«Яруя» (то есть «почитатель Бога») под таким псевдонимом Шибаев возникает в переписке Рерихов. О своей первой встрече с художником в 1970-е годы Шибаев рассказывал так: «Впервые я познакомился с Николаем Константиновичем и его семьей в Лондоне в 1919 году. Тогда я еще не знал, что эта встреча изменит весь ход моей жизни! Н. К. зашел в издательство на Флийт-стрит (авторская орфография. О. Ш.), где я работал, справиться, не знают ли они кого-нибудь, кто мог бы срочно перепечатать на русской машинке его новую книгу Цветы Мории. Я был рад это сделать, познакомившись при этом с глубоко своеобразными идеями этих стихов, а особенно с циклом Мальчику и Ловцу, входящему в лес. Я сразу был привлечен к Рериху как к писателю-мыслителю»[189].
Описанная сцена знакомства полна романтическим флером, порожденным поклонением рассказчика. При этом отсылка к стихотворению «Ловцу, входящему в лес», на которое опирается мемуарист для датировки, недостоверна: в сборнике «Цветы Сада Мории», который был впервые опубликован в эмигрантском издательстве «Слово» в Берлине, у стихотворения есть точная авторская дата и даже локация «15 апреля 1921 года. Чикаго, США». И далее уточняется: «Н. К. уезжал в Чикаго на открытие выставки. В вагоне была дана поэма Наставление ловцу, входящему в лес»[190]. Так что Рерих с этим стихотворением в Лондон к Шибаеву прийти не мог. И вряд ли это случайная ошибка.
Устные воспоминания Шибаева мне пересказывал его бывший коллега по преподаванию в Университете Дели русский эмигрант Есаулов[191]. И они отличались от того, что Шибаев писал в мемуарах. Вот что пересказывал с его слов Есаулов: «Началась революция, он очутился в Риге, и там он познакомился с Рерихом»[192]. Или, в другом месте нашей беседы, прослушав историю, связанную с перепечатыванием стихотворений, Есаулов заметил: «Он мне иначе сказал, что в Риге он познакомился с Рерихами и они его вывезли»[193] При этом в 1919 году Рерихов в Риге не было вообще.
Многочисленные разночтения в воспоминаниях Шибаева, связанные со знакомством с Рерихом, отнюдь не аберрация памяти. Тут кроется нечто большее. Но ключом к подлинной биографии Шибаева является экстраординарный случай, произошедший в Дели восемь лет спустя после смерти Николая Рериха.
Это случилось в уже независимой Индии. Победа СССР во Второй мировой войне сделала русский язык чрезвычайно популярным у индийцев. Монография «Москва Дели» сообщает: «В 1946 году Делийский университет ввел двухгодичный курс русского языка». Один из первых выпускников этих курсов профессор Ч. Н. Чакраварти вспоминал: «Объявление о приеме на курсы вызвало огромный отклик. Желающие поступить приходили в течение многих дней Никто из индийцев тогда не знал русского языка, поэтому все преподаватели были только русские. Первым руководителем отделения русского языка стал В. А. Шибаев»[194]. (Рерих скончался вскоре после этого нововведения, 13 декабря 1947 года.)
В середине 1950-х годов русскими языковыми курсами руководил все тот же Шибаев. Тогда под его руководством служил только один преподаватель, уже упомянутый выше мой конфидент Алексей Владимирович Есаулов. Других учителей русского в Делийском университете на тот момент не было.
И вот Есаулов, вернувшийся из эмиграции в восьмидесятидвухлетнем возрасте, в 1994 году рассказал мне на диктофон в Москве, в квартире недалеко от Речного вокзала, об одном странном событии. Оно произошло во время визита в Индию советской делегации во главе с Н. С. Хрущевым.
Тогда все ожидали приезда главы СССР в Делийский университет. Но оказалось, что накануне высокого визита, который, заметим, так и не состоялся, туда заехал глава КГБ СССР Иван Серов!
Вот как, со слов Есаулова, это было описано в моей публикации в газете «Сегодня» от 29 октября 1994 года: «Спустя годы, во время визита Хрущева в Индию (как вспоминает А. В. Есаулов), Делийский университет, где Шибаев преподавал русский и немецкий языки, посетит скромный человек с открытым наивным взглядом с несколькими телохранителями один из членов советской правительственной делегации, руководитель КГБ СССР Иван Александрович Серов.
Его встреча с Шибаевым будет длиться всего несколько секунд. Он войдет в кабинет горбуна, пожмет руку Владимиру Анатольевичу и тут же выйдет».
После той газетной публикации я еще дважды встречался с Есауловым, и он, опять-таки на диктофонную запись, рассказал о Серове еще подробней:
Я увидел он в коридоре шел. Ко мне попал. Моя комната была первая. Ко мне зашел, поговорил, я вызвал Шибаева, который был там старший. Немножко остался с Шибаевым[195]
Я переспросил Есаулова:
Он был недолго в университете?
Недолго. И, по-моему, он один был. Вы написали, что его сопровождали[196]. Он совсем один.
Один был?
Один.
Без сопровождения?[197]
Вы поймете мое удивление, ведь ранг этого члена советской делегации был предельно высоким. Вот почему в другой магнитофонной записи я заново вернулся к этой странной детали.
Вот что пояснил Есаулов:
Факультет был большой, огромное здание. Вот он прошел. Ко мне вошел. Я его отвел к Шибаеву. Потом он ко мне вернулся. И у меня как раз был кофе и сэндвичи. Я его угостил кофе и сэндвичем. Это было нетрудно спросить, где находится факультет русского языка. Он прямо пошел к нам. В простом сером костюме был.
К вам с ним никто больше не зашел?
Никто. Один[198].
В своих повторных пересказах этой сцены Есаулов оставался непреклонным глава КГБ бродил по университету в одиночестве.
Я помню, как меня тогда впечатлило то, что Серов оставил свою охрану при входе в университет. Если при этом он отлично знал, куда идти, то получалось, что к такой встрече он готовился. Все указывало на желание главы КГБ оставить в тайне свой визит к Владимиру Шибаеву такому маленькому и незаметному человечку и такому важному лицу рериховской летописи Никто и не узнал бы о встрече, если бы не случайный свидетель.
Эпизод, конечно, можно было бы поставить и под сомнение, сославшись на память старого человека: Есаулову в момент интервью было уже восемьдесят два года Но во всем имеющем отношение к Рериху случаются вещи действительно фантастические. Подтверждение этой встречи и даже некоторые ее подробности пришли с самой неожиданной стороны, и это было совпадение на грани мистики.
2
Две тысячи двенадцатый год. Во время ремонта на бывшей даче того самого индийского гостя, Ивана Серова бывшего главы КГБ, умершего еще в 1990 году, рабочие обнаруживают в стене старого гаража тайник. А в нем два чемодана с дневниковыми и мемуарными записями.
Именно эти тайные мемуары в виде увесистой книги в 2017 году выходят в издательстве «Просвещение» под названием «Записки из чемодана».
Сразу после публикации эта книга вызвала много споров. Был ли корректен подход к публикации? Все ли в порядке с аутентичностью? Высказывалось и откровенное недоверие к публикатору документов журналисту Александру Хинштейну
А зря.
Это оказались не просто истории становления советских спецслужб и доверенного лица Хрущева. Тут, как в нормальном дневнике, есть порой вполне внешне нейтральные эпизоды, которые должны быть понятны лишь лицам осведомленным, участникам событий и при этом свидетельствуют о его причастности ко многим тайнам.
Другая важная деталь: Иван Серов пострадал из-за близости к полковнику ГРУ Олегу Пеньковскому, завербованному британской разведкой. Серова лишили наград. Созданием этого текста, пусть и тайным, он, вероятно, хотел реабилитироваться и напомнить о том, что по-прежнему много чего знает.
Вот что пишет Серов об интересующем нас визите советской делегации в главный вуз Индии: «Утром после завтрака поехали[199] в Делийский университет, расположенный за городом. Классы и аудитории все не по-нашему. В ряде случаев высятся четыре каменные стены без крыши, в середине такого колодца стол для преподавателя, вокруг которого скамейки и столики для студентов.
Видели[200] там преподавателя[201] русского языка, сам он из Петербурга[202] выехал в Индию после революции[203]. Живет здесь небогато и все время мечтает вернуться на родину[204]. Хрущев спросил[205]: Так в чем же дело? Не дают визы на въезд. Хрущев сказал мне записать фамилию, и надо помочь выехать. Я вечером дал телеграмму Ивашутину, чтобы впустили в СССР»[206].
«Записать фамилию» получается, что глава КГБ Серов совершил целый визит в Делийский университет лишь для беседы с неким неназванным преподавателем русского языка? Причем Серов явно рисковал за его машиной обязана была следовать машина индийской охраны. Видимо, полностью скрыть этот визит было просто невозможно, поэтому для индийской стороны должны были быть предложены какие-то объяснения поездки.
То, что разговор с Хрущевым шел только о Шибаеве, не вызывает никаких сомнений. Преподавателей русского языка в тот момент было всего двое он и Есаулов. Серов считает важным доложить об этом эмигранте и его желании вернуться главе страны!
Уточню, что, согласно мемуарам Серова, данное событие происходит «на следующий», то есть второй, день визита советской делегации в Индию конкретно 19 ноября 1955 года. Казалось бы, незначительный эпизод. Какой-то страдающий преподаватель, видимо, с ностальгией Зачем же глава КГБ Серов встречается с ним, передает его просьбу генсеку, а тот тут же откликается и решает вопрос положительно?
Конечно же, я не предполагал, что тайна замурованного чемодана отзовется в истории с секретарем Рериха. Но так и случилось!
Поразительна последовательность действий главы КГБ: разговор с Шибаевым Серов передает Хрущеву. Тот не предлагает решить вопрос с паспортом в консульском отделе посольства СССР в Дели а ведь это было бы проще, логичнее и законней. Вместо этого дело передается аж первому заместителю главы КГБ Петру Ивановичу Ивашутину, приказ которому шлется в виде правительственной (и, несомненно, секретной) телеграммы. Почему-то Шибаева теперь должны были просто «впустить» в СССР.
Вот так, одной фразой Хрущева решена судьба человека, который служил секретарем Рериха, когда тот жил в долине Кулу, человека, который был одним из посыльных Рериха в дипломатические миссии СССР в Берлине и Риге.
В Делийский университет Хрущев так и не доехал. И вручение ему степени «почетного доктора» по традиции англоязычных стран так и не состоялось. Однако, если бы такой визит все же произошел, главе СССР, безусловно, показали бы аудиторию, где проводятся занятия по русскому языку, и руководителя этих курсов Шибаева. В этом случае Хрущев должен был бы ради приличия задать тому вопрос: «Как вы здесь оказались?» И тогда волей-неволей Шибаев должен был бы рассказать хоть что-то, например свою невнятную и сбивчивую историю, как он уезжал «из Петербурга» В любом случае, обязательно присутствовавшая бы при этом пресса зафиксировала бы еще один вариант его недостоверного рассказа.
По протоколу съездить на проверку в университет перед визитом генсека должен был начальник личной охраны Хрущева Иван Михайлович Столяров. Осмотрев помещение, он должен был обсудить детали с индийскими коллегами, встретиться с Шибаевым, руководителем курсов русского языка.
Но все-таки Хрущев поручил эту поездку Серову. И разгадка вопроса «почему» это один из тех ответов, которые мы ищем.
Весь эпизод, описанный Серовым, может показаться бессмысленным, пустым событием, мимолетной встречей, о которой уж точно не стоило бы упоминать в мемуарах главы КГБ. Это если не знать того, что рассказал нам о Шибаеве его младший коллега. Однако Серов писал явно для тех, кто знал это и многое другое.
3
В колониальной Индии Шибаев долго работал секретарем Николая Рериха, поселившегося в Кулу в 1930 году. Нельзя сказать, что Шибаев не попадал в поле зрения британской контрразведки. Так, в 1974 году в Калькутте был опубликован ранее засекреченный доклад «Коммунизм в Индии: 19241927». Автором его был Дэвид Петри (18791961) патриарх британской контрразведки МИ-5, руководитель IB (британской разведслужбы колониальной Индии). В книге есть несколько строк, посвященных Шибаеву. Петри ограничивается лишь подозрениями на его счет, главную роль отводя, конечно же, Рериху.
Именно поэтому так важно понять, когда же произошла встреча нашего главного героя и этого второстепенного, загадочного горбуна.
Автобиография Шибаева звучит так: «В Риге давал уроки, потом (из-за войны в памяти все как-то спуталось) на английском крейсере Принцесса Мэри, через посредство сестры друга (сына английского консула) попал в Лондон, изучал беспроволочный телеграф[207], кончил с дипломом»[208].
Почему же главе КГБ он рассказывает, что в Индию (а значит, в Лондон, где он должен был получить визу в Индию) выехал «из Петербурга»?[209] Неужто просто ради краткости и упрощения?
К автобиографическому рассказу Шибаева нужно сделать несколько важных уточнений. Во-первых, консулом, политическим советником и единственным британским дипломатом в Риге в интересующий нас период с 1918 по начало 1919 года служил Вивиан Генри Бозанкет (18721943).
Во-вторых, единственный корабль британского (как военного, так и гражданского) флота, носивший название «Принцесса Мэри» на тот момент, это крейсер. Однако он был потоплен в 1916 году, во время Ютландской битвы.
Но предположим искажение памяти. Мало ли на свете британских принцесс? Вдруг речь на самом деле идет о британском судне, изначально гражданском, названном «Принцесса Маргарет»? Такой корабль действительно вывозил часть жителей Риги в 1919 году перед приходом Красной армии.
Это судно было частью начального британского развертывания в Прибалтике во время английской интервенции и Гражданской войны в России. В декабре 1918 года «Принцесса Маргарет» вместе с крейсером «Церера» и двумя дредноутами была направлена в Латвию. Суда достигли Риги 19 декабря, накануне вступления туда Красной армии.
Ситуация ухудшалась, и 28 декабря «Принцесса Маргарет» загрузила триста пятьдесят беженцев (главным образом британских, союзнических и нейтральных гражданских лиц русских аристократов), а затем 3 января 1919 года отчалила, незадолго до того, как город был захвачен Красной армией. Десятого января 1919 года «Принцесса Маргарет» вернулась в Великобританию, приплыв в Росайт. На ее борту отплыл в Англию и вышеупомянутый консул Бозанкет. Отмечу, что у судна был и второй рейс, но уже после 14 июня 1919 года, когда корабль вернулся в Прибалтику.
Однако в архиве Латвийского общества Рериха в числе прочих документов, попавших туда после его возвращения из эмиграции, сохранился членский билет Теософского общества на имя В. А. Шибаева, который был подписан ему в Лондоне президентом этого общества Анни Безант и датирован 5 июня 1919 года. Значит, отплытие Шибаева в Лондон могло случиться (если, конечно, оно действительно случилось) только до вступления в общество, в первый рейс корабля в Ригу. Сомнительно выглядят и дальнейшие детали: «через посредство сестры друга (сына английского консула) попал в Лондон»
«Сестра сына английского консула» по всем законам при роды это дочь или падчерица английского консула. То есть Бозанкета. Однако в мемуарах семьи Бозанкет, хранящихся в университетской библиотеке в Лидсе, сообщается, что их дочь Мэри родилась 30 августа 1913 года в Кембридже[210]. Естественно, пятилетняя девочка в декабре 1918 года навряд ли помогла бы Шибаеву с устройством его на корабле. И даже не из-за возраста, а потому, что она вообще никогда не бывала в Риге, о чем свидетельствуют документы семьи.