять предложение Тимофея.
Историю же о Пересвете я толком не знал, слышал, что была битва, в которой воевода Боброк Волынский, осуществив фланговый маневр, разбил татар и обратил их на одном из флангов в бегство. Знал я, что перед сражением был поединок, но кто в нем участвовал, мне было неизвестно. Также занимало меня: кто же был тот мужчина, так не желавший, чтобы я куда-то ехал. Ответа на этот вопрос пока не было, хотя кое-какие догадки у меня все же были. Скорее всего, я во сне говорил с кровником. Мне вообще по жизни везло: постоянно на кого-то нарывался. Упорная штука судьба. Из жизни в жизнь в разных народах и обстоятельствах ты сталкиваешься с одними и теми же лицами, которые преследуют тебя. И деться от этого некуда
Еще батька Вернидуб предупреждал меня о том, что наши судьбы и судьбы кровников, как и друзей, тесно переплетены и так будет продолжаться до тех пор, пока полностью не разложится дух, а ему до этого, по словам Вернидуба, оставалось совсем немного. Вернидуб многому меня научил, в том числе смотреть сквозь пространство и время, видеть суть вещей, а не их обертку. Если бы не он, сам бы я вряд ли бы дошел до того, что знаю. Все-таки на первых порах тебе необходим в том или ином роде опытный наставник, а батька был в то время на Сечи одним из лучших, если не лучшим характерником. Тем не менее, он видел во мне продолжение нашего общего дела. Традиции не должны были оборваться на нем, но, к сожалению, они по факту уже оборвались на мне, а окончательно оборвутся на казаках, которых я обучал.