Этот день когда-нибудь кончится? тихо простонал Терентьев. Что там ещё?
К вам вестовой от обер-полицмейстера.
В тот же момент в дверь вошел бравый адъютант, гладкий да румяный, и одетый словно с картинки.
Ваше высокоблагородие! звонко отчеканил он. Вам пакет от их превосходительства
Терентьев выдернул из рук рафинированного адъютанта конверт, распечатал и прочёл.
Мне предписано явиться через два часа на экстренное совещание к обер-полицмейстеру, произнёс Анатолий Витальевич. Вам, Дмитрий Николаевич, велено прийти вместе со мной Передайте его превосходительству, что мы будем! сыскной надзиратель так свирепо свернул глазами на адъютанта, что того как ветром сдуло.
Мне нужно заехать домой и переодеться, заметил Руднев с неожиданной сговорчивостью. Я же не могу в таком виде к обер-полицмейстеру явиться.
Ему отчаянно никуда не хотелось ехать, но, чтобы хоть как-то поддержать Терентьева, подавать виду он не смел.
Они заехали на Пречистенку. Белецкий, к счастью, ещё не возвращался, так что необходимости в лишних объяснениях у Дмитрия Николаевич не возникло.
Когда часы отмерили наконец наступление нового дня, оба они Руднев и Терентьев сидели в душном, жарко натопленном и накуренном кабинете Дмитрия Фёдоровича Трепова, августейшей милостью обер-полицмейстера Москвы. Помимо них тут же были и Лебедев, и глава жандармерии, и старший отделения филёров и еще с полдюжины чинов, дёрганых и усталых.
Трепов сперва высказал всем своё негодование по поводу беспомощности московских правоохранительных служб, а после начал спрашивать с каждого подробный отчёт о проделанном и запланированном. Тянулась вся эта история неимоверно долго и муторно, поскольку на каждого докладчика приходилось не менее четверти, а то и получаса.